Он скрылся за пологом. Джек стоял, смотрел и ждал. Мимо прошел жонглер, глянул на Джека, не сбиваясь с ритма, продолжая подкидывать с полдесятка шаров. Стайка грязных детей следовала за ним, как за крысоловом из Гамельна. Молодая женщина с младенцем, который сосал огромную грудь, сказала, что может кое-чему научить его, если у него есть пара монет, показать, что маленький стручок нужен не только для того, чтобы писать. Засмущавшись, Джек отвернулся, его лицо горело. Молодая женщина залилась каркающим смехом. – О-о-о-о, этот симпатичный молодой человек СТЕСНЯЕТСЯ! Иди сюда, красавчик! Иди… – Отвали, шлюха, а не то закончишь этот день в подземелье. Капитан вернулся в сопровождении другого мужчины, старого и толстого, но в чем-то схожего с Фарреном: он тоже выглядел как настоящий солдат, а не персонаж комической оперы Гилберта и Салливана. Толстяк пытался застегнуть форменную куртку на большом животе, не выпуская из руки инструмента, напоминавшего валторну. Молодая женщина с грязным младенцем убежала, даже не взглянув на Джека. Капитан взял у толстяка валторну, чтобы тот мог застегнуться, и что-то ему сказал. Толстяк кивнул, привел форму в порядок, забрал инструмент, отошел и поднес его к губам. Это был не тот звук, который услышал Джек, впервые попав в Долины. Тогда трубили несколько горнов, словно сообщая о чем-то важном: у Джека возникла аналогия с герольдами. Сигнал валторны напоминал фабричный гудок: предстояла какая-то работа. Капитан подошел к Джеку. – Пошли со мной. – Куда? – На Сторожевую дорогу, – ответил капитан Фаррен и с удивлением, а отчасти и со страхом взглянул на Джека Сойера. – Которую мой дед называл Западной дорогой. Она тянется на запад через все более мелкие деревни, до самого Пограничья. За Пограничьем она ведет в никуда… или в ад. Если ты пойдешь на запад, тебе в сопровождающие понадобится Господь, парень. Но я слышал, Он сам никогда не бывал дальше Пограничья. Пошли. Вопросы теснились в голове Джека – целый миллион, – однако капитан шагал так быстро, что на слова просто не хватало дыхания. От большого павильона они двинулись на юг, спустились с холма, миновали то место, где Джек впервые появился в Долинах. Сельская ярмарка шумела теперь совсем близко. Джек слышал зазывалу, приглашавшего всех желающих попытать удачу с Ослом дьявола. Удержавшийся на его спине две минуты получит приз, кричал зазывала. Дующий с моря ветерок далеко разносил его голос, как и запах горячей еды – поджаренной кукурузы и все того же мяса. Желудок Джека урчал. Теперь, спасшись от Осмонда, Великого и Ужасного, он ощущал жуткий голод. Не доходя до ярмарки, они свернули направо, на дорогу, гораздо более широкую, чем та, что вела к большому павильону. Сторожевая дорога, подумал Джек и тут же, ощутив внутри холодок страха, поправился: Нет… Западная дорога. Путь к Талисману. И вновь поспешил за капитаном Фарреном. 6 Осмонд не ошибся: при необходимости они могли положиться на свой нюх. Еще за милю до деревни со странным названием ветер донес до них кислый запах разлитого эля. Практически весь транспортный поток двигался в одну сторону – на восток. По большей части фургоны, которые тащили взмыленные лошади (впрочем, Джек не увидел ни одной с двумя головами). Он предположил, что в этом мире фургоны заменяли грузовые фуры, «даймонд-рео» и «питербилты». Некоторые были доверху загружены сумками, баулами и мешками, другие – сырым мясом, третьи – клетками с кудахчущими курами. На окраине деревни Мастеровых мимо них на огромной скорости пронеслась телега с женщинами. Все они смеялись и кричали. Одна поднялась, задрала юбку, открыв волосатую промежность, пьяно рыгнула и завертела бедрами. Она свалилась бы через край телеги в кювет – и, вероятно, сломала бы себе шею, – если бы другая женщина не схватила ее сзади за юбку и не дернула на себя. Джек снова покраснел, как и в тот раз, когда