Они вместе вышли из подвала, и Джек больше не оборачивался. Но у него из головы не шли слова Уотсона: Ни в одном крупном отеле не обходится без привидений. Спросишь почему? Да потому, черт возьми, что через них проходят такие толпы людей… А потом Уэнди захлопнула дверь, погрузив подвал в кромешную темноту. Глава 19 Перед номером 217 А Дэнни в этот момент вспоминал слова другого сотрудника «Оверлука»: Она сообщила, что видела кое-что в одном из номеров, где… Короче, там, где прежде случилось нечто очень плохое. Это номер двести семнадцать, и я хочу, чтобы ты мне пообещал, Дэнни, что не будешь в него заходить… Держись от него подальше… Это была совершенно обыкновенная дверь, которая ничем не отличалась от других дверей на двух нижних этажах отеля. Темно-серого цвета, она располагалась примерно в середине коридора, который шел от главной лестничной площадки третьего этажа. Цифры на двери были очень похожи на те, что обозначали номера квартир дома в Боулдере, где они жили в последнее время. Двойка, единица и семерка. И только-то. Эка невидаль! Прямо под цифрами виднелся небольшой стеклянный кружок глазка. Дэнни уже опробовал некоторые из них. Изнутри открывался широкий обзор коридора. А вот снаружи ты мог хоть трижды вывернуть глаза наизнанку, но все равно ничего не видел. Чистое надувательство. (Зачем ты здесь?) После прогулки по задворкам «Оверлука» они с мамой вернулись, и она приготовила ему любимые блюда на обед: консервированный суп с фасолью и сандвич с сыром и итальянской салями. Они ели на кухне Дика и разговаривали. Работало радио, из которого сквозь треск помех доносились тихие звуки музыки с радиостанции в Эстес-Парке. Кухня была любимым местом Дэнни во всем отеле, и, как он догадывался, маме с папой здесь тоже нравилось, потому что, пообедав первые три дня в зале ресторана, они дружно решили отныне есть в кухне, поставив стулья вокруг разделочного стола Дика Холлорана, который размерами ничуть не уступал их обеденному столу в Стовингтоне. Что до ресторана, то обстановка в нем действовала угнетающе, пусть там ярко горели люстры и можно было слушать музыку, включив кассетный магнитофон в офисе. Все равно они сидели там втроем, за одним из столов, окруженным десятками других, пустых и накрытых прозрачными полиэтиленовыми чехлами. Мама сказала, что это все равно как обедать в романе Хораса Уолпола, и папа со смехом с ней согласился. Дэнни ничего не знал о Хорасе Уолполе, но он не мог не заметить, что мамина стряпня стала будто вкуснее с тех пор, как они перебрались на кухню. Там он постоянно натыкался на незначительные следы личности Дика Холлорана, и это согревало его, подобно прикосновению теплых рук. Мама съела половину своего сандвича, а к супу не прикоснулась. Она предположила, что папа, вероятно, тоже решил отправиться на прогулку пешком, потому что и «фольксваген», и гостиничный пикап стояли на парковке. Потом она сказала, что устала и могла бы, пожалуй, часик отдохнуть, если он уверен, что сможет сам себя развлечь и ничего не натворить при этом. С набитым колбасой и сыром ртом Дэнни заверил ее, что справится. – Почему бы тебе не пойти на игровую площадку? – спросила она. – Мне казалось, что она должна тебе понравиться. Можно погонять машинки в песочнице, и там еще много всего. Дэнни сглотнул, и еда сухим, жестким комком провалилась в желудок. – Может, и пойду, – сказал он и отвернулся к радиоприемнику, принявшись крутить колесико настройки. – И посмотри на всех этих замечательных зверушек в живой изгороди, – добавила она, забирая его пустую тарелку. – Уже скоро твоему папе придется найти время, чтобы немного подровнять их. – Да, – согласился он. (Действительно, отвратительные штуки… Однажды видение было связано