8 Леди Эйвон, которая, конечно же, не была никакой Леди Эйвон отошла от трейлера и вернулась к лаборатории по производству метамфетамина. Запах пропана становился все сильнее и сильнее с каждым шагом, пока воздух совсем им не пропитался. Позади нее появлялись белые следы: маленькие и деликатные отпечатки, которые, казалось, появлялись из ниоткуда и были заполнены пухом молочая. Подол позаимствованной ей рубашки трепетал вокруг длинных бедер. Перед гаражом она достала лист бумаги, застрявший в кусте. В верхней части, большими синими буквами было написано: ЕЖЕДНЕВНАЯ РАСПРОДАЖА! Ниже были картинки с изображениями больших и малых холодильников, стиральных машин, посудомоечных машин, микроволновых печей, роботов-пылесосов Дирт Дэвил, кухонных комбайнов и т. п… На одной картинке изображалась молодая женщина в джинсах, занимающаяся стрижкой дочери, которая была блондинкой, как и мама. Симпатичная малютка держала на руках пластиковую куклу и улыбалась ей. Еще там были большие телевизоры, показывающие мужчин, играющих в футбол, мужчин, играющих в бейсбол, мужчин в гоночных автомобилях, и гриль-аппараты, рядом с которыми стояли мужчины с гигантскими вилками и гигантскими щипцами. Хотя и завуалированное, сообщение, исходящее из этой рекламной брошюры гласило: женщины работают, пока мужчины отдыхают и разжигают гриль. Эви свернула рекламную брошюру в трубочку и начала щелкать пальцами левой руки над выступающим концом. Искра выпрыгивала при каждом щелчке. На третьем, бумага вспыхнула. Эви тоже могла бы разжечь гриль. Она подняла трубочку, посмотрела на пламя и бросила её в гараж. Она пошла в быстром темпе, срезая дорогу через лес, по направлению к Шоссе № 43, известному местным жителям как Болл-Хилл-Роуд. — Напряженный день, — сказала она мотылькам, все еще кружившим вокруг её головы. — Очень напряженный день. Когда гараж взорвался, она не повернулась, и даже не вздрогнула, когда над головой просвистел кусок гофрированной стали. Глава 2 1 Полицейский участок округа Дулинг дремал в лучах утреннего солнца. Три тюремных камеры были пусты, двери нараспашку, пол вымыт и пахнет дезинфектантом. Отдельная комната для допросов тоже пуста, как и кабинет Лилы Норкросс. Линни Марс, диспетчер, сидела в гордом одиночестве. За ее столом висел плакат, на котором был изображен преступник, одетый в оранжевую тюремную робу, поднимающий штангу. ОНИ НИКОГДА НЕ БЕРУТ ВЫХОДНОЙ, гласила надпись на плакате, И ВЫ НЕ ДОЛЖНЫ! Линни регулярно игнорировала этот правильный совет. Она отлынивала от спортивных занятий с того самого времени, как закончился её короткий роман с преподавателем аэробики из Христианского союза женской молодежи,[23] но она все равно гордилась своей внешностью. В настоящее время она была поглощена в статью в Мари Клэр[24] о правильном способе нанесения подводки глаз. Чтобы получить стабильную линию, надо начинать движение карандашом, прижав мизинец к своей скуле. Это позволяло контролировать процесс и застраховаться от любых внезапных дерганий. В статье предлагалось начать с середины и вести линию в дальний угол глаза, затем двигаться в сторону носа, а затем вверх, чтобы замкнуть линию. Тонкая линия повседневной одежды; она становится толстой, существенной на важном свидании с парнем, с которым ты надеялась… Зазвонил телефон. Не обычная линия, а тот, с красной полоской на трубке. Линни отложила Мари Клэр (напоминая себе о необходимости посетить аптеку Рэйт Эйд, чтобы прикупить тушь для глаз фирмы Лореаль) и подняла трубку. Она постигала суть работы диспетчером в полицейском участке уже пять лет, и в это время утра она была склонна думать о кошке, застрявшей на дереве, потерянной собаке, несчастном случая на кухне, или — она надеялась, что нет — поперхнувшемся ребенке. Дерьмовые инциденты, связанные с оружием, практически всегда случались после захода солнца, и, как правило, были связаны со Скрипучим колесом. — 911, что у вас случилось? — Леди Эйвон убила Тру! — Кричала женщина. — Она убила Тру и друга Тру! Я не знаю его имени, но она пробила его гребаной головой эту гребаную стену! Если я снова посмотрю на это, я ослепну! — Мэм, все звонки в 911 записываются, — сказала Линни, — и нам не нравятся розыгрыши. — Я не разыгрываю! Какой еще на хрен розыгрыш? Какая-то неизвестная сучка только что вошла сюда и убила Тру! Тру и другого парня! Кровь повсюду! Линни была на девяносто процентов уверена, что это шутка или розыгрыш, когда невнятный голос упомянул Леди Эйвон; теперь же она была на восемьдесят процентов уверена, что все по-настоящему. Женщина вопила так, что её практически не возможно было понять, и ее сосновый[25] акцент был такой же плотный, как кирпич. Если