увидел белую грудь молодой женщины, сосок в губах грязного младенца. О-о-о-о, этот симпатичный молодой человек СТЕСНЯЕТСЯ! – Господи! – пробормотал капитан, прибавляя шагу. – Они все пьяные! Напились разлитого эля! И шлюхи, и возница! Они разобьются на дороге или свалятся с обрыва… невелика потеря! Заразные шлюхи! – По крайней мере, – пропыхтел Джек, – дорога, наверное, не перегорожена, раз по ней такое движение. Ведь так? Они уже вошли в деревню Мастеровых. Широкую Западную дорогу здесь поливали маслом, чтобы прибить пыль. Мимо проезжали все новые фургоны, люди группами переходили улицу, и все разговаривали слишком громко. Джек увидел, как двое мужчин заспорили у здания, напоминавшего ресторан. Внезапно один врезал другому. Через мгновение оба катались по земле. «Кингслендским элем» накачались не только шлюхи, подумал Джек. Я думаю, здесь его отведали все. – Эти большие фургоны, что мы видели, едут отсюда, – пояснил капитан Фаррен. – Некоторые, поменьше, могли проскочить, но дилижанс Моргана совсем не маленький. – Морган… – Давай пока забудем про Моргана. Запах эля усиливался, становясь все резче, по мере того как они миновали центр деревни, приближаясь к дальней окраине. Ноги Джека болели, но он пытался не отстать от капитана. По его прикидкам, они отшагали мили три. Сколько же это в моем мире? – подумал он и тут вспомнил о волшебном соке Спиди. Лихорадочно ощупал камзол, убежденный, что бутылки нет… но нашел ее, надежно закрепленную в той части одежды, которая в Долинах заменяла нижнее белье. Когда они добрались до западной окраины деревни, фургонный поток заметно обмелел, зато резко возросло число пешеходов, направлявшихся на восток. Большинство покачивалось, смеялось, у многих заплетались ноги. Ото всех разило элем. У некоторых он капал с одежды, словно они плюхались в лужу эля и лакали его, как собаки. Джек полагал, что так оно и было. Он увидел смеющегося мужчину, который вел за руку смеющегося мальчика лет восьми. Пугающее сходство мужчины с отвратительным дневным портье из «Альгамбры» бросалось в глаза, и Джек понял, что видит его здешнего двойника. Оба – и мужчина, и мальчик – были пьяны, и когда Джек обернулся, чтобы посмотреть им вслед, мальчишку начало тошнить. Его отец – Джек предположил, что это его отец – грубо дернул мальчика за руку, когда тот попытался отойти за растущие у дороги кусты, чтобы проблеваться в относительном уединении. Мальчишку качнуло к отцу, как собаку на коротком поводке, и вырвало на какого-то пожилого мужчину, который лежал на обочине и храпел. Лицо капитана Фаррена мрачнело больше и больше. – Бог поколотит их всех, – прорычал он. Даже те, кто крепко принял на грудь, по широкой дуге обходили капитана со шрамом на щеке. Теперь у него на ремне висели кожаные ножны, из которых торчала рукоять, как предполагал Джек, короткого, но острого меча (ножны и меч появились, когда капитан вернулся с толстяком). Если кто-то приближался, капитан брался за рукоять, и этого хватало, чтобы пьяный быстро освобождал дорогу. Десятью минутами позже (Джек уже точно знал, что скоро свалится без сил) они прибыли к месту происшествия. Судя по всему, фургон накренился и перевернулся на повороте. В результате бочки раскатились по дороге. Многие разбились, и двадцать футов дороги превратились в болото. Одна мертвая лошадь лежала под фургоном, виднелись только ее задние ноги. Вторая валялась в кювете, из ее уха торчал обломок бочковой планки. Джек не думал, что он попал туда сам по себе. Вероятно, лошадь переломала ноги, и кто-то избавил ее от мучений подручными средствами. Между лошадьми на дороге распростерся сын возницы. Половина его лица с тупым изумлением смотрела в синеющее над Долинами небо. Вторая половина превратилась в красную пульпу, в которой, словно хлопья штукатурки, белели осколки кости. Джек увидел, что карманы мертвеца вывернуты. По