с теми чертовыми кустами, подстриженными под зверей…) – Если увидишь папу первым, скажи ему, что я отдыхаю. – Конечно, мамочка. Она сложила грязную посуду в раковину и подошла к сыну. – Тебе здесь нравится, Дэнни? – Угу, – промычал он. На его верхней губе осталась полоска молока. – Больше никаких дурных снов? – Никаких. Тони явился к нему лишь однажды, когда он лежал в постели, и стал звать откуда-то издали. Но Дэнни плотно зажмурил глаза и дождался, чтобы Тони пропал. – Это правда? – Да, мама. Ответ, казалось, удовлетворил ее. – Как твоя рука? Он покрутил ею. – Уже намного лучше. Она кивнула. Джек подобрал накрытое салатницей гнездо с замерзшими осами и отнес его в мусоросжигательную печь, стоявшую в сарае для инструментов. Больше осы ни разу не попадались им на глаза. Джек написал адвокату в Боулдер, приложив снимки руки Дэнни, и юрист вскоре позвонил по телефону, испортив Джеку настроение на весь день. Адвокат сомневался, что можно выиграть дело в суде против производителя дымовых шашек, поскольку никто, помимо самого Джека, не мог подтвердить, что он в точности следовал инструкции на упаковке. Тогда Джек предложил купить еще несколько образцов шашек и проверить их на исправность. Конечно, это можно сделать, согласился адвокат, но результаты таких тестов все равно подвергнут сомнению, даже если все шашки окажутся дефектными. Он привел Джеку в качестве примера неудачный исход дела, когда один из его клиентов подал в суд на фирму, изготовлявшую раздвижные лестницы, после того как упал с одной из них и повредил себе позвоночник. Уэнди громко поддерживала жалобы мужа, но втайне просто радовалась, что Дэнни так легко отделался. Судебные тяжбы, по ее мнению, следовало предоставить людям, которые на этом собаку съели, а семья Торранс явно не относилась к их числу. И кроме того, осы действительно их больше не беспокоили. – Пойди и поиграй, док. Развлекайся. Но развлекаться Дэнни не стал. Он лишь бесцельно бродил по отелю, заглядывая в стенные шкафы горничных и кладовки уборщиков, выискивая хоть что-нибудь интересное, но ничего не находя, – маленький мальчик, топавший по темно-синей ковровой дорожке с замысловатыми черными узорами. Время от времени он дергал за дверные ручки номеров, но все они были, разумеется, заперты. Универсальный ключ, подходивший ко всем замкам, висел в кабинете, и Дэнни знал, где именно, но папа строго-настрого запретил прикасаться к нему. Да он и не хотел этого делать. Или все же хотел? (Зачем ты здесь?) Но если разобраться, ничего бесцельного в этом не было. Номер 217 манил его к себе, возбуждая нездоровое любопытство. Он вспомнил сказку, которую папа однажды прочитал ему в состоянии сильного подпития. Было это давно, но история сохранилась в памяти так живо, словно папа прочитал ее только вчера. Мама потом отругала отца, спрашивая, как можно читать трехлетнему малышу такие страсти. Сказка называлась «Синяя Борода». Это ему тоже хорошо запомнилось, потому что в папином нетвердом произношении название сначала послышалось Дэнни как «Синяя ворона», хотя ни о какой вороне там не упоминалось – ни о синей, ни о белой. И вообще главной героиней была жена Синей Бороды – красивая леди со светлыми волосами, как у мамы. После того как Синяя Борода женился на ней, они поселились в большом мрачном замке, чем-то похожем на «Оверлук». Каждый день, отправляясь на работу, Борода предупреждал свою красавицу жену, чтобы она ни в коем случае не заглядывала в одну из комнат, хотя ключ от нее висел на самом видном месте, в точности как универсальный ключ от дверей отеля висел на стене в офисе. И вот жену Бороды стало переполнять любопытство, что же такое может быть в той запертой комнате. И она пыталась подсматривать в замочную