бы Линни сама не приехала сюда из Минк-Кроссинг в округе Канаха, она могла бы подумать, что звонивший ей говорит на иностранном языке. — Как вас зовут, мэм? — Тиффани Джонс, но со мной все в порядке! А они мертвы, и я не знаю, почему она оставила меня в живых, но что, если она вернется? Линни нагнулась вперед, изучая сегодняшний график дежурств — кто был на месте, а кто на патрулировании. В участке было всего девять машин, и одна-две почти всегда были в ремонте. Округ Дулинг был самым маленьким округом в штате, хотя и не самым бедным; этой сомнительной чести удостоился соседний округ Макдауэлл — забытое богом место. — Я не вижу ваш номер на экране. — Конечно, вы и не увидите. Это один из одноразовых телефонов Тру. Он что-то с ними делает. Он… — Сначала пауза, потом какой-то треск, и голос Тиффани Джонс сначала сбавил громкость, а потом перешел на октаву выше. — О, Боже мой, лаборатория просто взорвалась! Зачем она это сделала? Боже мой, Боже мой, о… Линни начала спрашивать, о чем она говорит, а потом услышала грохот. Он не был особенно громким, окна не тряслись, но это был хороший бум. Как будто самолет из Лэнгли в Вирджинии преодолел звуковой барьер. Какова скорость звука? Она подумала. Разве она не учила эту формулу на уроках физики? Но уроки физики уже давно были в прошлом. Почти в другой жизни. — Тиффани? Тиффани Джонс? Вы еще там? — Вам необходимо кого-то сюда прислать, лес сейчас загорится! — Тиффани кричала так громко, что Линни отстранила телефон подальше от уха. — Следуйте за вашим чертовым носом! Увидите дым! Его все больше и больше! За Болл-Хилл, мимо Фэрри и лесопилки! — Эта женщина, та, которую вы назвали Леди Эйвон… Тиффани начала смеяться, сквозь слезы. — О, копы сразу узнают ее, если увидят. Она будет покрыта кровью Трумэна Мейвейзера. — Назовите мне ваш ад… — У трейлера нет адреса! Тру не получает почту! Просто заткнись и пришли сюда кого-нибудь! С этим Тиффани откланялась. Линни пересекла пустой главный офис, и вышла на утреннее солнце. Ряд людей стояли на тротуаре Мэйн-стрит, затеняя глаза и глядя на восток. В том направлении, на расстоянии около трех миль, поднимался черный дым. Спокойный и ровный, хорошо, хоть ветра нет, спасибо Богу за маленькие радости. И да, это было недалеко от Лесопилки Адамса, места, которое она хорошо знала, сначала из-за поездок туда с ее отцом, а затем из-за поездок туда со своим мужем. У мужчин было много странных увлечений. Лесопилка, казалось, была одним из них, вероятно, чуть впереди йети-грузовиков,[26] но сильно отставая от выставок оружия. — Что там у вас? — Спросил Дрю Т. Бэрри, стоя перед фасадом Страхового агентства Дрю Т. Бэрри, находившегося прямо через дорогу. Линни практически видела колонки цифр страховых премий, прокручивающиеся в глазах Дрю Т. Бэрри. Она вернулась внутрь, не ответив ему, сначала позвонила в пожарную часть (где, как она догадывалась, телефоны уже разрывались), потом Терри Кумбсу и Роджеру Элуэю, находившимся в патрульном автомобиле номер четыре, потом боссу. Которая, вероятно, спала после того, как позвонила прошлым вечером и сказала, что приболела. 2 Но Лила Норкросс не спала. Она прочитала в какой-то журнальной статье, вероятно, в ожидании визита к стоматологу или окулисту, что среднестатистическому человеку необходимо от пятнадцати до тридцати минут, чтобы заснуть. Однако был один нюанс, о котором Лила вряд ли была должным образом проинформирована: нужно было быть в спокойном расположении ума, а вот такого расположения у неё не было. Во-первых, она все еще была одета, хотя расстегнула брюки и коричневую форменную рубашку. Она также сняла форменный ремень с кобурой. Она чувствовала себя виноватой. Она не привыкла лгать мужу в мелочах, и, до сегодняшнего утра, никогда не лгала в действительно больших вещах. Авария на Маунтин-Рест-Роуд, написала она. Не звони, нам нужно расчистить бардак. Сегодня утром она даже добавила немного правдоподобия, и сейчас это кололо её словно иголка: Наполнитель для кошачьего туалета по всей трассе! Понадобился бульдозер! Но такое должно было попасть в Дулингский еженедельник, не так ли? Только Клинт никогда его не читал, так что, возможно, проблем не будет. Но люди обязательно судачили бы о таком юмористическом событии, а если разговоров не будет, не задастся ли он вопросом… — Он хочет, чтобы его поймали, — сказала она Клинту, когда они смотрели документальный фильм по Эйч-Би-Оу[27] — он назывался Джинкс — о богатом и эксцентричном серийном убийце по имени Роберт Дерст. Это было в начале второго из шести эпизодов. — Он никогда не согласился бы говорить с теми ребятами, если бы не хотел. — И, конечно же, Роберт Дерст отправился в