месту происшествия бродили человек десять. Они медленно передвигались, часто наклоняясь, чтобы, сложив ладони лодочкой, зачерпнуть эля из следа лошадиного копыта или смочить в луже носовой платок либо кусок материи, оторванный от одежды. Большинство пошатывалось. Многие смеялись и что-то сварливо кричали. Как-то раз после долгих уговоров мать разрешила Джеку пойти с Ричардом Слоутом на сдвоенный вечерний сеанс в один из кинотеатров Уэствуда, где показывали «Ночь живых мертвецов» и «Рассвет мертвецов». Волочащие ноги пьяные люди напомнили ему зомби из тех фильмов. Капитан Фаррен вытащил меч, короткий и предназначенный для боя, как и предполагал Джек, совсем не похожий на мечи в романтических фильмах. Чуть длиннее мясницкого тесака, в пятнах и вмятинах, с рукоятью, обтянутой старой кожей, потемневшей от пота. С темным лезвием… за исключением режущей кромки. Она сверкала, очень острая и без всяких зазубрин. – Пошли прочь! – проревел капитан. – Держитесь подальше от королевского эля, безбожники! Пошли прочь и не смейте пить то, что вам не принадлежит! Ему ответило недовольное ворчание, но они отошли от капитана Фаррена… за исключением одного здоровенного мужчины, на черепе которого волосы росли случайно разбросанными в океане лысины островками. Джек прикинул, что при росте под семь футов здоровяк весит фунтов триста. – Ты хочешь потягаться со всеми нами, солдат? – спросил громила и махнул грязной рукой в сторону деревенских, которые отошли от болота эля и обломков бочек. – Конечно. – Фаррен улыбнулся здоровяку. – Именно этого я и хочу, а прежде всего с тобой, пьяный кусок дерьма. – Улыбка Фаррена стала шире, и здоровяк подался назад. – Подойди ко мне, если хватит духа. С удовольствием порублю тебя в капусту. Хоть чем-то скрашу этот отвратительный день. Что-то бормоча себе под нос, здоровяк поплелся в деревню. – Эй, вы все! – крикнул Фаррен. – Валите отсюда. Сейчас от королевского павильона придут мои люди. Они недовольны тем, что получили такой приказ, и я не могу их за это винить и отвечать за их действия! Я думаю, у вас хватит времени, чтобы дойти до деревни и попрятаться по подвалам до их прихода! Настоятельно советую вам так поступить! Пошли прочь! Они уже шли к деревне Мастеровых, и впереди всех – здоровяк, который попытался возражать капитану. Фаррен что-то буркнул и вновь оглядел место происшествия. Снял форменную куртку и накрыл лицо сына возницы. – Интересно, кто из них вывернул карманы парня, умирающего на дороге. – Фаррен, похоже, размышлял вслух. – Если б узнал, повесил бы на кресте еще до заката. Джек промолчал. Капитан долго стоял, глядя на мертвого юношу, одной рукой потирая бугристый шрам на щеке. Потом повернулся к Джеку, словно вспомнил, где находится. – Ты должен уйти, парень. Немедленно. Пока Осмонд не решил, что хочет продолжить допрос моего сына-идиота. – А что будет с вами? – спросил Джек. Капитан улыбнулся. – Если ты уйдешь, никаких проблем не возникнет. Я скажу, что отослал тебя к матери или что в приступе ярости ударил тебя поленом по голове и убил. Осмонд поверит. Ему не до того. Им всем не до того. Они ждут, когда она умрет. Это случится скоро. Если только… Он не закончил. – Иди, – после паузы продолжил Фаррен. – Не теряй времени. А когда услышишь приближение дилижанса Моргана, убегай с дороги в лес. Глубоко в лес. Иначе он учует тебя, как кошка – крысу. Он мгновенно узнает о малейших отклонениях от порядка. От установленного им порядка. Он дьявол. – Я услышу его приближение? Дилижанса? – тихо спросил Джек. Он смотрел на дорогу за разбитыми бочками. Она чуть поднималась к опушке соснового леса. Там будет темно, думал Джек, и если Морган поедет с другой стороны… Страх и одиночество слились воедино и поднялись волной отчаяния, которая обрушилась на него. Спиди, я не смогу этого сделать! Или ты этого не знаешь? Я всего лишь ребенок. – Дилижанс