— Эдди? — позвал меня Хадди. — Да? — В будке лежит кусок парусины, которого как раз хватит. Возьми его. В гараж не заходи. — Почему? — С «бьюиком» что-то происходит. Трудно сказать, что именно, но если ты войдешь в гараж, то, возможно, уже из него не выйдешь. — Хорошо, — кивнул я. — Уговаривать меня не нужно. В будке я нашел кусок парусины, почему-то синей, очень жесткой, вполне подходящего размера. По пути к трупу Д остановился у сдвижных ворот, посмотрел в окно, приложив руки к вискам, чтобы отсечь дневной свет. Хотелось взглянуть на термометр и убедиться, что мой «дружок» Брайан не слоняется по гаражу. Он не слонялся, а температура поднялась на градус-другой. В пейзаже изменилось только одно. Крышка багажника опустилась. Крокодил захлопнул пасть. ТЕПЕРЬ: СЭНДИ Ширли, Хадди, Эдди: их голоса звучали для меня, как божественная музыка, они говорили, словно персонажи захватывающей пьесы. Эдди сказал о крокодиле, захлопнувшем пасть, я ожидал, кто-то продолжит, но все молчали, в том числе и Эдди. Я понял, что пьеса закончилась и занавес опустился. Я это знал, а вот Нед Уилкокс — нет. А может, тоже сообразил, что к чему, но не хотел в этом признаться. — Ну? — В голосе слышалось едва скрываемое нетерпение. «Что случилось, когда вы вскрыли «летучую мышь»? Расскажите мне о «рыбе». Расскажите мне все. Но, что важно, расскажите мне историю, где есть начало, середина и конец, когда все объясняется. Потому что я этого заслуживаю. И никакая неопределенность мне не нужна. Нет ей здесь места. Я ее отвергаю. Мне нужна история». Частично такая позиция определялась его молодостью. Все-таки он столкнулся с чем-то таким, что не принадлежало этому миру, миру планеты Земля. Частично, но не все. А вот то, что оставалось, его не красило. Потому что я говорю об эгоизме. Он думал, что имел права на эту историю. Вы не замечали, мы очень многое позволяем скорбящим? И они к этому привыкают. — Что «ну»? — спросил я очень холодно, ясно намекая: разговор окончен. Не помогло. — Что случилось после того, как вернулись сержант Скундист и мой отец? Вы поймали Брайана Липпи? Он видел? Он кому-нибудь рассказал? Господи, ну нельзя же на этом остановиться! Он ошибался, мы могли остановиться, где хотели, но я оставил эту мысль при себе (по крайней мере на тот момент) и ответил, что нет, мы так и не поймали Брайана Липли. Брайан Липпи и по сей день оставался кодом Кубрик. — А кто написал рапорт? — спросил Нед. — Вы, Эдди? Или патрульный Морган? — Джордж, — ответил он с усмешкой. — С этим у него всегда получалось лучше. В колледже он изучал писательское мастерство. Говорил, что патрульный, если хочет стать настоящим специалистом, должен знать основы писательского мастерства. Когда в тот день мы начали терять голову, Джордж удержал нас от паники. Не так ли, Хадди? Хадди кивнул. Эдди поднялся, вскинул руки, потянулся. Мы услышали, как захрустели кости. — Пора домой, парни. По пути, пожалуй, остановлюсь в «Тэпе». Пропущу кружку пива. Может, и две. После таких разговоров в горле совсем пересохло, а газировка жажду не утоляет. Во взгляде Неда читались удивление, злость, упрек. — Не можете вы вот так уйти! — воскликнул он. — Я хочу услышать все до конца! А Эдди, который медленно проигрывал борьбу с собственным весом и все больше превращался в Толстого Эдди, ответил, как я и ожидал, как мы все знали. Ответил, глядя на Неда, и в его глазах не читалось дружелюбия: — Ты уже все услышал, парень. Просто этого не знаешь. Нед проводил его взглядом, потом повернулся к нам. Только Ширли смотрела на него с искренним сочувствием, я думаю, жалела парня лишь она. — Что значит я все уже услышал? — Если что и осталось, так несколько эпизодов, — ответил я, — которые ничего не меняют и не добавляют к общей картине. Они не более интересны, чем шелуха на дне миски с поп-корном. А в рапорте Джордж написал, что «патрульные Морган и Джейкобю поговорили с задержанным и убедились, что он не находится в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Задержанный отрицал нанесение побоев своей подружке, и патрульный Джейкобю подтвердил, что подружка ни на что не жаловалась. Поэтому задержанного отпустили». — Но Липпи сапогами выбил заднее окно патрульной машины! — Правильно, но при сложившихся обстоятельствах