Обратно Билл ехал в гору и добирался до Пустырей дольше. Иногда, на крутых подъемах, ему приходилось слезать и толкать Сильвер. Ему хватало сил подниматься лишь на пологие подъемы. К тому времени, как он, спрятав велосипед под мостом, стал пробираться к ручью, было десять минут пятого. На ум приходили всякие ужасные предположения. Этот Хэнском мог покинуть Эдди, а тот мог умереть. Или — не дай Бог! — вернулась эта «урла» и отметелила их обоих. Или — что хуже всего — мерзкий тип, охотящийся на детей, мог сделать свое черное дело — растерзать если не обоих, то уж во всяком случае, одного, как тогда Джорджа. Билл знал, что на этот счет много ходило сплетен, которые обрастали затем домыслами… Билл сильно заикался, но был не глухой, хотя иногда людям казалось, что он, вероятно, страдает от глухоты, поскольку он говорил только при крайней необходимости. Некоторые считали, что убийство его младшего брата никак не связано с убийством Бетти Рипсом, Черил Ламоники, Мэтью Клементса и Вероники Гроуган. Другие полагали, что Джорджа, Рипсом и Ламонику убил один человек, а остальных — другой убийца, работающий под первого. Иные придерживались мнения, что мальчиков убил один негодяй, а девочек — другой. Билл считал, что все жертвы — дело рук одного человека, если, конечно, его можно было назвать человеком. Он иногда склонялся к мысли, что это нежить, и часто размышлял о странностях, происходящих в Дерри. Неужели это все еще последствия смерти Джорджа, когда родители словно перестали замечать его. Горе так сокрушило и подавило их, что они не замечают простого факта: Билл жив, и в любой момент с ним может случиться беда, например, он может разбиться. Как это связывалось с убийствами? То и дело он слышал теперь какие-то внутренние голоса, их шепот; разумеется, они нисколько не походили на его собственный голос, они не заикались, они звучали тихо, но очень настойчиво. Ведь это они советовали ему поступить так, а не иначе. Может быть, из-за них Билл совсем по-другому чувствовал себя в Дерри. Городские улицы, где Билл никогда не бывал, уже не манили его, а пугали своей зловещей тишиной. Не оттого ли некоторые лица теперь настораживали и пугали? Билл не знал, что ответить на эти вопросы, но точно так же, как он считал, что все убийства совершены одним человеком, он полагал, что Дерри действительно изменился и что эта перемена началась после смерти Джорджа. Страшные предположения, родившиеся у него в голове, проистекали из смутной мысли, что в Дерри может случиться все что угодно. Все что угодно. Но когда он миновал последний поворот тропинки, все стало на свои места. Бен Хэнском никуда не ушел, он сидел рядом с Эдди. Эдди, нагнув голову, пытался привстать с земли и по-прежнему издавал хрипы. Руки его болтались между колен. Солнце уже опустилось довольно низко, через ручей протянулись длинные тени. — Вот это скорость! — вставая с земли, сказал Бен. — Я думал, ты появишься не раньше чем через полчаса. — У м-меня в-велосипед б-быстрый, — не без гордости ответил Билл. Несколько мгновений мальчики настороженно, с опаской глядели друг на друга. Затем Бен попробовал улыбнуться, и Билл улыбнулся ему в ответ. Этот парень был настоящий жиртрест, но славный, добрый. И смотри-ка, никуда не удрал, а ведь Генри и его дружки, вероятно, все еще рыщут где-нибудь поблизости. Билл подмигнул Эдди, тот посмотрел на друга с немой благодарностью. — Ну, давай, Эдди, — сказал Билл и бросил ему аспиратор. Эдди сунул его в рот, нажал клапан и с усилием заглотнул смесь. Затем закрыл глаза и откинулся назад. Бен наблюдал за ним с тревогой. — Ого! Видно, сильно его схватило! Билл кивнул головой. — Он тут меня напугал, — понизив голос, произнес Бен. — Я все думал, вдруг у него начнутся судороги или еще что-нибудь, что тогда делать?! Попытался припомнить, что нам рассказывали на заседании Красного Креста. Все вылетело. Только и мог додуматься, что вставил палку ему в рот, чтобы он не прикусил себе язык. — М-мне к-кажется, это э-эпилептикам в-вставляют. — А, точно. Я перепутал. — Т-теперь у него не б-будет судорог, — сказал Билл. — Это л-лекарство ему п-поможет. С-смотри-ка! Смотри! Эдди задышал