— Он — помесь, — в голосе Джейка слышалось тревога, — и не любит незнакомцев. Ыш продемонстрировал нелюбовь и недоверие к незнакомцам, подняв голову к руке Харригана и прижав уши, чтобы увеличить поверхность, которую тот мог погладить. И улыбнулся проповеднику, словно они были давними, давними друзьями. Каллагэн тем временем оглядывался по сторонам. Да, они попали в Нью-Йорк, а в Нью-Йорке люди обычно занимались своими делами и не совали нос в чужие, но, тем не менее, Джейк вытащил пистолет. Каллагэн не знал, сколько человек увидели этот пистолет, но понимал, что достаточно одного, который не сочтет за труд сообщить об этом, скажем, тому же Бензику, упомянутому Харриганом, чтобы у них возникли проблемы с полицией, в тот самый момент, когда им и так хватало забот. Он посмотрел на Ыша и подумал: «Сделай мне одолжение и не произноси ни слова, хорошо? Джейк, возможно, сумеет выдать тебя за помесь, скажем, колли и корджи, но как только ты начнешь говорить, станет ясно, что никакая ты не собака. Поэтому сделай мне одолжение и помолчи». — Хороший малыш, — сказал Харриган, и когда друг Джейка каким-то чудом не ответил: «Ыш!» — выпрямился. — У меня есть кое-что для тебя, отец Дон. Одну минуту. — Сэр, мы действительно должны… — У меня есть кое-что и для тебя, сынок… слава Иисусу, восславим Господа нашего! Но сначала… я быстро… Харриган подскочил к боковой дверце своего незаконно припаркованного микроавтобуса, открыл ее, нырнул внутрь, начал где-то рыться. Каллагэн какое-то время терпеливо ждал, но очень недолго, физически ощущая каждую уходящую секунду. — Сэр, мы действительно должны… — А вот и они! — воскликнул Харриган и вылез из микроавтобуса с парой потрепанных коричневых туфель. — Если у тебя размер меньше двенадцатого, сунешь в мысок газету. Если больше, тебе не повезло. — Двенадцатый — мой размер, — ответил Каллагэн, присовокупив как «восславим Господа», так и «спасибо вам». Вообще-то наиболее удобным для себя он полагал размер одиннадцать с половиной, но двенадцатый не слишком от него отличался, поэтому он тут же снял оставшуюся сандалию и надел туфли. — А теперь мы… Харриган повернулся к мальчику. — Женщина, которую вы ищите, села в такси практически в том самом месте, где мы выясняли отношения, около получаса тому назад, — он улыбнулся, следя за переменой выражения лица Джейка: сначала изумление, потом искренняя радость. — Она сказала, что у руля другая, и вы знаете, кто она и куда направляется. — Да, в «Дикси-Пиг», — кивнул Джейк. — На углу Лекс и Шестьдесят первой. Отец, мы можем догнать ее, есть поедем прямо сейчас. Она… — Нет, — прервал его Харриган. — Женщина, которая говорила со мной… говорила прямо в моей голове, ясно и отчетливо, как колокольчик, слава Иисусу, сказала, что сначала вы должны пойти в отель. — Какой отель? — спросил Каллагэн. Харриган указал на «Плаза-Парк» на Сорок шестой улице. — В округе это единственный… и женщина пришла с той стороны. — Спасибо огромное, — поблагодарил его Каллагэн. — Она сказала, почему мы должны пойти в отель? — Нет, — тихо ответил Харриган. — Полагаю, в тот самый момент вторая услышала ее и заставила замолчать. Потом села в такси и уехала! — Так мы, пожалуй, пойдем… — начал Джейк. Харриган кивнул, но при этом предостерегающе поднял палец. — Конечно же, но помните, что Бог-бомбы готовы упасть. И не стоит уповать на молитвы, они для хныкающих методистов и изнеженных епископалианцев! Бомбы упадут! И, друзья мои? — Они повернулись к нему. — Я знаю, что вы — такие его Божьи дети, как и я, ибо я чувствовал запах вашего пота, слава Иисусу. Но что вы скажете насчет женщины? Или женщин, по правде говоря, я верю, что их было две. Что вы можете сказать насчет них? — Женщина, которую вы встретили, из нашей команды, — ответил Каллагэн после короткой заминки. — Хорошая женщина. — Я вот и думаю, так ли это, — покачал головой Харриган. — Книга говорит, восславим