скважину, как Дэнни заглядывал в глазок номера 217, но тоже без успеха. В книжке даже был рисунок, на котором женщина, стоя на коленях, пробовала смотреть в щель под дверью, но та оказалась слишком узкой. А потом дверь неожиданно сама распахнулась и… В старом издании книги сказок увиденное женщиной смаковалось во всех леденящих душу подробностях. Эта сцена навсегда запечатлелась в сознании Дэнни. В комнате хранились отрубленные головы семи предыдущих жен Синей Бороды, каждая – на отдельном постаменте, с помертвевшими глазами и ртами, распахнутыми в ужасном безмолвном крике. Непостижимым образом эти головы стояли на шеях, отрубленные ударом обоюдоострого меча, и кровь продолжала струиться по постаментам. Вне себя от страха, женщина повернулась, чтобы выбежать и из комнаты, и из самого замка, но увидела, что в дверях уже стоит Синяя Борода и смотрит на нее испепеляющим взором. «Я же запретил тебе входить в эту комнату, – сказал Борода, доставая из ножен меч. – Но, увы, в своем любопытстве ты ничем не отличаешься от тех семи, а потому, хотя я и любил тебя сильнее их всех, конец тебе уготован такой же. Приготовься к смерти, порочная женщина!» У Дэнни осталось смутное впечатление, что у сказки все-таки был благополучный конец, но он не имел ровным счетом никакого значения в сравнении с двумя доминирующими образами: манящая, сводящая с ума запертая дверь, за которой таилась некая великая тайна, и сама по себе эта жестокая тайна, причем не одна, а сразу семь! Дверь на замке и головы, хранившиеся за ней. Отрубленные головы. Рука Дэнни потянулась и дотронулась до ручки двери номера. Как будто ненароком. Он совершенно потерял счет времени и не смог бы сказать, как долго уже простоял, зачарованный обыкновенной серой деревянной дверью, которая была заперта. (Мне иногда казалось, что я вижу страшные вещи… действительно отвратительные вещи…) Но ведь мистер Холлоран – Дик – говорил и о том, что, как он считает, эти вещи не могут причинить ему зла. Это как страшные картинки в книжке, не более того. И возможно, он вообще ничего такого не увидит. Но с другой стороны… Дэнни запустил руку в карман и вынул ее уже вместе с универсальным ключом. Ключ, разумеется, все это время был там. Дэнни держал его за квадратную металлическую пластину, на которой кто-то вывел фломастером слово «ОФИС». Затем принялся крутить ключ на цепочке, наблюдая, как он описывает круги в воздухе. Через пару минут он поймал ключ и вставил его в замочную скважину. Ключ скользнул в нее мгновенно, не потребовав ни малейшего усилия, словно ему самому не терпелось оказаться там. (Мне иногда казалось, что я вижу страшные вещи… действительно отвратительные вещи… я хочу, чтобы ты мне пообещал, что не будешь туда заходить.) (Обещаю, сэр.) Обещание, конечно же, следовало выполнить. Обязательно. Но любопытство мучило его, как безумная чесотка в том месте, которое тебе ни в коем случае нельзя расчесывать. Это было любопытство, смешанное со страхом, которое заставляет порой закрывать глаза ладонью в жутком месте фильма, но все же подглядывать на экран сквозь растопыренные пальцы. А за этой дверью находилось нечто, совсем непохожее на кино. (Не думаю, что здесь есть хоть что-нибудь действительно опасное для тебя… все это как страшные картинки в книжке…) Внезапно левая рука Дэнни дернулась, и он сам не знал, как поступит, пока не вынул ключ из замка и не сунул обратно в карман. Он еще несколько секунд постоял, глядя на дверь широко распахнутыми серо-голубыми глазами, а потом резко развернулся и пошел в сторону лестничной площадки, расположенной под прямым углом к коридору. Но что-то вдруг заставило его остановиться, и сначала он не понял, что именно. А затем вспомнил: сразу за углом, куда