Он слушает тебя, говорил мальчик. Тэк слушает тебя моими ушами. Разумеется, он слушал. Тэк Великолепный. Тэк с тысячью голосов (большинство из которых с техасским выговором) и всего с одной парой ушей. Присел перед ней Тэк, а поднялся Сет, худенький, маленький мальчик в грязных плавках. Он направился к двери, но потом повернулся. Одри как раз думала, то ли ей вытянуть руки и опереться на столик, чтобы встать, то ли на коленях подобраться к этому столику поближе. Она сжалась, увидев, как Сет оборачивается, и подумав, что Тэк вернулся, что сейчас она увидит холодный блеск его взгляда в глазах Сета. Но когда он вновь шагнул к ней, Одри поняла, что ошиблась. Мальчик плакал, и глаза его блестели от слез. Раньше она не видела его плачущим, даже если он обдирал коленку или ударялся головой. До этого мгновения она и не знала, способен ли он на слезы. Мальчик обнял Одри за плечи и прижался лбом к ее лбу. Лоб болел, но Одри не отстранилась. На мгновение перед ее мысленным взором возник красный телефон, только раздувшийся, огромных размеров. А когда этот образ пропал, в ее голове зазвучал голос Сета. Ей и раньше несколько раз казалось, что она слышит его, что он пытается наладить с ней телепатическую связь. Такое ощущение возникало, когда она уже засыпала или только просыпалась. Голос звал ее издалека, а обладатель его скрывался за плотной пеленой тумана. Сейчас, однако, этот голос звучал совсем рядом. Голос ребенка, нормального, не умственно отсталого. Я не виню тебя за то, что ты пыталась убежать, сказал голос. Одри почувствовала, что ребенок очень спешит. Торопится поделиться чем-то важным. Так перешептываются школьники за партой, думая, что учитель отвлекся и их не видит. Уходи к другим, тем, что на противоположной стороне улицы. Тебе придется подождать, но недолго. Потому что он… Слова оборвались, но Одри увидела новый, чуть размытый образ. Сет. В костюме шута и в колпаке с колокольчиками. Он танцевал. Только место колокольчиков занимали куколки. Маленькие фигурки гюммельского фарфора. Одна упала и разбилась. Одри посмотрела на пол, на осколки, валяющиеся около красно-белого шутовского сапожка с загнутым кверху носком, увидела, что у разбитой куколки лицо Мэри Джексон. Одри стало ясно, что фигурки эти — ее соседи. Она догадалась, что скорее всего некоторые ассоциации навеяны ее собственными впечатлениями (Одри, наверное, тысячу раз видела статуэтки гюммельского фарфора, которые собирала Кирсти Карвер), но эти ассоциации не меняли того, что хотел сказать ей Сет. Новые пакости, которые готовил Тэк (кто знает, что он там строил, делал), не позволяли ему отвлекаться. Правда, он отвлекся, когда я рванула к двери несколько минут назад, подумала Одри. Отвлекся, чтобы остановить меня. Может, в следующий раз он вместо меда насыплет мне в горло соли. Или чистящего порошка. Я скажу тебе когда, вновь зазвучал голос в ее голове. Прислушивайся ко мне, тетя Одри. После того как вновь появятся космофургоны. Прислушивайся ко мне. Ты должна вырваться отсюда. Это очень важно. Потому что… На сей раз перед ней промелькнула череда образов. Некоторые появлялись и исчезали слишком быстро, другие она опознала: пустая банка «Шефа Бойярди»[36], лежащая в канаве, старый, разбитый унитаз, автомобиль без колес и без стекол. Разбитые вещи. Использованные вещи. Последним, перед тем как контакт прервался, Одри успела увидеть свой портрет, стоящий на столике в холле. Глаза на портрете отсутствовали, их то ли выкололи, то ли выдрали. Сет отпустил ее и отошел, наблюдая, как она хватается за край стола и тяжело поднимается. Желудок, набитый медом, который заставил ее проглотить Тэк, тянуло вниз. Сет выглядел как всегда: отстраненный, эмоционально опустошенный. Однако под глазами остались светлые полоски. Да, остались, так что его слезы ей не привиделись. — О-и, — тупо буркнул он (они с Хербом полагали, что это могло означать «Одри»), повернулся и вышел из кухни. Вернулся в «берлогу», где все еще продолжалась стрельба. А