тюрьму. Вопрос был в том, хотела ли она, чтобы ее поймали? Если нет, то почему она написала ему записку? Она сказала себе, на тот момент это было потому, что, если бы он позвонил и услышал фоновый шум в Кофлинской старшей школе-гимназии — крики ликующей толпы, скрип кроссовок по паркету, звуки сирены — он бы естественно спросил, где она была и что она там делала. Но она ведь могла перевести его звонок на голосовую почту, верно? И перезвонить позже? Я не подумала об этом, сказала она сама вебе. Я нервничала и очень переживала. Правда или ложь? Сегодня утром она слонялась к последней. К тому, что она специально соткала запутанную паутину. Что она хотела принудить Клинта заставить ее признаться, и сделать так, чтобы он потянул за ниточки и попытался распутать паутину. Ей пришло в голову, с высоты всех тех лет работы в правоохранительных органах, что же именно ее муж, психиатр, умел делать гораздо лучше любого преступника. Клинт умел хранить тайны. Лила чувствовала себя так, как будто обнаружила, что в ее доме есть еще целый этаж. Совершенно случайно она нажала на какое-то потертое пятно на стене, и открылся лестничный проем. И внутри потайного хода был крючок, и на крючке висела куртка Клинта. Шок это плохо, боль была еще хуже, но это ничего, по сравнению с позором: Как вы могли не осознавать? И как только вы осознали, как только вы проснулись в реальности своей жизни, как вы могли прожить хотя бы секунду, не крича об этом вслух? Если открытие о том, что ваш муж, мужчина, с которым вы общались каждый день более пятнадцати лет, отец вашего ребенка, имеет дочь, о которой он никогда не упоминал — если это не повлечет за собой крика, разрыва горла, воя ярости и боли, то, что тогда? Вместо этого она пожелала ему доброго дня и легла. Усталость начала брать верх и притупила её боль. Она наконец-то начала отходить ко сну, и это было хорошо. Все выглядело бы проще после пяти или шести часов сна; она чувствовала бы себя более спокойной; она могла бы с ним поговорить; и, возможно, Клинт смог бы помочь ей понять его. Это была его работа, не так ли? Приводить в чувство беспорядочные мысли. Ну, даже если эти беспорядочные мысли были о нем! Наполнитель для кошачьего туалета по всей дороге. Кошачье дерьмо в тайном проходе, кошачий наполнитель и кошачье дерьмо на баскетбольной площадке, где девушка по имени Шейла выставила плечо, заставив защитника отпрянуть назад, затем сменила направление и метнулась к корзине. Слеза капнула на ее щеку, и она вздохнула, находясь уже совсем близко ко сну. Что-то щекотало ее лицо. Это чувствовалось как прядь волос или, может быть, вылезшая из наволочки нитка. Она откинула её, и еще глубже соскользнула в настоящий сон, и почти там оказалась, когда протрубил ее телефон, закрепленный на форменном ремне, который покоился на сундуке из кедровых реек, стоявшем у подножия кровати. Она открыла глаза и плавно поднялась в сидячее положение. Что-то — то ли волос, то ли нитка — прилипло к ее щеке; она смахнула. Клинт, если это ты… Она взяла телефон, посмотрела на экран. Не Клинт. Там было одно слово БАЗА. Часы показывали 7:57 утра. Лила нажала ПРИНЯТЬ. — Шериф? Лила? Ты уже проснулась? — Нет, Линни, все еще сплю. — Я думаю, у нас большие проблемы. Линни всегда докладывала коротко и профессионально. Лила давала ей за это самую высокую оценку, но этот акцент, прокравшийся в её голос, когда Я думаю, прозвучало как Ах, спасибо,[28] все говорило о том, что она весьма серьезна и очень взволнована. Лила широко раскрыла глаза, словно это могло помочь ей быстрее проснуться. — Звонивший сообщил о групповом убийстве на Лесопилке Адамса. Она, конечно, могла ошибаться, врать или даже галлюцинировать, если бы не этот адский взрыв. Ты не слышала? — Нет. Расскажи мне, что знаешь. — Я могу прокрутить запись вызова… — Просто расскажи мне. Линни ей рассказала: обкуренная женщина, вся в истерике, рассказала, что там двое погибших, сказала, что это сделала Эйвон Леди, затем произошел взрыв, виден дым. — И ты отправила… — Патрульный автомобиль номер четыре. Терри и Роджера. Согласно их последнему звонку, они находятся менее чем в миле оттуда. — О'кей. Хорошо. — А ты… — Уже в пути. 3 Она была на полпути к полицейской машине, припаркованной на подъездной дорожке, когда поняла, что Антон Дубчек пялится на нее. Голый по пояс, грудные мышцы блестят, брюки низко сидят на тазовых костях, чистильщик бассейна вполне мог претендовать на место плейбой мая на календаре со Стриптизерами.[29] Он стоял на обочине у своего фургона, доставая какой-то элемент чистящего оборудования для бассейна. «Чистильщики бассейнов Антона» было написано на боку фургона флорентийским шрифтом.