ему предстояло повернуть, прежде чем перед ним покажется лестничный холл, находился один из старых огнетушителей со свернувшимся на стене шлангом. Похожим на спящую змею. Папа объяснил, что это отнюдь не современный химический огнетушитель, какие можно было увидеть, например, на кухне. Эта система являлась давней предшественницей нынешних автоматических распылителей. Длинный брезентовый шланг напрямую подсоединялся к водопроводу «Оверлука», и стоило лишь открыть вентиль, как ты один становился целым противопожарным расчетом. А еще папа сказал, что химические огнетушители, выпускавшие из себя пену или углекислый газ, работали куда лучше. Химикаты подавляли огонь, закрывая к нему доступ кислорода, который необходим для горения, в то время как струей под давлением можно было только распространить пламя еще дальше. По мнению папы, мистеру Уллману следовало давно заменить устаревшие пожарные «кишки» вместе с таким же антикварным бойлером, но мистер Уллман скорее всего пальцем не пошевелит, потому что он – ЖАДНАЯ МЕЛОЧНАЯ СВОЛОЧЬ. Дэнни знал, что в устах отца это было едва ли не худшим, что он мог сказать о человеке. Это определение часто применялось им по отношению к разного рода докторам, стоматологам и ремонтным рабочим, а также к главе отдела английской филологии в Стовингтоне, который постоянно отказывался выписать нужные папе книги, ссылаясь на ограниченность бюджета. – Бюджетных средств ему не хватает, видите ли! – кипятился он в разговоре с Уэнди. Дэнни все слышал из своей комнаты, хотя ему полагалось давно спать. – Он просто хочет положить последние пятьсот долларов себе в карман. ЖАДНАЯ МЕЛОЧНАЯ СВОЛОЧЬ! Дэнни выглянул за угол. Да, огнетушитель висел на своем месте – плоский шланг свернут, красный бак прикреплен к стене. Поверх всего этого покоился топорик в стеклянном ящике, похожем на музейную витрину. «ПРИ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ СИТУАЦИИ РАЗБЕЙТЕ СТЕКЛО», – гласили белые буквы на красном фоне. Дэнни мог прочесть слова «чрезвычайная ситуация», потому что так называлась одна из его любимых телепередач. Насчет остального уверенности не было. Но и употребление термина «чрезвычайная ситуация» в отношении этого длинного шланга его тревожило. Чрезвычайные ситуации ассоциировались у него со взрывами газа, с автокатастрофами, с больницами и нередко – со смертью людей. И еще ему с самого начала не понравился этот шланг, как будто затаившийся на стене. Когда он был один, Дэнни всегда старался проскочить мимо огнетушителя как можно быстрее. Без особых причин. Просто так он чувствовал себя комфортнее. И безопаснее. Вот и теперь он вышел из-за угла с заметно участившимся сердцебиением и посмотрел мимо огнетушителя в сторону лестничной площадки. Там, внизу, была мама, которая прилегла отдохнуть. И если папа вернулся с прогулки, он, вероятно, сидел в кухне, ел сандвич и читал книгу. Ему нужно только пройти мимо старого огнетушителя и спуститься по ступенькам. Он двинулся вперед, держась как можно ближе к противоположной стене и даже касаясь правой рукой дорогих шелковых обоев. Осталось сделать двадцать шагов, пятнадцать… Когда он оказался всего в десяти шагах от огнетушителя, медный наконечник шланга внезапно скатился с плоской поверхности, на которой лежал, (спал?) и с глухим стуком упал на ковровую дорожку, устремив темное отверстие прямо на Дэнни. Тот сразу замер, подавшись плечами вперед, сам пораженный своим нешуточным испугом. Кровь громко стучала у него в ушах и в висках. Во рту появилось ощущение сухости и кислятины, ладони сами собой сжались в кулаки. Но наконечник шланга всего лишь лежал на полу, тускло поблескивая желтоватым металлом, – полоса плоского шланга по-прежнему соединяла его с