Джордж и Эдди не могли подать заявку на компенсацию ущерба за счет полицейского управления. — И что? — Деньги на замену стекла пришлось брать из фонда непредвиденных расходов. Фонда непредвиденных расходов на «бьюик 8», если уж расставлять все точки над i. Мы держим его там же, где и тогда, в стеклянной банке из-под кофе на кухне. — Да, деньги мы взяли оттуда, — кивнул Арки. — За эти годы бедной банке из-под кофе пришлось не раз и не два расплачиваться за «бьюик». — Он встал, тоже потянулся. — Должен идти, мальчики и девочки. В отличие от некоторых из вас у меня есть друзья.., так говорят о личной жизни в дневных ток-шоу. Но прежде чем я уйду, хочу спросить тебя, Нед, может, ты хочешь узнать что-то еще? О том дне? — Все, что вы мне расскажете. — Они похоронили Ди. А рядом похоронили те инструменты, которыми убили существо, отравившее его. В том числе и бур, а на новый денег из фонда непредвиденных расходов мне не дали! — Ты не заполнил форму Сэ-эн один, вот почему и не получил денег, — вставила Ширли. — Я знаю, эти бумаги — головная боль, но… — Она пожала плечами, как бы говоря: «Но так уж устроен этот мир». Арки нахмурился, подозрительно посмотрел на нее. — Эс-эн один? Что это за форма? — Список невезения, — ответила ему Ширли, вся из себя очень серьезная. — Ее заполняют раз в месяц и отсылают капеллану. Господи, никогда не видела такого твердолобого шведа. Тебя ничему не научили в армии? Арки замахал на нее руками, но губы разошлись в улыбке. За долгие годы он привык к приколам. — Издеваешься? — Просто шутит. — Я тоже улыбался. Нед — нет. Нед не понимал, что все эти подшучивания — средства, с помощью которых мы возвращались из прошлого к настоящему. До него это не доходило. — А где были вы, Арки? — спросил он. — Где в этот день были вы? Эдди Джейкобю уже завел двигатель своего пикапа и включил фары. — В отпуске, — ответил Арки. — На ферме брата в Висконсине. Так что убираться в гараже пришлось другим. — В голосе слышалось глубокое удовлетворение. Эдди проехал мимо, помахав нам рукой. Мы, в том числе и Нед, ответили тем же. Но с его лица не сходила тревога. — Пожалуй, мне тоже пора. — Фил затушил окурок, поднялся, поправил ремень. — Парень, давай закончим вот на чем: твой отец был отличным патрульным, гордостью взвода Д. — Но я хочу знать… — Что ты хочешь знать, не важно, — мягко оборвал его Фил. — Он умер, ты — нет. И это факт, как любил говорить Джо Фрайди. Спокойной ночи, сержант. — Спокойной ночи, — ответил я и проводил взглядом их обоих, Арки и Фила. Автомобильную стоянку уже заливал свет луны, и я отметил, что ни один даже не повернул головы в сторону гаража Б. На скамье остались Хадди, Ширли и я. Плюс, разумеется, мальчишка. Сын Кертиса Уилкокса, который приходил, чтобы косить лужайку, сгребать опавшую листву и убирать снег в холодную погоду, когда Арки не хотелось выходить из дома; сын Керта, который бросил футбол и вместо игр приходил сюда, чтобы подольше удержать память об отце. Я помнил, с какой гордостью он показывал письмо из Питтсбургского университета, и стыдился своей злости на него, учитывая, что он пережил и кого потерял. Но, с другой стороны, не он один оставался без отца, и по крайней мере Керта Уилкокса похоронили с почестями, а его имя выбили на мемориальном камне перед зданием базы, рядом с именами капрала Брейди Пола, патрульного Альберта Риццо и патрульного Сэмюэля Стэмсона, который погиб в семидесятых. В ПШП его еще звали Помповиком. До смерти Стэмсона помповые ружья мы возили на специальной подставке, закрепленной под крышей патрульной машины: если требовался помповик, ты поднимал руку и брал его. В машину патрульного Стэмсона врезался сзади другой автомобиль, когда он стоял на разделительной полосе автострады, контролируя скорость движения. За рулем сидел пьяный, и мчался он со скоростью сто пять миль в час. Патрульную машину смяло в гармошку. Топливный бак не взорвался, но помповик в паре с подставкой снесли патрульному Стэмсону голову. С 1974 года мы закрепляем помповики под приборным щитком. С 1973-го на мемориальном камне выбито: «Сэм Стэмсон». «На камне», — говорим мы. Эннис Рафферти числится в пропавших без вести, поэтому на камне его нет. По официальной версии патрульный Джордж Морган погиб, когда чистил револьвер (тот самый «ругер», с помощью которого он оборвал страдания мистера Диллона), а поскольку умер он не при исполнении служебных обязанностей, его имя и фамилию тоже не выбили на камне. «Ты не попадешь на камень, если умрешь в результате своей работы, — как-то раз сказал мне Тони, увидев, что я засмотрелся на наш мемориал. — Возможно, это и хорошо. Иначе пришлось бы поставить дюжину камней». Последним на камне значится Кертис К. Уилкокс. Июль 2001. Погиб, исполняя свой долг. Не очень приятно видеть имя своего отца, высеченное в граните, когда ты хочешь… когда тебе нужен живой отец, но это уже хоть что-то. Эннису Рафферти тоже самое место на камне, тогда бы его сучка-сестра могла приходить и смотреть на него. Но такой строки нет. И что в результате она имеет? Репутацию склочной старухи, из тех, кто, увидев, что ты горишь, даже не пописает на тебя, чтобы спасти. Она доставала нас многие годы, ни о какой любви не могло быть и речи, но мы поневоле жалели ее. Ей повезло гораздо меньше, чем этому пареньку, который хотя бы знал, что его отец умер, что он не войдет в дом со стыдливой улыбкой и не будет объяснять, почему карманы у него пустые, кожа желтая и ужасно больно мочиться. Этот вечер ничем меня не порадовал. Я надеялся, что правда пойдет парню на пользу (кто сказал, что правда облегчает душу, должно быть, дурак), но у меня сложилось ощущение, что она не принесла ничего, кроме вреда. Да, любопытство надо удовлетворять, но на лице Неда Уилкокса не читалось никакой удовлетворенности. Только любопытство. Время от времени то же самое я видел и на лице Кертиса Уилкокса, особенно когда тот стоял у окна сдвижных ворот гаража Б в позе охранника городского мероприятия: ноги раздвинуты, лоб прижат к стеклу, глаза прищурены. Но ведь по наследству передаются самые крепкие звенья цепи, не так ли? Кто-то передает следующему поколению что-то хорошее, кто-то — плохое, а то и просто ужасное. * * * — Насколько всем известно, — продолжил я, — Брайан Липпи убежал через поле в лес. Возможно, так оно и было. Никто из нас не может утверждать обратное. Жалеть о нем не стали. А вот подружка Липпи, возможно, и осталась жива только благодаря его исчезновению. — Я в этом сомневаюсь, — пробурчал Хадди. — Готов спорить, она тут же нашла другого Брайана Липпи, отличающегося лишь цветом волос. Они выбирают парней, которые бьют их, пока кто-то не ударит слишком сильно. Словно жизнь без синяков на руках и лице вовсе и не жизнь. — Она не подала заявление о его исчезновении, — добавила Ширли. — Ничего такого я не видела, хотя через меня проходят списки пропавших без вести как по городу, так и по округу. Никто из его родственников тоже такого заявления не написал. Я не знаю, как потом сложилась ее жизнь, но у остальных его исчезновение вызвало разве что облегченный вздох. — Но вы не верите, что он вышиб каблуками заднее стекло и убежал, да? — спросил Нед Хадди. — Вы же там были. — Нет, не верю, — признал Хадди. — Но это не имеет ровно никакого значения. Главное в другом, и сержант целый вечер пытается вдолбить эту идею в твою голову: мы не знаем. Мальчишка словно его и не услышал. Повернулся ко мне. — А как насчет моего отца? Куда, по его мнению, подевался Брайан Липпи? — Он и Тони не сомневались, что Брайан отправился вслед за Эннисом Рафферти и песчанкой Джимми. Что же касается трупа существа, которое убили в тот день… — Он очень быстро разложился. — Ширли явно хотелось побыстрее закрыть тему. — Есть фотографии, на них можно увидеть все что угодно, но по существу — ничего. Они не покажут тебе, как выглядело это чудовище, когда пыталось отскочить от Мистера Диллона. Как двигалось, как кричало. Они ничего тебе не покажут. И мы не можем рассказать тебе так, чтобы ты понял. Это видно по твоему лицу. Ты знаешь, почему прошлое — это прошлое, дорогой? Нед покачал головой. — Потому что его нельзя вернуть. — Она заглянула в свою пачку сигарет, должно быть, увиденное ее устроило, потому что она кивнула, убрала пачку в сумочку, встала. — Я еду домой. У меня две кошки, которых уже три часа как следовало покормить. В этом была вся Ширли, настоящая американская герла, как говаривал Керт, когда подшучивал над ней. Ни мужа (один был, едва она окончила среднюю школу), ни детей.