На выходе из крыла строгого режима их ждала решетчатая дверь, замок которой открывался дистанционно. Ллойда снова обыскали. Простуженный охранник тяжело дышал, словно только что бегом поднялся по паре лестничных маршей. Потом Ллойда заставили пройти через рамку металлоискателя, вероятно, чтобы убедиться, что он ничего не засунул себе в зад, как тот парень по прозвищу Мотылек[58] в фильме. – Все в порядке, – доложил сопливый охранник, и его коллега, сидевший в будке из пуленепробиваемого стекла, разрешающе махнул рукой. Они попали в другой коридор, стены которого были выкрашены в зеленый цвет. Здесь стояла тишина, нарушаемая только гулкими шагами охранников (Ллойд шагал в мягких тапочках) и астматическим придыханием, доносившимся справа от Ллойда. В конце коридора еще один охранник поджидал их у закрытой двери. В ней было крохотное окошечко, чуть больше глазка, которое прикрывала решетка. – Почему в тюрьмах всегда так воняет мочой? – спросил Ллойд просто для того, чтобы поддержать разговор. – Даже в тех местах, где нет камер, все равно воняет. Может, вы, ребята, ссыте по углам? – Он засмеялся от этой мысли, которую нашел очень забавной. – Заткнись, убийца! – фыркнул сопливый охранник. – Ты плоховато выглядишь, – посочувствовал ему Ллойд. – Тебе надо бы домой, в постель. – Заткнись! – бросил второй. Ллойд заткнулся. Так случалось всякий раз, когда он пытался заговорить с этими парнями. Личный опыт показывал, что тюремных охранников не обучали хорошим манерам. – Привет, говнюк, – поздоровался с ним охранник у двери. – Как поживаешь, урод? – Ллойд не привык лезть за словом в карман. Ничто так не бодрит, как небольшая перебранка. Всего два дня в тюрьме – и он уже начал ощущать, что впадает в прежнее состояние ступора. – За это ты лишишься зуба, – сказал охранник у двери. – Ровно одного. – Эй, послушай, ты не можешь… – Могу. У нас есть парни, которые убьют свою дорогую мамочку за две пачки «Честерфилда», мешок с дерьмом. Хочешь недосчитаться двух зубов? Ллойд ничего не ответил. – Ну, тогда все в порядке, – кивнул охранник. – Ровно один зуб. Ведите его, парни. Усмехаясь, сопливый охранник открыл дверь, а другой ввел Ллойда в комнату, где за металлическим столом сидел, просматривая бумаги, назначенный судом адвокат. – Вот ваш клиент, адвокат. Тот поднял голову. «Да у него молоко на губах не обсохло», – подумал Ллойд. Но что поделаешь? Нищим не до выбора. Они все равно держали его за яйца, и Ллойд полагал, что получит лет двадцать или около того: когда тебя прижали к стенке, остается только закрыть глаза и стиснуть зубы. – Премного вам… – Этот парень. – Ллойд указал на дверного охранника. – Он обозвал меня мешком с дерьмом. А когда я что-то ему ответил, сказал, что велит какому-то парню выбить мне зуб! Как насчет жестокого обращения с заключенными? Адвокат провел рукой по лицу. – Это правда? – спросил он у охранника. Охранник у двери закатил глаза, словно говоря: Боже мой, как вы могли в это поверить? – Этим ребятам, адвокат, надо писать сценарии для телика. Я сказал «привет», он сказал «привет», вот и все. – Это гребаная ложь! – воскликнул Ллойд. – У меня на этот счет свое мнение. – Охранник одарил Ллойда ледяным взглядом. – Конечно же, – кивнул адвокат. – Но будьте уверены, перед уходом я пересчитаю зубы мистера Хенрида. На лице охранника отразились недовольство и злость, он переглянулся с теми двумя, что привели Ллойда. Тот улыбнулся. Мальчишке-то, похоже, палец в рот не клади. Два прошлых раза суд назначал ему каких-то старикашек, так один явился с калоприемником, можете вы себе представить, с гребаным калоприемником! Старики плевать на него хотели. Никакой активной защиты – они исходили из этого принципа. Давайте побыстрее от него избавимся, чтобы вновь делиться с судьей всякими похабными историями. Но может, этот парень сумеет добиться для него только десяти лет, за вооруженное ограбление. Может, даже с учетом срока, проведенного за решеткой. В конце концов, он пришил только жену того парня в белом «Конни», а возможно, и ее удастся свалить на старину Тычка. Тычок возражать не будет. Тычок мертв, как мамонт. Улыбка Ллойда стала чуть шире. Всегда надо искать светлую сторону. В этом вся фишка. Жизнь слишком коротка для чего-то другого. Ллойд вдруг обнаружил, что охранник покинул комнату, оставив его наедине с адвокатом – Энди Девинсом, вспомнил Ллойд, – который как-то странно смотрел на своего подзащитного. Так смотрят на гремучую змею с перебитым хребтом, чей укус по-прежнему смертелен. – Ты в полном