красным щитом на стене. Ну и что, если он упал? Это ничего не значит. Всего лишь огнетушитель, и только-то. Глупо было видеть в нем сходство с головой ядовитой змеи из телешоу «В мире животных», которая заслышала его приближение и проснулась. Даже если простроченный брезент шланга немного напоминал чешуйчатую кожу. Он сейчас легко перешагнет через него и продолжит путь к лестнице, но только пойдет, наверное, чуть быстрее, чтобы не дать этой штуке успеть броситься ему вслед и обвиться вокруг ноги… Он вытер губы левой рукой, бессознательно имитируя жест отца, и сделал шаг вперед. Шланг не шевелился. Еще шаг. Ничего. Ну вот, видишь, до чего ты глуп? Слишком переволновался, думая о той дурацкой комнате и о глупой истории про Синюю Бороду, а этот кусок меди мог, вероятно, упасть в любой момент. Все очень просто. Но Дэнни продолжал смотреть на шланг и вспомнил об осах. Валявшийся в восьми шагах от него наконечник шланга спокойно поблескивал на ковре, словно хотел сказать: Не беспокойся. Я – всего лишь шланг, вот и все. Но даже если это еще не все, я не смогу сделать тебе ничего больнее укуса пчелы. Или осы. Какой вред я могу причинить такому хорошему маленькому мальчику, как ты? Разве что жалить… и жалить… и жалить! Дэнни шагнул вперед. И еще раз. Пересохшее горло сделало его дыхание хрипловатым. Им начала овладевать настоящая паника. Ему уже даже хотелось, чтобы шланг дернулся. Тогда он по крайней мере будет знать наверняка, будет готов. Еще шаг, и он оказался на расстоянии, удобном для нападения. Но ведь шланг не может сам на тебя напасть, уже почти в истерике подумал он. Как может атаковать тебя и ужалить обыкновенный шланг? Разве что в нем полно ос. Внутри у Дэнни все заледенело. Он не сводил взгляда с темного отверстия в наконечнике, словно тот гипнотизировал его. Может быть, шланг действительно полон ос, стал для них тайным гнездом, и их коричневые тельца до такой степени переполнены осенним ядом, что он уже не держится внутри и стекает по жалам янтарными каплями? Внезапно он осознал, что ему надо преодолеть паралич, вызванный ужасом. Что если он сейчас же не заставит свои ноги двигаться, они прирастут к ковру, и он останется стоять здесь, не сводя глаз с центра медного наконечника, как птичка под взглядом змеи, пока его не найдет папа. И что произойдет тогда? С громким стоном Дэнни все же бросился бежать. Когда он поравнялся со шлангом, какой-то случайный отблеск создал у него полное впечатление, что наконечник сдвинулся с места, повернулся, чтобы напасть, и тогда он высоко подпрыгнул. В состоянии панического ужаса ему показалось, что ноги подбросили его вверх к самому потолку, что он даже скользнул своими жесткими темными волосами по потолочной штукатурке, хотя позже Дэнни понял, что это было совершенно невозможно. Приземлившись по другую сторону шланга, он побежал, но почти сразу услышал звук устремившегося в погоню врага – сухой шелест медной змеиной головки, скользившей по ворсу ковра, как гремучая змея в сухой траве. Его настигали, а лестница была где-то бесконечно далеко и словно удалялась с каждым шагом. Папа! – попытался выкрикнуть он, но горло сдавило так, что он не издал ни писка. Он был совсем один. А звук за спиной становился все громче, все тот же сухой шелест извивающегося змеиного тела, быстро скользившего по сухому ворсу ковровой дорожки. Вот змея уже настигла его и взметнулась выше, чтобы укусить за пятку, источая из своей медной пасти чистейший яд. Дэнни добежал до лестницы и, чтобы не упасть, совершил сумасшедший пируэт, ухватившись за перила. На мгновение ему показалось, что сейчас он неизбежно потеряет равновесие и кувырком покатится вниз по ступеням. Но потом он успел бросить взгляд назад через плечо.