когда она закончится? Наверное, он перекрутит пленку и пустит ее вновь, с самого начала. Но он говорил со мной, думала Одри. Говорил вслух и телепатически. По своей модели игрушечного телефона. Только у него телефон этот очень уж большой. Из кладовки она достала щетку, начала заметать макароны и муку. В «берлоге» орал Рори Колхаун: — Никуда ты не денешься, мягкотелый янки. — Это не единственный выход, Джеб, — пробормотала Одри, подметая пол. — Это не единственный выход, Джеб, — произнес Тай Хардин, по фильму помощник шерифа Лейн, и тут же старый бяка, полковник Мердок, застрелил его. Совершил свое последнее злодейство, потому что самому ему оставалось жить всего тридцать секунд. У Одри опять скрутило живот. Со щеткой в руке она подошла к раковине, наклонилась и попыталась расстаться с медом. Не получилось. Мгновение спустя приступ миновал. Одри включила холодную воду, наклонилась еще ниже, к струе, сделала пару глотков, зачерпнула воду ладонью и плеснула на лоб. Ей сразу полегчало. Одри завернула кран, прошла в кладовую и взяла совок. Тэк строит, сказал Сет. Тэк делает. Но что? Она присела у кучи мусора, со щеткой в одной руке и совком в другой. И тут перед ней встал более серьезный вопрос. Если она сбежит, что будет с Сетом? Что сделает с ним это чудовище? 2 Белинда Джозефсон придержала дверь, пока ее муж не прополз на кухню, потом выпрямилась и огляделась. Лампа под потолком не горела, но стало чуть светлее, чем раньше. Гроза слабела, и Белинда решила, что через час-другой они вновь увидят синее небо. Она посмотрела на висевшие на стене над столом часы и не поверила своим глазам. Три минуты пятого. Неужели прошло так мало времени? Белинда пригляделась: секундная стрелка не двигается. Она потянулась к выключателю у двери, и в это время на кухне появился Джонни. Он закрыл за собой дверь и встал. — Напрасный труд, — подал голос Джим Рид. Он сидел на полу между холодильником и плитой с Ральфи Карвером на коленях. Ральфи сосал большой палец. Глаза его остекленели. Белинда не питала к Ральфи особых симпатий (собственно, на всей улице если его кто и любил, так это родители), но тут не могла не пожалеть ребенка. — Почему напрасный? — спросил Джонни. — Нет электричества. Так что выключатель не поможет. Белинда ему поверила, но на всякий случай пару раз щелкнула выключателем. Безо всякого результата. В кухню набилось много народу, вместе с собой Белинда насчитала одиннадцать человек, но все сидели тихо как мышки, поэтому ощущения толпы не возникало. Эллен Карвер иногда всхлипывала, но она полулежала, уткнувшись лицом в грудь матери, и Белинда подумала, что девочка скорее всего спит. Дэвид Рид одной рукой обнимал за плечи Сюзи Геллер. С другой стороны сидела ее мать и тоже обнимала девушку. Счастливая, подумала Белинда. Кэмми Рид, мать близнецов, прислонилась спиной к двери с надписью «ВАША УЮТНАЯ КЛАДОВАЯ». Белинда видела, что в отличие от многих других Кэмми не в шоке. В ее взгляде читались хладнокровие и способность к адекватной оценке ситуации. — Вы слышали, как кто-то кричал? — обратился Джонни к Сюзи Геллер. — Я никаких криков не слышу. — Больше никто и не кричит, — ответила девушка. — Я думаю, кричала миссис Содерсон. — Точно, она. — Джим Рид поудобнее посадил Ральфи. — Я узнал ее голос. Мы всю жизнь слышим, как она орет на Гэри. Правда, Дэйв? Дэйв Рид кивнул. — Я бы с удовольствием ее убил. Честное слово. — К счастью, дальше мыслей дело у тебя не пошло. — Джонни шагнул к телефону, снял трубку, послушал, пару раз нажал на рычаг и положил трубку на место. — Дебби мертва, да? — обратилась Сюзи к Белинде. — Что ты, доченька, конечно, нет, — тут же вмешалась Ким Геллер. Сюзи пропустила слова матери мимо ушей. — Она же не побежала в соседний дом? Так ведь? Об этом тоже не надо лгать. Белинда как раз хотела сказать, что Дебби в соседнем доме, но решила, что это не выход. По собственному опыту она знала, что ложь, даже во благо, не доводит до добра, только все усложняет. А на Тополиной