К обеду они добрались до входного люка, идеально круглого задраенного отверстия около шести футов в диаметре. На дверце был начертан символ. Гард коснулся его, и заигравшая в голове музыка на этот раз звучала громче, чем обычно. Это был либо знак протеста, либо сигнал к осторожности. И все равно он не убрал руку. Этот символ начертали существа, жившие под другим солнцем. Что это значит? НЕ ВХОДИТЬ? МЫ ПРИШЛИ К ВАМ С МИРОМ? Или какой-нибудь эквивалент знаменитой фразы ОСТАВЬ НАДЕЖДУ, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ? Надпись, подобно барельефу, слегка выступала над поверхностью двери. Эту надпись сделали существа из другой галактики. И я, Джеймс Эрик Гарднер, родившийся в Портленде, штат Мэн, Соединенные Штаты Америки, западное полушарие земного шара, прикасаюсь к знаку, оставленному нам живущими где-то далеко, на расстоянии многих световых лет, существами. Боже мой, я прикоснулся к другой цивилизации! В последнее время ему уже приходилось соприкасаться с чужой цивилизацией… но это было не одно и то же. Неужели мы действительно попадем туда? Он чувствовал, что из его носа вновь идет кровь, но какое это могло иметь значение по сравнению с важностью момента! Итак, ты собираешься попасть внутрь? А если это убьет тебя? Ты начинал плохо себя чувствовать после каждого поверхностного контакта с этой штукой; не станет ли самоубийством, если ты войдешь в нее? Это говорил разум, но что может значить голос разума рядом со все поглощающим желанием? Он должен войти внутрь и понять. Гарднер громко рассмеялся. Звук смеха оказался неожиданно громким и поэтому вдвойне странным при сложившихся обстоятельствах. Бобби удивленно спросила: — Что ты видишь смешного, Гард? Смеясь все громче, он ответил: — Все. Если не смеяться, то можно сойти с ума. Согласна? Судя по выражению ее лица, она была не согласна. Гард подумал: Конечно, она будет не согласна. У нее есть своя точка зрения. Она не согласна и не смеется, потому что уже давно сошла с ума. От смеха по щекам потекли слезы, и некоторые из них были окрашены кровью. Гард этого не заметил, а Бобби хотя и заметила, но не сказала, потому что не намеревалась пугать его. За два часа им удалось полностью расчистить подходы к люку. Когда дело было сделано, Бобби отряхнула руки и обратилась к Гарднеру: — Мы закончили нашу работу. Мы сделали это, Гард. — Да. — И завтра мы войдем внутрь. Ничего не говоря, Гард смотрел на нее. Во рту у него пересохло. — Да, — повторила Бобби, как будто он переспросил ее. — Завтра мы войдем в него. Мне одновременно кажется, что я впервые пришла сюда миллион лет назад — и как будто это было вчера. Я споткнулась о него, упала и расшибла палец. И вот мы достигли конца. — Да, и вначале здесь была другая Бобби. — И другой Гард, — задумчиво сказала она, и в ее глазах мелькнула искорка смеха. — Верно. И хотя мне кажется, что эта штука убьет меня, я все же попытаюсь. — Не убьет. — Нет? — Нет. А теперь пошли отсюда. Мне надо еще сделать много дел. Сегодня я собираюсь в сарай. Гарднер пытливо взглянул на Бобби, но она в это время смотрела в другую сторону. — Я сделала там кое-какие приспособления. Я и другие. Чтобы хорошо приготовиться к завтрашнему дню. — И сегодня вечером они будут с тобой, — полуутвердительно спросил Гарднер. — Да. Но сперва мне нужно привести их сюда и показать вход. Они… они тоже ждали этого дня, Гард. — О, в этом я не сомневаюсь! — Что ты имеешь в виду? — ее голос прозвучал сердито. — Ничего. Совсем ничего. Их глаза встретились. Гард почувствовал, как она старается прочитать, что он думает сейчас, но усилием воли Гард опять помешал ей. — Безусловно, покажи им все, — сказал он. — Но когда мы откроем люк, Бобби, внутрь войдем только ты и я. Мы выкопали эту штуку, нам и идти первыми. Согласна? — Да, — ответила Бобби. — Мы войдем первыми. Без парадов и приветственных речей. — И без далласской полиции. — Естественно, и без них, — усмехнулась она. — Ты хочешь войти самым первым? — Нет, первой войдешь ты. — Спасибо, Гард. — Не за что, — он отвесил ей шутовской поклон. — А ты почувствуешь себя лучше… (когда «превратишься», когда процесс твоего «превращения» будет полностью закончен) Бобби поднялась на ноги и направилась к дому. 4. САРАЙ Это произошло четырнадцатого августа. Гарднер быстро подсчитал в уме, что провел с Бобби сорок один день — почти столько, сколько понадобилось в библейские времена для сотворения мира. А ему показалось, что прошло гораздо больше времени. Прошла вся его жизнь. Они с Бобби едва прикоснулись к остывшей пицце, приготовленной Гарднером на ужин. — Мне бы хотелось пива, — сообщила Бобби. — А ты будешь? — Спасибо, я пас. Она удивленно подняла брови, но ничего не сказала. Достав из шкафчика банку и открыв ее, она некоторое время сидела молча, глядя в окно. Он нарушил тишину: — Ты и я, Бобби, мы провели много времени вместе. — Да. Много времени. И такой странный конец! — Почему ты так сказала — конец? Бобби пожала плечами и отвернулась: — Ты сам знаешь. Конец фазы. Так нравится больше? — Во всяком случае, звучит не так безнадежно. Они опять помолчали. Бобби допила пиво и вытерла губы рукавом своей рубашки. Затем она сказала: — Я всегда любила тебя, Гард. И, что бы ни случилось, помни, пожалуйста, об этом. — Теперь она посмотрела ему прямо в глаза, и ее лицо под коркой грима было жалкой пародией на лицо прежней Бобби. — И я надеюсь, ты помнишь, что я никогда не принуждала тебя помогать мне. Все, что ты делал, было совершенно добровольно. Свобода волеизъявления — это немаловажный фактор, как сказал однажды кто-то из великих. — И ты сама избрала для себя эти раскопки, — Гарднер говорил тихо, а в душе его был страх. К чему она говорит о свободе волеизъявления? Готовит его к близкой кончине? Прекрати, Гард. Прекрати подозревать ее. Бобби грустно рассмеялась: — Делая выбор, ты ведь не задумываешься, принесет это тебе пользу или нет. Люди всегда выбирают знание, не обращая внимание на возможные последствия. — Исходя из этой логики я участвовал в пикетировании атомных электростанций, — пошутил Гарднер. Бобби мотнула головой: — Люди всегда начинают выкапывать то, что находят и про что ничего нельзя сказать с первого взгляда. Резон один: а вдруг это окажется полезным? — Но Питеру это не понравилось. — Да. Питеру это не понравилось. Но не корабль убил его, Гард. Я уже давно подозревал, что не корабль. — Питер умер по самым естественным причинам. Он был стар. Эта штука в лесу — корабль из другого мира. Не ящик Пандоры и не райская яблоня. И никакого змея-искусителя не было. Гард улыбнулся: