— Настоящая проблема — это оружие, и главный вопрос — кто первым до него доберется. Я знаю от жены, что у них в полицейском участке есть оружейный склад. После 11 сентября 2001 года и внутренних террористических угроз, последовавших после этого, в большинстве городов размеров Дулинга, они есть. Из пистолетов у них есть Глок 17 и, кажется, Лила говорила: Зиг…[299] или что-то подобное. — Зиг Зауэр, — сказал Билли Веттермор. — Хорошее оружие. — У них еще есть полуавтоматические М4 с увеличенными обоймами, — продолжил Клинт, — и парочка Ремингтонов 700.[300] Кроме того, по-моему Лила говорила, что у них есть сорокамиллиметровый гранатомет. — Оружие. — Эви не обращалась ни к кому лично. — Идеальное решение любой проблемы. Чем больше его у вас, тем лучше решаются проблемы. — Ты издеваешься? — Прохныкала Микаэла. — Гранатомет? — Да, но не для обычных гранат. Только для тех, которые со слезоточивым газом. — Не забудьте о бронежилетах. — Голос Рэнда звучал мрачно. — За исключением суперблизкого расстояния, эти штуки остановят пули из Моссберга. А Мосси — самое тяжелое оружие, которое у нас есть. — Оно больше для взятия на понт, — заметил Тиг. Билли Веттермор добавил: — Я точно не хочу никого убивать, если только меня не вынудят. Ради Бога, это же наши друзья. — Хорошо, удачи, — сказала Эви. Она улеглась на нару, и включила телефон заместителя начальника Хикса. — Я собираюсь сыграть пару партий в Транспортный переполох, а затем вздремнуть. — Она улыбнулась Микаэле. — Я больше не буду отвечать на вопросы прессы. Ты замечательно целуешься, Микки Коутс, но ты меня вымотала. — Следите, чтобы она не напустила на вас своих крыс, — сказала Энджела группе по ту сторону решетки. — Они делают все, что она захочет. Так она заполучила сотовый телефон Хикса. — Крысы, — сказал Гарт. — Час от часу не легче. — Мне нужны вы все, ребята, пошли со мной, — сказал Клинт. — Нам нужно поговорить, но это должно быть быстро. Они очень скоро заблокируют это место. Билли Веттермор указал на Жанетт, теперь сидевшую, скрестив ноги, в душевой кабине дезинфекционной и оживленно разговаривавшую, с кем-то, которого только она могла видеть. — А как же Сорли? — С ней все будет в порядке, — сказал Клинт. — Давай. Иди спать, Жанетт. Позволь себе отдохнуть. Не глядя на него, Жанетт произнесла короткое слово. — Нет. 9 Для Клинта офис начальника тюрьмы имел облик археологической раскопки, как будто его покинули века назад, а не прошло ведь меньше недели. Дженис Коутс лежала на диване, завернутая в белый кокон. Микаэла подошла к ней и встала на колени. Она погладила кокон рукой. Он захрустел. Гарт начал приближаться к ней, но Клинт взял его за руку. — Дайте ей минутку, доктор Фликингер. Вообще-то, прошло больше трех до того, как Микаэла встала на ноги. — Что мы можем сделать? — Спросила она. — Можете ли вы быть настойчивой и убедительной? — Спросил Клинт. Она изучила его глазами, которые больше не были налиты кровью. — Я пришла в Америка Ньюс как неоплачиваемый корреспондент, а уже через полгода они вели переговоры о том, чтобы дать мне свое собственное вечернее шоу. — Она увидела, как Билли посмотрел на Тига и Рэнда, и улыбнулась им. — Вы знаете, что здесь обо мне говорят, не так ли? Это не хвастовство, это правда. — Она перевела свое внимание на Клинта. — Это мои рекомендации. Они достаточно хороши? — Надеюсь, — сказал Клинт. — Слушайте. Он говорил в течение последующих пяти минут. Были вопросы, но не много. Они были в глухом углу, и все об этом знали. Глава 6 1 Александр Питер Байер, первый ребенок, родившийся по другую сторону Дерева, сын бывшей заключенной Дулингского исправительного учреждения по имени Линда Байер, вдохнул свой первый глоток воздуха через неделю после того, как Лила и Тиффани вернулись из превратившейся в развалины Львиной головы. Прошло еще несколько дней, прежде чем Лила познакомилась с ним на небольшом собрании в наспех отремонтированном доме Элейн Наттинг-Джиари. Он не был традиционно привлекательным младенцем; складки его двойного подбородка наводили на ассоциацию не с Гербер Бэби,[301] а с букмекером, которого Лила когда-то арестовывала, более известным как Ларри Лэрдж. При этом младенец по имени Александр так комически неотразимо бегал своими глазенками, словно пытался распознать цветущие женские лица, которые над ним маячили. По рукам ходила тарелка слегка подгоревших (хотя и довольно вкусных) булочек. Надин Кумбс испекла их в духовке на открытом воздухе между приступами странного головокружения, которые ее очень огорчали. Сама печь недавно была вывезена из руин Лоу[302] в Мэйлоке, с помощью саней, в которые были запряжены лошади Тиффани. Временами Лила поражалась их прогрессу, той скорости и эффективности, с которыми решались возникшие проблемы и решались поставленные задачи. В какой-то момент Лила оказалась с ребенком в руках. — Ты последний мужчина на Земле, или первый? — Спросила она его. Александр Питер Байер зевнул. — Извини, Лила. Он не разговаривает с копами. — Тиффани стояла рядом с ней в углу гостиной. — Это почему? — Мы учим их этому смолоду, — сказала Тиффани. С момента их приключений они стали подругами. Лиле нравилось, как Тиффани ездила по городу на лошадях, носила белую ковбойскую шляпу, настаивала, чтобы дети подходили и гладили шеи животных, и ощущали, насколько они мягкие и теплые. 