Ларри как раз хватило времени осознать, что он оставил винтовку рядом с велосипедом, когда вопящий мальчик налетел на него. Нож начал опускаться по длинной, размашистой дуге, и Ларри стряхнул с себя оцепенение. Отступил в сторону и, даже не думая, вскинул правую ногу и ударил тяжелым мокрым желтым ботинком прямо в солнечное сплетение. Почувствовал жалость – всего-то мальчишка, вот и рухнул, как сбитая кегля. Выглядел он свирепо, но на тяжеловеса никак не тянул. – Джо! – позвала Надин. Она споткнулась о кочку и упала на колени, забрызгав коричневой грязью свою белую кофту. – Пожалуйста, не бейте его! Он всего лишь маленький мальчик! Пожалуйста, не причиняйте ему вреда! – Она поднялась на ноги и поплелась к ним. Джо упал на спину и лежал, раскинув руки и ноги в форме буквы «X»: руки образовали нормальную букву «V», ноги – перевернутую. Ларри наступил на его правое запястье, вдавив руку с ножом в грязь. – Брось нож, парень! Мальчик зашипел и издал клокочущий звук, будто рассерженный индюк. Верхняя губа приподнялась, обнажая оскаленные зубы. Китайские глаза не отрывались от глаз Ларри. Прижимая ногой запястье мальчика, Ларри словно стоял над раненой, но по-прежнему опасной змеей. Он чувствовал, как мальчик пытается выдернуть руку, не боясь содрать кожу, или поранить мышцы, или даже сломать кость. Маленький дикарь рывком приподнялся в полусидячее положение и попытался укусить Ларри за ногу сквозь грубую мокрую хлопчатобумажную ткань джинсов. Ларри придавил запястье еще сильнее, и Джо закричал – с вызовом, а не с болью: – Брось, я тебе говорю! Джо продолжал борьбу. Равновесие сохранялось бы до тех пор, пока Джо не удалось бы высвободить руку или пока Ларри не сломал бы ему запястье, но тут наконец прибыла шатающаяся от усталости, задыхающаяся и грязная Надин. Не глядя на Ларри, она опустилась на колени. – Брось! – Голос женщины звучал спокойно, но твердо. И лицо ее, блестевшее от пота, оставалось спокойным. Она наклонилась практически вплотную к перекошенному лицу Джо. Тот по-собачьи лязгнул зубами и продолжил сопротивление. Ларри с трудом пытался удержаться на ногах. Высвободившись, мальчишка вполне мог первой ударить женщину. – Брось… нож! – повторила Надин. Мальчик зарычал. Слюна текла между его сжатыми зубами. Грязное пятно на правой щеке напоминало вопросительный знак. – Мы оставим тебя, Джо. Я оставлю тебя. Я уйду с ним, если ты не будешь хорошо себя вести. Ларри почувствовал, как рука под его ногой снова напряглась, а потом расслабилась. Мальчик смотрел на женщину с тоской, гневом и негодованием. Но когда переводил взгляд на Ларри, тот мог прочитать в его глазах исступленную ревность. И пусть пот лил с него ручьями, Ларри похолодел от этого взгляда. Она продолжала говорить ровно и спокойно. Никто его не обидит. Никто его не оставит. Если он бросит нож, все станут друзьями. Постепенно Ларри почувствовал, что рука под его ботинком расслабилась и пальцы перестали сжимать рукоятку ножа. Мальчик недвижно лежал и смотрел в небо. Он сдался. Ларри снял ногу с запястья Джо, быстро наклонился и подобрал нож. Повернулся и запустил его по высокой дуге в направлении океана. Нож крутился и крутился, разбрасывая дротики солнечных бликов. Необычные глаза Джо следили за его полетом, и в какой-то момент он издал протяжный, жалобный вопль боли. С тихим звоном нож отскочил от скалы и упал в воду. Ларри обернулся и посмотрел на них. Женщина разглядывала правую руку Джо, на которой воспаленно краснел глубокий отпечаток ребристой подошвы ботинка. Потом вскинула темные глаза на Ларри. В них читалась печаль. Ларри почувствовал, как к губам поднимаются привычные, своекорыстные слова оправдания: Мне пришлось это сделать, я не виноват, послушайте, он же хотел убить меня, – потому что ему показалось, что в ее печальных глазах сквозило осуждение: Никакой ты не хороший парень. Но он не произнес ни слова. Случилось то, что случилось, и мальчишка вынудил его действовать так, а не иначе. Глядя на парня, который теперь сидел, подтянув колени к груди и сунув большой палец в рот, Ларри засомневался, что тот осознавал, что делает. Могло кончиться и хуже: ранением, а то и смертью одного из них. Итак, он не сказал ни слова, встретил мягкий взгляд женщины и подумал: Мне кажется, я изменился. В чем-то. Не знаю, насколько сильно. Ему вспомнились слова Барри Грайга об одном ритм-гитаристе из Лос-Анджелеса по имени Джори Бейкер, который всегда приходил вовремя, ни разу не пропустил репетицию и не провалил прослушивание. Не из тех гитаристов, которые сразу привлекали внимание, не задавака вроде Ангуса Янга или Эдди ван Халена, но дело свое знал. По словам Барри, когда-то на Джори Бейкере держалась рок-группа «Спаркс», и все думали, что она победит в номинации «Успех года». По звучанию они напоминали ранних «Криденс», крепкий гитарный рок-н-ролл. Джори написал большую часть песен и исполнял их все. Потом была автомобильная авария, сломанные кости, обезболивающие. Он вышел из больницы, как говорится в песне Джона Прайна, со стальной пластиной в голове и обезьяной на спине. От демерола перешел к героину. Пару раз его арестовывали. Через какое-то время он стал одним из множества наркоманов с дрожащими пальцами, ошивался возле автовокзала и на улице. А потом каким-то образом – за восемнадцать месяцев – избавился от наркотической зависимости и больше к наркотикам не притрагивался. Конечно, от него мало что осталось. Пожалуй, теперь он уже не мог быть приводным ремнем группы, распевающей что-то вроде «Наибольший шанс на успех», зато всегда приходил вовремя, не пропускал репетиций и не подводил на прослушиваниях. Говорил мало, но игольная дорожка на левой руке исчезла. О нем Барри Грайг сказал: Он вернулся с другой стороны. И все. Никому не дано знать, что происходит в промежутке, отделяющем тебя прежнего от тебя настоящего. Никому не составить карту той части ада, где живут тоска и одиночество. Нет таких карт и быть не может. Ты просто… возвращаешься с другой стороны. Или не возвращаешься. «Я как-то изменился, – подумал Ларри. – Я тоже вернулся с другой стороны». – Я Надин Кросс, – представилась она. – Это Джо. Рада с вами познакомиться. – Ларри Андервуд. Они пожали руки, чуть улыбнувшись абсурдности этого действа. – Давайте вернемся на шоссе, – предложила Надин. Они шли рядом, и через несколько шагов Ларри обернулся, чтобы посмотреть на Джо. Мальчик по-прежнему сидел, подтянув колени к груди, и сосал большой палец, по-видимому, не подозревая о том, что они ушли. – Он придет, – спокойно заметила она. – Вы уверены? – Абсолютно. Когда они поднимались на шоссе по усыпанной гравием насыпи, она споткнулась, и Ларри поддержал ее под руку. Она посмотрела на него с благодарностью. – Мы можем присесть? – спросила она. – Конечно. Они сели на асфальт, лицом друг к другу. Через какое-то время Джо поднялся и поплелся к ним, глядя на свои босые ноги. Сел в некотором отдалении от них. Ларри с тревогой взглянул на него, потом вновь повернулся к Надин Кросс. – Вы вдвоем следовали за мной. – Вы догадались? Да. Я так и думала, что вы догадаетесь. – И давно? – Уже два дня, – ответила Надин. – Мы жили в большом доме в Эпсоме. – И, заметив его удивленное выражение, добавила: – Рядом с ручьем. Там, где вы спали около каменной стены. Он кивнул. – А прошлой ночью вы вдвоем приходили посмотреть, как я сплю на веранде. Может, хотели проверить, нет ли у меня рогов и длинного красного хвоста? – Это все Джо, – спокойно объяснила она. – Я пошла за ним, когда увидела, что его нет. А как вы узнали? – Вы оставили следы на траве. – А-а-а. – Она изучающе посмотрела на него, а он, хотя и с усилием, не отвел взгляд. – Я не хочу, чтобы вы на нас сердились. Наверное, это звучит нелепо после того, как Джо пытался вас убить, но Джо не отвечает за свои поступки. – Это его настоящее имя? – Нет, я просто называю его так. – Он похож на дикаря из телепередачи «Нэшнл джиографик». – Да, он именно такой. Я нашла его на лужайке перед домом – возможно, его домом, фамилию владельцев, Рокуэй, я прочитала на почтовом ящике, – и