Моргана запряжен шестью парами лошадей, а тринадцатая бежит спереди, – ответил Фаррен. – Когда они мчатся галопом, кажется, что гром катится по земле. Ты его услышишь, будь уверен. И тебе хватит времени, чтобы спрятаться. Только сразу уходи с дороги. Джек что-то прошептал. – Что? – резко переспросил Фаррен. – Я сказал, что не хочу идти, – чуть громче ответил Джек. Слезы подступили к глазам, и он понимал: если они польются, ему их не остановить. Он разрыдается и начнет упрашивать капитана Фаррена увести его отсюда, защитить, сделать что-то… – Думаю, уже поздно говорить о твоих желаниях, – покачал головой капитан Фаррен. – Я не знаю твоей истории, парень, да и не хочу знать. Я даже не хочу знать твоего имени. Джек стоял, глядя на него снизу вверх, ссутулившись, со жгучими слезами в глазах и дрожащими губами. – Расправь плечи! – с внезапной яростью взревел капитан. – Кого ты сможешь спасти? Куда ты сможешь дойти? В таком виде ты не пройдешь и десяти шагов! Ты слишком молод, чтобы быть мужчиной, но ты хотя бы можешь им притвориться, верно? Ты похож на побитую собаку! Обидевшись, Джек расправил плечи и вскинул голову. Его взгляд упал на останки сына возницы, и он подумал: По крайней мере я жив, пока жив. Он прав. Жалеть себя – это роскошь, которую я не могу себе позволить. Что правда, то правда. Но при этом Джек все равно злился на капитана со шрамом на лице, с такой легкостью заглянувшего ему в голову и нажавшего нужные кнопки. – Так лучше, – сухо прокомментировал Фаррен. – Не намного, но лучше. – Спасибо, – с издевкой ответил Джек. – Тебе нельзя отступать, парень. Осмонд у тебя на хвосте. Скоро к нему присоединится Морган. И наверное… наверное, там, откуда ты пришел, тоже не все в порядке. Но возьми это. Если Паркус прислал тебя ко мне, значит, он хотел, чтобы я дал тебе это. Бери и уходи. Капитан протягивал Джеку монету. Замявшись, мальчик взял ее. Размером монета была с полдоллара времен Кеннеди, но гораздо тяжелее… тяжелая, как золото, догадался он, однако цвета тусклого серебра. Джек смотрел на профиль Лауры Делессиан… и его снова поразило – на миг, но в самое сердце – сходство с матерью. Нет, не просто сходство: несмотря на мелкие отличия, скажем, более тонкий нос и чуть сильнее закругленный подбородок, это была его мать. Джек это знал. Он перевернул монету и увидел животное с головой и крыльями орла и телом льва. Зверь словно смотрел на Джека. Слегка занервничав, мальчик сунул монету под камзол, где она составила компанию бутылке с волшебным соком Спиди. – Зачем она мне? – спросил Джек. – Узнаешь. Когда придет время, – ответил капитан. – Может, и не узнаешь. В любом случае я выполнил свой долг перед тобой. Скажи это Паркусу, когда увидишь его. Джек вновь почувствовал, как по нему прокатилась волна нереальности. – Иди, сынок, – добавил Фаррен тише, но не намного мягче. – Делай свою работу… или то, что сможешь сделать. В итоге именно ощущение нереальности – настойчиво убеждающее, что он часть чьей-то галлюцинации – и заставило Джека сдвинуться с места. Левая нога, правая, сено, солома. Пинком отбросил в сторону деревянный обломок, пропитанный элем. Переступил через искореженное колесо. Обошел край фургона, не обращая внимания ни на засыхавшую там кровь, ни на вьющихся над ней мух. Что Джеку кровь и жужжащие мухи, если ему все это грезится? Он добрался до конца залитого элем и усеянного обломками бочек участка дороги и оглянулся… но капитан Фаррен стоял к нему спиной, вероятно, высматривая своих людей, а может, чтобы не смотреть на Джека. В любом случае причина значения не имела. Спина – она и есть спина. Чего на нее смотреть? Он сунул руку под камзол, потрогал монету, которую дал ему Фаррен, потом стиснул ее в кулаке. Немного приободрился. Сжимая монету, как ребенок сжимает четвертак, который ему дали, чтобы купить в кондитерской сласти, Джек зашагал по дороге.