улице сложностей и так хватало. — Ты права, дорогая, — не стала кривить душой Белинда. — К сожалению, ее уже нет с нами. Сюзи Геллер закрыла лицо руками и разрыдалась. Дэйв Рид притянул ее к себе, и Сюзи прижалась лицом к его плечу. Когда Ким попыталась оторвать ее, тело девушки напряглось: она не желала подчиняться матери. Ким бросила на Дэвида Рида злобный взгляд, но юноша его даже не заметил. Тогда она повернулась к Белинде. — Зачем вы ей это сказали? — зло прошипела Ким Геллер. — Девушка лежит на крыльце, и с такой копной рыжих волос ее трудно не заметить. — Тихо. — Брэд взял жену за руку и увлек к раковине. — Не расстраивай ее. С этим предупреждением ты опоздал, подумала Белинда, но промолчала. Через забранное сеткой окно над раковиной она увидела забор, разделявший участки Карверов и Старины Дока, и зеленую крышу дома Биллингсли. Облака над Тополиной улицей стали уже не такими черными. Обойдя раковину сбоку и повернувшись к ней спиной, Белинда уселась на нее. Затем она наклонилась к сетке, вдохнув запахи мокрого металла и травы, почему-то живо напомнившие ей о детстве. — Эй! — крикнула она, сложив ладони рупором. Брэд схватил жену за плечо, вероятно, чтобы ее остановить, но Белинда энергично стряхнула его руку. — Эй, Биллингсли! — Не надо, Би, — подала голос Кэмми Рид. — Это неразумно. «А что разумно? — подумала Белинда. — Сидеть на полу и ждать, пока прискачет кавалерия?» — Кричите, кричите, — поддержал Белинду Джонни. — Что в этом плохого? Если те, кто в нас стрелял, еще здесь, они прекрасно знают, где нас искать. — Тут ему в голову пришла интересная мысль, и он повернулся к вдове почтового служащего. — Кирстен, у Дэвида было оружие? Может, охотничье ружье или… — Револьвер в ящике стола, — ответила Кирстен. — Во втором слева. Этот ящик заперт, но ключ в большом ящике, в том, что посередине. Завернут в зеленую тряпку. Джонни кивнул. — А стол? Где стол? — В маленьком кабинете. Наверху, в конце коридора. — Кирстен говорила все это, не отрывая взгляда от колен, потом подняла на Джонни полные отчаяния глаза. — Дэвид лежит под дождем, Джонни. Не следовало нам оставлять их под дождем. — Дождь скоро кончится, — ответил Джонни. Он знал, что говорит глупость, это читалось по его лицу, но Пирожок успокоилась хотя бы на время, и Белинда поняла, что главное не слова, а тон. Слова ничего не значили, а вот тон вселял спокойствие. Мол, волноваться не надо, ситуация под контролем. — Позаботьтесь о детях, Кирсти, а об остальном пока не волнуйтесь. Джонни повернулся и направился к двери. — Мистер Маринвилл, — обратился к нему Джим Рид, — можно мне пойти с вами? Однако когда Джим попытался ссадить Ральфи с колен, мальчика охватила паника. Он вытащил палец изо рта, вцепился в Джима, забормотал: — Нет, Джим, нет, Джим. Он говорил так жалобно, что у Белинды по коже побежали мурашки. Наверное, подумала она, таким вот голосом заключенные в тюрьме просят не запирать их в одиночку. — Оставайся на месте, Джим, — быстро сориентировался Джонни. — Брэд, как насчет вас? Не желаете прогуляться в заоблачную высь? Прочистить легкие? — Конечно. — Брэд с любовью посмотрел на жену. — Вы действительно думаете, что эта женщина может орать во все горло? — Повторяю, что не вижу в этом ничего плохого. — Будь осторожен, — напутствовала мужа Белинда и ласково провела рукой по его груди. — Не высовывайся. Обещай мне. — Обещаю не высовываться. Она повернулась к Джонни: — А теперь вы. — Я? Да, конечно. — Он обворожительно улыбнулся, и Белинда поняла: вот она, та улыбка, которой мистер Джон Эдуард Маринвилл всегда одаривал женщин, если что-то им обещал. — Я обещаю. Они вышли, чуть пригнувшись, а Белинда вновь повернулась к затянутому сеткой окну. Помимо запахов травы и металла, в воздухе чувствовался запах пожарища. Белинда услышала и потрескивание горящего дерева. Дождь не давал огню распространиться, но куда, черт побери, подевались пожарные машины? Ради чего все мы платим налоги? — Эй, Биллингсли! Отзовитесь!