Ширли с удовольствием учила его. Удивляться не приходилось; она и раньше демонстрировала желание поделиться с ним премудростями своей работы, рискуя вылететь со службы, потому что официального разрешения ей никто не давал. Она знала, мы все знали, что Нед не собирается работать в полиции, во всяком случае, он об этом даже не заикался, но Ширли это не волновало. Тем более, что ему нравился ритм нашей жизни. Нравилось не спадающее напряжение, он от него подзаряжался. О его единственном промахе я уже написал, и, по моему разумению, он только пошел Неду на пользу. Он окончательно понял, что это не компьютерная игра, что по его электронной доске движутся реальные люди. И, если бы с Питтсбургским университетом не сложилось, кто знает? Он уже превзошел Мэтта Бабицки, предшественника Ширли. В начале июля, прошел год со смерти его отца, парнишка подошел ко мне, чтобы спросить о гараже Б. О дверной косяк постучали, дверь-то я практически всегда оставляю открытой, я поднял голову и увидел его, в футболке и вылинявших синих джинсах, из задних карманов которых торчали красные тряпки для протирки стекол. Я сразу понял, с чем он ко мне пожаловал. Может, из-за тряпок, может, что-то прочитал во взгляде. — Я думал, у тебя сегодня выходной, Нед. — Да, — он пожал плечами. — Мне нужно было кое-что сделать. И… э… когда выйдете покурить, я бы хотел кое-что спросить, — в голосе прорывалось волнение. — Зачем откладывать на потом то, что можно сделать сейчас, — я поднялся. — Правда? Если вы заняты… — Я не занят, — ответил я, хотя дел хватало. — Пошли. Только-только началась вторая половина обычного для Низких холмов страны амишей летнего дня: небо в облаках, от жары и сильной влажности горизонт укрыт в дымке, и наш мир, всегда такой огромный и яркий, кажется маленьким и блеклым, как старая фотография, утерявшая все цвета. С запада доносились глухие раскаты грома. К вечеру могла разразиться гроза, с середины июня грозы случались у нас не реже трех раз в неделю, но пока жара и влажность вышибали из тебя пот, как только ты выходил из помещения, где прохладу поддерживала система кондиционирования. Два резиновых ведра стояли перед воротами гаража Б, одно с мыльным раствором, второе — с чистой водой. Из одного торчала ручка резиновой швабры. Фил Кандлетон, сидевший на скамье для курильщиков, понимающе глянул на меня, когда мы проходили мимо. — Я мыл окна, — объяснял Нед, — а когда закончил, решил вылить воду на свалку, — он указал на пустое пространство между гаражами Б и В, где лежали пара ржавеющих ножей бульдозера, несколько старых тракторных покрышек, да росли сорняки. — Потом решил протереть окна гаражей, прежде чем выливать воду. В гараже В окна были очень грязные, а вот в гараже Б — практически чистые. Меня это не удивило. В маленькие окошки, которые тянулись вдоль фронтона гаража Б, заглядывали два, а то и три поколения патрульных, от Джекки О'Харры до Эдди Джейкобю. Я помнил, как они стояли у сдвижных ворот, будто дети на выставке около какого-то особо интересного экспоната. Ширли тоже стояла, как и ее предшественник, Мэтт Бабицки; подойдите ближе, дорогие, и увидите живого крокодила. Обратите внимание на его зубы, какие они блестящие. Отец Неда однажды вошел внутрь с веревкой, завязанной на поясе. Я тоже бывал в гараже. Хадди, разумеется, и Тони Скундист, наш прежний сержант. К тому времени, когда Нед получил официальное разрешение на работу в патрульном взводе Д, Тони уже четыре года жил в заведении, где о стариках заботились, как о малых детях. Многие из нас побывали в гараже Б. Не потому, что хотели, просто время от времени приходилось. Кертис Уилкокс и Тони Скундист стали главными исследователями «роудмастера», и именно Керт повесил в гараже термометр с большими числами, чтобы мы могли узнать его показания снаружи. Для этого следовало лишь прижаться лбом к одной из стеклянных панелей, которые тянулись на высоте пяти с половиной футов, и с двух сторон приложить к вискам руки, чтобы отсечь дневной свет. До появления сына Кертиса другим способом окна гаража Б не чистили. Хватало лбов тех, кто прижимался к стеклам, чтобы посмотреть на живого крокодила. Или, если ближе к делу, на укрытый брезентом объект, который выглядел почти как восьмицилиндровый «бьюик». Брезентом укрыли его мы, как накрывают простыней труп. Только иной раз брезент сползал. Непонятно почему, но