дерьме, Сильвестр! – неожиданно воскликнул Девинс. Ллойд подскочил. – Что? Что значит – в полном дерьме? Кстати, я подумал, классно ты осадил этого толстяка. Он так разозлился, что мог грызть гвозди и выплевывать… – Слушай меня, Сильвестр, и слушай внимательно. – Меня зовут не… – Ты даже представить не можешь, в какую попал передрягу, Сильвестр. – Девинс ни на мгновение не отрывал от Ллойда пристального взгляда. Говорил он мягко, но напористо. Светлые, коротко стриженные волосы напоминали пушок, сквозь который просвечивала розовая кожа. На безымянном пальце левой руки он носил простенькое обручальное кольцо, на безымянном пальце правой – затейливый перстень студенческого братства. Адвокат стукнул кольцом о перстень, и от этого странного звука Ллойд стиснул зубы. – Ты будешь осужден через девять дней, Сильвестр, в соответствии с решением Верховного суда, принятым четырьмя годами ранее. – Каким таким решением? – Ллойд чувствовал себя все более неуютно. – По делу Маркэма против Южной Каролины, – ответил адвокат. – В нем определены условия, при которых отдельный штат может вершить быстрое правосудие в тех случаях, когда обвинение требует смертной казни. – Смертной казни! – в ужасе завопил Ллойд. – Ты про лектрический стул? Эй, чел, я никогда никого не убивал! Богом клянусь! – В глазах закона это значения не имеет, – ответил Девинс. – Раз ты там был, стало быть, ты это сделал. – Как так не имеет значения? – Ллойд почти кричал. – Это имеет значение! Это должно, твою мать, иметь значение! Не я прикончил всех этих людей, а Тычок! Он был чокнутый! Он… – Заткнешься, Сильвестр? – полюбопытствовал Девинс своим мягким напористым голосом, и Ллойд заткнулся. Он так испугался, что забыл и о приветствиях в крыле строгого режима, и даже о перспективе лишиться зуба. Внезапно представил себе, как птичка Твити[59] разбирается с котом Сильвестром. Только в его воображении птичка не охаживала это тупое создание колотушкой по голове и не подставляла ему под лапу мышеловку. Ллойд увидел, как стянутый ремнями Сильвестр сидит на «старой замыкалке», а кенарь устроился на табуретке рядом с большим рубильником. Он даже смог различить фуражку охранника на маленькой желтой головке Твити. И ничего забавного в этом не было. Возможно, эти мысли отразились на лице Ллойда, потому что Девинс теперь выглядел гораздо более довольным. Впервые с момента их встречи. Он сложил руки на стопке бумаг, которые достал из портфеля. – Нет такого понятия, как соучастие, когда речь идет об убийстве первой степени при совершении уголовного преступления, – продолжил Девинс. – У штата есть три свидетеля, которые подтвердят, что ты и Эндрю Фриман были вместе. Этого вполне достаточно, чтобы твой костлявый зад хорошенько прожарился. Понимаешь? – Я… – Хорошо. Теперь вернемся к делу «Маркэм против Южной Каролины». В двух словах я объясню, как тот вердикт применим к твоему случаю. Но сначала я напомню тебе о том, что ты, без сомнения, изучал в девятом классе: Конституция Соединенных Штатов запрещает жестокие и необычные способы наказания. – Вроде этого гребаного лектрического стула, совершенно верно! – воскликнул Ллойд, охваченный праведным гневом. Девинс качал головой. – Тут закон не давал определенного толкования, – ответил он, – и вплоть до того дела четырехлетней давности суды так и сяк переворачивали эту статью. Являются ли электрический стул и газовая камера «жестокими и необычными способами наказания»? Или жестоким и необычным является период ожидания между вынесением приговора и приведением его в исполнение? Апелляции, задержки, отсрочки – некоторым осужденным, в том числе Эдгару Смиту, Кейрилу Чесману и Теду Банди, приходилось проводить в камерах смертников месяцы и годы. В конце семидесятых Верховный суд разрешил приводить приговоры в исполнение, но тюремные корпуса, где находятся камеры смертников, оставались переполненными, а главный вопрос о жестоком и необычном наказании оставался без ответа. Итак, в деле «Маркэм против Южной Каролины» человека приговорили к казни на электрическом стуле за изнасилование и убийство трех студенток колледжа. Предумышленность преступления доказывал дневник Джона Маркэма. Суд присяжных признал его виновным и заслуживающим смерти. – Хреновое дело, – прошептал Ллойд. Девинс кивнул и одарил Ллойда кислой улыбкой. – Дело прошло весь путь до Верховного суда, который подтвердил, что в ряде случаев смертная казнь не является жестоким или необычным способом наказания. Суд высказал мнение, что чем быстрее приговор приводится в