он умирал от укуса. Скорее всего крысиного. Он не говорит. Только рычит и хрюкает. До этого утра мне удавалось контролировать его поведение. Но я… я устала, понимаете… и… – Она пожала плечами. Болотная грязь высыхала на ее блузке, образуя узор, похожий на китайские иероглифы. – Сначала я его одевала. Он снимал все, кроме трусов. Затем перестала и пытаться. Похоже, мошкара и комары его не беспокоят. – Она помолчала. – Я хочу, чтобы мы пошли с вами. Мне кажется, стесняться тут нечего, с учетом обстоятельств. Ларри задался вопросом: а как бы она себя повела, если бы знала о судьбе последней женщины, которая хотела пойти вместе с ним? Но рассказывать ей он не собирался. Он похоронил эти воспоминания глубоко-глубоко, пусть и не мог сказать того же о женщине. Упоминать о Рите ему хотелось даже меньше, чем убийце – называть имя своей жертвы в салонной беседе. – Я не представляю, куда направляюсь, – признался он. – Пришел сюда из Нью-Йорка… в общем, издалека. Намеревался найти симпатичный домик на побережье и залечь здесь примерно до октября. Но чем дольше я иду, тем больше мне хочется увидеть других людей. Чем дольше иду, тем сильнее осознание случившегося. Он выражал свои чувства с трудом и, похоже, не мог говорить отчетливее, не упоминая о Рите и кошмарных снах с темным человеком. – Меня постоянно одолевал страх, – осторожно продолжил он, – потому что я шел сам по себе. Какая-то паранойя. Словно я ожидал, что индейцы нападут на меня и снимут скальп. – Иными словами, вы перестали искать дома и начали искать людей. – Возможно, вы правы. – Вы нашли нас. Это только начало. – Скорее уж вы нашли меня. И этот мальчик меня тревожит, Надин. Я должен быть постоянно начеку. Ножа у него больше нет, но мир до отказа набит ножами, которые только и ждут того, чтобы их подобрали. – Да. – Я не хочу, чтобы это прозвучало жестоко… – Он запнулся, надеясь, что она договорит за него, но она не произнесла ни слова и только смотрела на него своими темными глазами. – Вы не думали о том, что его надо бросить? – Ларри все же выплюнул эту фразу, будто кусок камня, и прозвучала она так, словно он был не таким уж хорошим парнем… Но справедливо ли это, должны ли они усугублять и без того плохую ситуацию, превращать ее в совсем поганую, связываясь с десятилетним психопатом? Он предупредил, что слова его могут прозвучать жестоко, и, наверное, не покривил душой. Теперь их окружал жестокий мир. Тем временем странные глаза Джо цвета морской волны буравили Ларри. – Я не могу так поступить, – спокойно ответила Надин. – Я понимаю существующую опасность и понимаю, что угроза в первую очередь нависает над вами. Он ревнует. Боится, что вы станете для меня важнее, чем он. Вполне возможно, он снова попытается… попытается добраться до вас, если, конечно, вам не удастся с ним подружиться или хотя бы убедить его в том, что вы не собираетесь… – Она замолчала, решив не развивать тему. – Но оставить его – все равно что убить. И я не хочу принимать в этом участие. Слишком много людей уже умерло, чтобы убивать еще. – Если он глубокой ночью перережет мне глотку, то вы волей-неволей станете соучастницей. Она наклонила голову. Ларри продолжил шепотом, который могла услышать только Надин (он не знал, понимает ли наблюдавший за ними Джо, о чем они говорят): – Он, вероятно, сделал бы это уже прошлой ночью, если бы вы не пошли за ним. Разве не так? – Мало ли что может случиться, – мягко заметила она. Ларри засмеялся: – Скажем, снизойдет Дух Рождества? Она подняла на него глаза. – Я хочу пойти с вами, Ларри, но я не могу оставить Джо. Вам решать. – Вы не ищете легких путей. – В наши дни легкой жизни уже не будет. Он задумался. Джо сидел на обочине, наблюдая за ними глазами цвета морской воды. За спиной настоящая морская вода набрасывалась на скалы, с шумом прорываясь в тайные тоннели, пробитые ею в камне. – Хорошо, – кивнул он. – Я думаю, у вас чересчур доброе сердце, а нынче это опасно, но… хорошо. – Спасибо, – улыбнулась Надин. – Я буду нести ответственность за его поступки.