сползал. И трупа под ним не было. — Посмотрите! — глаза у Неда горели, как у маленького мальчишки, увидевшего что-то удивительное. — Какой отличный старый автомобиль! Даже лучше отцовского «Белэра»[6] . Это «бьюик», судя по радиаторной решетке и форме воздухозаборников. Должно быть, модель середины пятидесятых. Согласно Тони Скундисту, Кертису Уилкоксу и Эннису Рафферти, это была модель 1954 года[7] . Почти 54-го. Потому что, при ближайшем рассмотрении, становилось ясно, что это не модель 1954 года. И не «бьюик». И вообще не автомобиль. А что-то еще, как мы говорили в дни моей далекой юности. Теп временем, Нед трещал, как пулемет. — И он в прекрасном состоянии, это видно даже отсюда. Все так странно, Сэнди! Я заглянул внутрь и увидел что-то укрытое брезентом. Начал мыть окна. Потом раздался какой-то звук. Вернее, два звука. Сначала что-то зашуршало, потом упало. Брезент соскользнул с автомобиля, пока я мыл окна! Словно автомобиль хотел повидаться со мной! И это тоже более чем странно. — Странно, согласен с тобой, — я прислонился лбом к стеклу (как прислонялся десятки раз), ладонями прикрыл глаза от дневного света. Да, стоявший внутри объект выглядел почти как «бьюик», это точно, и находился в прекрасном состоянии, как и отметил парнишка. Эта знаменитая радиаторная решетка смотрела на меня, как пасть хромированного крокодила. Шины с белыми боковинами. Выступающие из корпуса крылья задних колес. «Ты, крошка, слишком крут для школы», — помнится, говорили мы. В полумраке гаража Б он выглядел черным. На самом деле был темно-синим. «Бьюики» модели «Роудмастер» 1954 года красили в том числе и в темно-синий цвет, Скундист проверял, но при этом определенно использовалась другая краска. Эта на ощупь казалась чешуйчатой. "Там сейсмоопасная зона ", — раздался голос Кертиса Уилкокса. Я подпрыгнул. Уж год как мертвый или нет, говорил он мне прямо в ухо. — Что с вами? — спросил Нед. — Вы словно увидели призрака. «Услышал», — едва не ответил я, но с языка слетело другое слово: «Ничего». — Вы уверены. Вы подпрыгнули. — Наверное, гусь прошел по моей могиле. Я в порядке. — Так откуда взялся этот автомобиль? Кому он принадлежит? Ну и вопросик он задал. — Не знаю, — честно ответил я. — А почему он стоит в темном гараже? Черт, если бы у меня был такой красавец, да еще на ходу, я бы никогда не держал его в грязном, старом сарае, — тут его осенило. — Это автомобиль преступника? Вещественное доказательство по какому-то делу? — Считай, что так. Задержан за кражу, — так мы, во всяком случае, говорили между собой. Не слишком убедительное объяснение, но, как однажды заметил Кертис, чтобы повесить шляпу нужен всего один гвоздь. — Кражу чего? — Бензина на сумму в семь долларов, — я не мог заставить себя сказать, кто закачивал в бак этот бензин. — Семь долларов? Всего-то? — Ну, — ответил я, — чтобы повесить шляпу, нужен один гвоздь. Он в недоумении смотрел на меня. Я, молча, на него. — Можем мы войти? — спросил он. — Взглянуть поближе? Я вновь прижался лбом к стеклу, прочитал показания термометра, висевшего на потолочной балке, круглого и бесстрастного, как лик луны. Тони Скундист купил его в магазине «Реальная цена» в Стэтлере, заплатив из собственного кармана, а не из расходного фонда патрульного взвода Д. И отец Неда повесил его на булку. Как шляпу на гвоздь. — Не сейчас, — ответил я. — Почему? — потом, словно поняв, что он слишком уж нетерпелив, а где-то и груб, Нед добавил. — Почему мы не можем войти в гараж прямо сейчас? — Потому что это опасно. Он несколько секунд смотрел на меня. Любопытство исчезло с его лица, вновь я увидел в нем того же мальчишку, что и в день, когда он получил письмо из Питтсбургского университета. Мальчишку, сидевшего на скамье для курильщиков с катящимися по щекам слезами, который хотел знать то же самое, что хочет знать каждый мальчишка, когда внезапно у него отнимают самое дорогое: почему это происходит, почему это происходит со мной, есть для этого причина или все решает некое рулеточное колесо? Если в этом есть какой-то смысл, что я должен делать? Если смысла нет, как мне это вынести? — Это связано с моим отцом? — спросил он. — Это автомобиль моего отца? Его интуиция пугала. Нет, он видел перед собой не автомобиль его отца… как такое могло быть, если в гараже Б стоял совсем не автомобиль. И все же, это был автомобиль его отца. И мой… Хадди Ройера… Тони