2 Однажды, не зная чем заняться, Лила и Тиффани обыскали Дулингское отделение Юношеской Христианской Ассоциации,[303] не зная точно, что они искали, зная только, что это было одним из немногих мест, которые не были исследованы. Они нашли множество вещей, некоторые были интересными, но ничего такого, что им действительно было нужно. Там была туалетная бумага, но её запасы и в Шопуэлле еще не закончились. Также там были коробки с жидким мылом, но с годами оно превратилось в розовые кирпичи. Бассейн высох; ничего не осталось, кроме слабого, вяжущего запаха хлора. Мужская раздевалка была влажной и сырой; Роскошные пятна плесени — зеленые, черные, желтые — охватывали стены. Мумифицированный труп какого-то дикого животного лежал в дальнем конце комнаты, его лапы были задраны в воздух, а его морда застыла в диком смертельном оскале, губы растянулись, обнажив ряд острых зубов. Лила и Тиффани постояли минутку, молча созерцая первый писсуар из шести, расположенных в ряд. — Прекрасно сохранился, — сказала Лила. Тиффани придала своему лицу удивленный вид. — Этот? — Указывая на животное. — Нет. Этот. — Лила похлопала по писсуару, при этом ее обручальное кольцо щелкнуло по фарфору. — Мы можем забрать его для нашего музея. Мы можем назвать его Музеем Утраченных Мужчин. — Ха, — сказала Тиффани. — Вот что я скажу, это жуткое гребаное место. И поверь мне, я знаю что говорю, потому что сама путешествовала по некоторым настоящим жутким местам. Я могла бы написать тебе путеводитель по потным, темным, трахнутым метамфетаминовым пещерам Аппалачей, но это действительно жуть. Я знала, что мужские раздевалки — жуткое место, но это хуже, чем я могла себе представить. — Тут, вероятно, было получше, прежде чем он стал таким древним, — произнесла Лила… но ей стало любопытно. Они воспользовались молотками и зубилами для того чтобы сбить замки с шифром со шкафчиков. Лила нашла остановившиеся часы, бумажник, полный бесполезной зеленой бумаги и бесполезных пластиковых прямоугольников, мертвый смартфон, ставший бесполезным в текущей ситуации, брелок, изъеденные молью брюки, и спущенный баскетбольный мяч. Шкафчик Тиффани был не намного лучше: почти полная коробочка драже Тик-так и выцветшая фотография лысого мужчины с волосатой грудью, стоявшего на пляже с маленькой смеющейся дочкой, сидевшей у него на плечах. — Спорим, Флорида, — сказала Тиффани. — Вот место, куда они едут, когда получают бабосы. — Наверное. — Фотография заставила Лилу подумать о собственном сыне, что, по ее мнению, было контрпродуктивно — не то, чтобы она могла от этого удержаться. Мэри рассказала ей новости о Клинте, пытавшемся удержать офицеров в тюрьме, и Джареде, прячущем их тела (другие наши тела, подумала она) на чердаке демонстрационного дома. Она больше не хочет о них слышать? Еще пара женщин появилась после Мэри, но никто из них ничего не знал о двух ее мужчинах, да и зачем им это? Джаред и Клинт были на космическом корабле, и космический корабль улетал все дальше и дальше, между ними были множество световых лет, и, в конце концов, корабль совсем улетел бы из галактики, и это был бы конец. Финита ля комедия. Когда она должна начать их оплакивать? Или уже начала? — Ой, — сказала Тиффани. — Не надо. — Что? Но Тиффани что-то прочитала на ее лице, увидев на нем безнадежность и неразбериху. — Не позволяй этому взять над тобой верх. Лила вернула фотографию в шкафчик и закрыла дверцу. В спортивном зале наверху, Тиффани вовлекла ее в игру под названием Л-О-Ш-А-Д-К-А. Призом была почти полная коробка Тик-так. Они накачали баскетбольный мяч. Ни у кого из них не было способностей к игре. Дочь Клинта, которая оказалась не его дочерью, справилась бы с ними обеими с легкостью. Тиффани кинула по кольцу в бабушкином стиле,[304] коварство, которое Лила нашла достойным этой девчушки, хотя и милым. Когда она сняла пальто, можно было увидеть, как беременный живот Тиффани торчит, словно лампочка. — Почему Дулинг? Почему мы? Те еще вопросы, не так ли? — Лила побежала за мячом. Брошенный Тиффани мяч отскочил и подкатился к пыльной трибуне справа от судейских столиков. — У меня есть теория. — Есть теория? Давай-ка послушаем. Лила бросила баскетбольный мяч прямо от столиков. Он миновал корзину на пару автомобильных корпусов и отскочил во второй ряд противоположной трибуны. — Это было убого, — сказала Тиффани. — Ты единственная, с кем я могу поговорить. — Я это понимаю. — У нас есть пара врачей и несколько медсестер. У нас есть ветеринар. У нас есть куча учителей. Кейли знала, как обращаться с электричеством, и хотя она покинула нас, Магда тоже может справиться. У нас есть плотник. У нас есть пара музыкантов. У нас есть социолог, который пишет книгу о новом обществе. — Да, и когда это будет сделано, Молли сможет распечатать её чернилами из ягодного сока. — Тиффани захихикала. — У нас есть эта отставная инженер-профессор из университета. У нас есть швеи, садовники и повара из Инь-Ян. Дамы из книжного клуба организовывают групповую психотерапию, чтобы женщины могли поговорить о вещах, которые они потеряли, и вытянуть некоторых из грусти и печали. У нас даже есть коневод. Видишь?