Господа и Его святое слово, остерегайся странной женщины, ибо, пусть губы ее, как мед, ноги ведут к смерти, а каждый шаг к ней — шаг к аду. Обходи ее и не приближайся к двери дома, в котором она живет, — он вскинул сжатую в кулак руку, словно откровения эти принадлежали ему и он нес их людям. Потом опустил руку, пожал плечами. — Не совсем точно. Не та у меня уже память, как раньше, когда я был моложе и вместе с отцом нес Слово Божье тем, кто живет на юге, но, думаю, смысл вы уловили. — Книга притчей Соломоновых, — молвил Каллагэн. Харриган кивнул. — Глава пять, восславим Господа, — тут он повернулся и посмотрел на здание на углу, которое вздымалось в вечернее небо. Джейк уже двинулся к Сорок шестой улице, но Каллагэн остановил его… а на удивленно вскинутые брови Джейка смог ответить лишь покачиванием головы. Нет, он не знал, почему не может сдвинуться с места. Просто чувствовал, что время расставания с Харриганом еще не пришло. — Это город, набитый грешниками, и грех — болезнь этого города. Содом и Гоморра в одном флаконе, ожидающий Бога-бомбы, которая обязательно упадет с небес, скажите аллилуйя, скажите, любимый Иисус, и не забудьте аминь. Но вот это место — хорошее. Хорошее место. Вы, парни, это чувствуете? — Да, — ответил Джейк. — Аминь. Я думал, это ощущение исчезнет, когда они срыли маленький магазинчик деликатесов, который стоял здесь многие годы тому назад. Но не исчезло. Эти ангельские голоса… — То говорит Ган по всему Лучу, — прервал его Джейк. Каллагэн повернулся к нему и увидел, что голова мальчика чуть склонилась набок, а по лицу разлито спокойствие заколдованного (или загипнотизированного). — То говорит Ган, — продолжил Джейк, — голосом кан-калах, которых иногда называют ангелами. Ган противостоит кан-той; веселым сердцем безвинного он противостоит Алому Королю и самой Дискордии. Каллагэн смотрел на него широко раскрытыми глазами, испуганными глазами, но Харриган лишь кивнул, словно слышал эту версию раньше. Может, действительно слышал. — После сноса магазинчика здесь долго оставался пустырь, а потом на нем построили вот этот небоскреб. «Хаммаршельд-Плаза-2». И я подумал: «Что ж, если строительство положит конец пению, я уеду, ибо хватка Сатаны крепка, а его копыта оставляют в земле глубокие следы, тогда ни один цветок не будут цвести и не взойдет ни одно зернышко». Вы можете сказать сии-лах? — он вскинул руки, крепкие, узловатые, стариковские, чуть трясущиеся (начальная стадия болезни Паркинсона) руки, поднял лицо к небу, вознося хвалу и признавая свою ничтожность. — Однако, она поет, — и он опустил руки. — Силах, — пробормотал Каллагэн. — Ты говоришь правильно, мы говорим, спасибо тебе. — Это цветок, — продолжил Харриган. — Однажды я вошел туда, чтобы посмотреть. В вестибюле кто-то сказал аллилуйя, я сам сказал это в вестибюле между дверями и лифтами, которые уносили людей на верхние этажи, где зарабатывается Бог знает сколько денег, и вот там я увидел маленький садик, залитый лучами солнца, падающими через высокие окна, садик за канатами из красного бархата, с табличкой, на которой я прочитал: «ОТ „ТЕТ КОРПОРЕЙШН“ В ЧЕСТЬ СЕМЬИ ЛУЧА И В ПАМЯТЬ О ГАЛААДЕ». — Правда? — лицо Джейка осветила счастливая улыбка. — Вы так говорите, сэй Харриган? — Мальчик, если я лгу, то умру прямо сейчас. Бог-бомба! И посреди этого садика, среди всех этих цветов, там растет одна-единственная дикая роза, такая красивая, что, увидев ее, я заплакал, как плакали у вод Вавилона, великой реки, которая течет по Сиону. И люди, которые приходили и уходили из этого места, с брифкейсами, набитыми сатанинскими бумагами, многие из них тоже плакали. Плакали и шли заниматься своими богоненавистными делами, словно и не знали о том, что плачут. — Они знали, — мягко возразил Джейк. — И вот что я насчет этого думаю, мистер Харриган. Я думаю, роза — это секрет, который хранят их сердца, и если кто-то попытается ей