Скундиста… Энниса Рафферти… Возможно, прежде всего Энниса Рафферти. С Эннисом в этом смысли мы сравняться не могли. Да и не хотели. Нед спросил, кому принадлежал этот автомобиль, и я полагаю правильный ответ тут один: патрульному взводу Д дорожной полиции штата Пенсильвания. Он принадлежал всем патрульным, бывшим и нынешним, которые знали о том, что находится в гараже Б. Но большую часть тех лет, что «бьюик» простоял в гараже, им занимались Тони и отец Неда. Они были его кураторами, главными исследователями «роудмастера». — Нельзя сказать, что он принадлежал твоему отцу, — похоже, я слишком долго колебался. — Но он о нем знал. — А что тут можно знать? Мама тоже знала? — Об этом не знал никто, кроме нас. — Вы хотите сказать, патрульного взвода Д. — Да. И так должно быть и дальше, — сигарета по-прежнему дымилась в моей руке. Я и не помнил, когда успел закурить. Бросил на асфальт, растоптал. — Это наше внутренне дело, — я глубоко вдохнул. — Но, если ты хочешь об этом знать, я тебе расскажу. Ты теперь один из нас… можно сказать, почти на службе. Ты даже сможешь войти в гараж и посмотреть. — Когда? — Когда поднимется температура. — Я не понимаю. Причем здесь температура? — Сегодня я заканчиваю в три, — ответил я и указал на скамью для курильщиков. — Встретимся там, если не начнется дождь. Если начнется, сможем поговорить наверху или в закусочной «Кантри уэй», на случай, что ты проголодаешься. Полагаю, твой отец согласился бы со мной в том, что ты должен все знать. Хотел бы он этого? Тогда я не имел ни малейшего понятия. Однако, меня таки распирало от желания рассказать, что указывало то ли на интуицию, то ли на приказ свыше. Я — не религиозный человек, но верю, что такое возможно, и я подумал о стариках, которые говорили, или умрет, или вылечится, любопытство до добра не доведет, но все-таки это не порок, а потому его надо удовлетворять. Знание приносило удовлетворенность? По моему личному опыту, редко. Но я не хотел, чтобы в сентябре Нед уезжал в Питтсбург в таком же настроении, как и в июле, когда свойственная ему солнечная улыбка вспыхивала лишь изредка, словно не до конца вкрученная лампочка. Я подумал, что он имеет право знать некоторые ответы. Я понимал, что всех ответов у меня нет, но какими-то мог с ним поделиться. И хотел поделиться, несмотря на риск. "Сейсмоопасная зона , — сказал мне в ухо Кертис Уилкокс. — Там сейсмоопасная зона, так что будь осторожен ". — Гусь опять прошел по вашей могиле, Сэнди? — спросил меня Нед. — Если и прошел, то не гусь, теперь я это понял, — ответил я. — Но кто-то прошел. Дождь так и не пошел. Когда я вышел из здания, чтобы присоединиться к Неду на скамье для курильщиков, стоявшей напротив гаража Б, там сидел Арки Арканян, курил и говорил с юношей о шансах «пиратов» в национальном первенстве по бейсболу. Арки собрался уйти, увидев меня, но я предложил ему остаться. — Я собираюсь рассказать Неду о «бьюике», который мы держим в том гараже, — я глянул на гараж Б по другую сторону автостоянки. — Если он решит позвонить людям в белых халатах, потому что у сержанта патрульного взвода Д съехала крыша, ты сможешь подтвердить мои слова. В конце концов, ты при этом присутствовал. Улыбка сползла с лица Арки. Его вьющиеся седые волосы поднимающимся ветром разметало во все стороны. — Думаешь, это хорошая идея, сержант? — Любопытство до добра не доведет, — ответил я, — но… — … все-таки это не порок, — закончила за меня фразу подошедшая Ширли. — В разумных пределах, как говорил патрульный Кертис Уилкокс. Могу я составить вам компанию? Или у нас сегодня мужской клуб? — Никакой половой дискриминации на скамье для курильщиков, — ответил я. — Пожалуйста, присоединяйся. Как и я, Ширли закончила смену и в коммуникационном центре ее сменила Стефф Колуччи. Она села рядом с Недом, улыбнулась ему, достала из сумки пачку «Парламента». Вроде бы с пониженным содержанием никотина и смол, с угольным фильтром, но мы знали, что все это пустые слова, знали многие годы, но все равно продолжали убивать себя. Удивительно. А может, учитывая, что мы жили в мире, где пьяницы размазывали патрульных дорожной полиции о борта восемнадцатиколесников, где «бьюики» неведомо чьей сборки объявлялись на реальных автозаправочных станциях, не столь уж и удивительно. Так или иначе, в тот момент мне было не до этого. В тот момент я начинал долгий рассказ. ТОГДА