исполнение, тем лучше… с точки зрения закона. Начинаешь усекать, Сильвестр? Начинаешь понимать, в чем дело? Ллойд не понимал. – Знаешь, почему тебя судят в Аризоне, а не в Нью-Мексико или Неваде? Ллойд покачал головой. – Потому что Аризона является одним из четырех штатов, где существует Выездной суд по особо тяжким преступлениям. Его созывают только в тех случаях, когда выдвинуто и утверждено требование смертной казни. – Ничего не понимаю. – Суд начнется через четыре дня, – продолжил Девинс. – Обвинение настолько уверено в успехе, что может позволить себе включить в число присяжных первых двенадцать мужчин и женщин по списку. Я буду тянуть время, сколько могу, но уже в первый день жюри присяжных будет сформировано и приведено к присяге. Во второй день прокурор огласит обвинение. Я постараюсь занять три дня, буду растягивать вступительное и заключительное слово, пока судья не остановит меня, но три дня – это максимум. И нам повезет, если мы этого добьемся. Присяжные удалятся на совещание и признают тебя виновным за три минуты, если не произойдет чуда. Через девять дней, начиная с сегодняшнего, тебе вынесут смертный приговор, а неделей позже ты будешь мертв, как кусок собачьего дерьма. Аризонцам это понравится, и Верховному суду тоже. Потому что чем быстрее, тем лучше для всех. Я смогу растянуть эту неделю… возможно… но на самую малость. – Боже мой, но ведь это несправедливо! – вскричал Ллойд. – Это жестокий мир, Ллойд, – вздохнул Девинс. – Особенно для «бешеных псов-убийц» – так называют тебя и твоего дружка журналисты и телекомментаторы. В преступном мире ты большая шишка. Ну и натворил ты дел! Из-за тебя даже эпидемия гриппа передвинулась на вторую полосу. – Я никого не мочил, – хмуро возразил Ллойд. – Тычок, это все он. – Всем до лампочки, – покачал головой Девинс. – Вот что я пытаюсь вбить в твою тупую башку, Сильвестр. Судья тут же утвердит решение присяжных и огласит приговор. Я подам апелляцию, но по новым правилам Выездной суд должен разобраться с ней в течение семи дней, или дело будет закрыто. Если они решат не рассматривать апелляцию, у меня будет еще неделя, чтобы подать петицию в Верховный суд Соединенных Штатов. В твоем случае я буду тянуть с подачей документов насколько возможно. Но Выездной суд скорее всего согласится заслушать нашу апелляцию. Система еще новая, и они попытаются избежать малейшей критики. Наверное, они заслушали бы и апелляцию Джека Потрошителя. – Сколько им понадобится времени? – пробормотал Ллойд. – Они управятся в два счета, – ответил Девинс, и в его улыбке появилось что-то волчье. – Видишь ли, в состав Выездного суда входят пять отставных аризонских судей. Все их дела – рыбачить, играть в покер, пить выдержанный бурбон и дожидаться, пока какой-нибудь кусок дерьма вроде тебя не появится в зале заседаний, который представляет собой несколько компьютерных модемов, подключенных к законодательному собранию, офису губернатора и друг к другу. Телефоны, оборудованные модемами, установлены в их автомобилях, загородных коттеджах, даже на их яхтах, не говоря уже про дома. Их средний возраст – семьдесят два года… Ллойд поморщился. – …а это означает, что некоторые из них настолько старые, что действительно побывали в самом захолустье, если не судьями, то адвокатами и студентами. И все они верят в кодекс Запада – быстрый суд и петлю на шею. Так здесь и судили примерно до тысяча девятьсот пятидесятого года. Когда дело доходило до виновных в нескольких убийствах, исход мог быть только один. – Господь Всемогущий, тебе обязательно все это рассказывать? – Ты должен знать, что нам противостоит, – ответил Девинс. – Они всего лишь захотят убедиться, что к тебе не будет применено необычное и жестокое наказание, Ллойд. Тебе бы надо сказать им спасибо. – Им – спасибо? Да я бы скорее… – Замочил их? – спокойно спросил Девинс. – Нет, разумеется, – не очень уверенно ответил Ллойд. – Наше ходатайство о новом рассмотрении будет отклонено, и все мои отводы быстро снимут. Если повезет, суд предложит мне пригласить свидетелей. Если нам дадут такую возможность, я вызову всех, кто давал показания на первоначальном суде, плюс всех, кого смогу придумать. Даже твоих школьных дружков, чтобы они рассказали нам о твоем характере, если смогу их отыскать. – Я бросил школу в шестом классе, – промямлил Ллойд. – После того как Выездной суд отклонит нашу апелляцию, я обращусь в Верховный суд. Полагаю, что они отклонят мое обращение в тот же день. Девинс сделал паузу и закурил. – А что потом? – спросил Ллойд.