угрожать, большинство из них встанет на ее защиту, будут сражаться за нее, даже умрут, — он посмотрел на Каллагэна. — Отец, нам пора идти. — Да. — Неплохая идея, — согласился Харриган, — ибо я вижу, что патрульный Бензик возвращается сюда, и будет лучше, если вы уйдете до того, как он здесь появится. Я рад, что твоему мохнатому другу не причинили вреда, сынок. — Спасибо, мистер Харриган. — Восславим Господа, он такая же собака, как и я, не так ли — Да, сэр, — Джейк широко улыбнулся. — Остерегайтесь той женщины, парни. Она заговорила в моей голове, я называю это колдовством. И она — раздвоенная. — Твим значит два, ага, — кивнул Каллагэн, а потом (даже не подумав о том, что делает, рука двигалась сама по себе) осенил проповедника крестным знамением. — Спасибо тебе за твое благословение, небесное или нет, — поблагодарил его Эрл Харриган, несомненно, тронутый до глубины души, а потом повернулся к приближающемуся сотруднику полиции Нью-Йорка и радостно воскликнул: «Патрульный Бензик! Рад снова увидеть вас, и на вашем воротнике капелька джема, восславим Господа!» И пока патрульный Бензик чистил воротник форменной рубашки, Джейк и Каллагэн быстренько покинули угол Второй авеню и Сорок шестой улицы. 5 — Ва-а-ау! — выдохнул Джейк, когда они подошли к ярко освещенному козырьку перед входом в отель. Из белого лимузина, в два раза длиннее любого из тех, которые доводилось видеть Джейку (а лимузинов он навидался, когда отец однажды взял его с собой на торжественную церемонию вручения премий «Эмми»[101]), выгружались смеющиеся мужчины в смокингах и женщины в вечерних платьях. Казалось, их поток никогда не иссякнет. — Да, действительно, — кивнул отец Каллагэн. — Все равно, что попасть на русские горки, не так ли? — Мы вообще не должны были попасть сюда, — заметил Джейк. — Это работа Роланда и Эдди. Предполагалось, что мы отправимся на встречу с Келвином Тауэром. — Значит, что-то думало иначе. — А следовало подумать дважды, — мрачно бросил Джейк. — Мальчик и священник, с одним пистолетом на двоих? Должно быть, кто-то у нас большой шутник. И каковы наши шансы, если в «Дикси-Пиг» мы найдем толпу вампиров и «низких людей», которые собрались там, чтобы отметить свой выходной день? Каллагэн не ответил, хотя сама мысль о том, что им придется спасать Сюзанну из «Дикси-Пиг», приводила в ужас. — Что ты такое говорил насчет Гана? Джейк покачал головой. — Понятия не имею, с трудом вспоминаю, что сказал. Думаю, это как-то связано с прикосновениями, отец. И вы знаете, от кого я мог это почерпнуть? — От Миа? Мальчик кивнул. Ыш трусил рядом с ним, его удлиненная мордочка едва не касалась голени Джейка. — И я «увидел» кое-что еще. Чернокожего мужчину в тюремной камере. Работало радио, сообщая ему, что все эти люди мертвы: братья Кеннеди, Мэрилин Монро, Джордж Харрисон, Питер Селлерс, Ицхак Рабин, кем бы он ни был. Я думаю, это тюрьма в городе Оксфорд, штат Миссисипи, где какое-то время держали Одетту Холмс. — Но ты видел мужчину. Не Сюзанну, а мужчину. — Да, с щеточкой усов и в забавных маленьких очках с золотой оправой, как у волшебника в сказке. Они остановились у границы светового круга под козырьком. Швейцар в зеленой униформе сильно дунул в серебристый свисток, подзывая такси. — Ты думаешь, это Ган? Чернокожий мужчина в тюремной камере — Ган? — Не знаю, — Джейк раздраженно мотнул головой. — Что-то там было и насчет «Догана», все смешалось. — И ты узнал все это посредством прикосновений? — Да, но не от Миа, или Сюзанны, или меня, или вас. Я думаю… — Джейк понизил голос. — Я думаю, нам бы лучше понять, кто такой этот чернокожий мужчина и что он для нас значит, потому что «увиденное» мною, возможно, идет из самой Темной Башни, — он пристально посмотрел на Каллагэна. — В каких-то реальностях мы подошли к ней совсем близко, вот почему ка-тету столь опасно разделяться. — В каких-то реальностях мы, должно быть, уже на пороге. 6