свободнее, легче. Он открыл глаза и уставился на Билла и Бена. — Спасибо, Билл, — сказал он. — Ну и угораздило меня. Никогда так не было. — Это, верно, оттого, что они расквасили тебе нос, да? — спросил Бен. Эдди печально рассмеялся, встал и сунул аспиратор в карман. — Я даже не думал все это время про нос. И маму даже не вспоминал. — Что ты говоришь! — удивленным голосом произнес Бен, но его рука потянулась за пазуху и принялась что-то нащупывать там. — Она как увидит кровь у меня на рубашке — через пять секунд отвезет меня в «неотложку». — Зачем? — удивился Бен. — У тебя ведь все кончилось. Все обошлось. У меня приятель был в детском саду, Скутер Морган. Он упал с перекладины, и у него кровь пошла. Его отвезли в «неотложку» только потому, что кровотечение не прекращалось. — Да? — заинтересованно подхватил Билл. — О-он у-умер? — Да нет. Так, неделю не приходил на занятия. — Какая разница: кончилось, не кончилось, — мрачно заметил Эдди. — Мама меня все равно отвезет. Подумает, что нос разбит, а кусочки костей застряли в мозгу. Что-нибудь в этом роде. — Как это к-кости м-могут з-застрять в мозгу? — спросил Билл. Разговор принимал очень интересный оборот, такого он не слышал уже давно. — Не знаю. Послушать мою маму, так чего только не бывает, — сказал Эдди, снова обернувшись к Бену. — Она меня отвозит в «неотложку» если не два раза в месяц, так уж раз — точно. Меня тошнит от этой «неотложки». Там есть один санитар. Он говорит, что с нее надо брать деньги за частое пользование услугами. Мол, у нее того… — О, мрак, — сказал Бен. Он подумал, что у матери Эдди и в самом деле мозги не в порядке. Бен уже не замечал, что щупает на себе остатки свитера. — Что же ты ей не скажешь, чтобы она тебя не отвозила? Придумай что-нибудь. Скажем, так: «Не волнуйся, мам, я чувствую себя нормально. Я просто хочу побыть дома и посмотреть «Морскую охоту». Что-нибудь в этом роде. — Ты что-о! — грустно протянул Эдди и замолчал надолго. — Т-тебя з-зовут Бен Х-хэнском? — спросил Билл. — Да. А ты Билл Денбро? — Ага. А это Э-эдди. — Эдди Каспбрак, — представился Эдди. — Ненавижу, когда ты, заикаясь, произносишь мое имя. Прямо как Элмер Фадд. — П-прости. — Ну что же, очень приятно с вами познакомиться, — произнес Бен как-то чопорно и неестественно. Наступило молчание. Но неловкости в нем не чувствовалось. Этим молчанием, наоборот, они как бы хотели сказать, что стали друзьями. — А что эти парни за тобой гнались? — наконец спросил Эдди. — Они в-всегда з-за кем-нибудь г-гонятся, — сказал Билл. — Сволочи, …даки. Бен помолчал секунду-другую. Он был восхищен: Билл употребил слово, которое мама относила к так называемым «очень нехорошим словам». Бен ни разу в жизни не произносил ни одного «очень нехорошего слова», хотя в позапрошлый канун Дня Всех Святых написал одно на телеграфном столбе, очень мелкими буквами. — Бауэрса посадили рядом со мной на экзаменах, — наконец произнес Бен. — Он хотел у меня списать, а я не дал. — Ты, верно, хочешь умереть молодым, парень, — в восхищении заметил Эдди. Билл Заика расхохотался. Бен устремил на него взгляд, уж не смеется ли он над ним. Трудно сказать, как он удостоверился, что Билл смеется не над ним, однако же он понял это и улыбнулся. — Видно, к тому дело идет, — сказал Бен. — Во всяком случае, ему придется ходить летом в школу, а потому он со своими дружками устроил мне засаду, и вот что из этого вышло. — У т-тебя т-такой вид, б-будто они т-тебя хотели зарезать, — сказал Билл. — Я свалился сюда по откосу с Канзас-стрит. Вон там. — Бен перевел взгляд на Эдди. — Так что, наверное, увидимся с тобой в «неотложке». Мама увидит, на что я стал похож, и как пить дать повезет меня в «неотложку». Билл и Эдди расхохотались одновременно, к их смеху присоединился и Бен. Ему было больно смеяться, кололо в животе, но он не мог ничего с собою поделать и хохотал пронзительно, будто в истерике. Под конец ему пришлось сесть на землю, но когда он звучно шлепнулся в грязь, последовал новый взрыв хохота. Бену нравилось, как дружно в унисон звучит его хохот с хохотом Билла и Эдди. Ничего подобного он прежде не слышал: его голос не терялся в смехе других, такое не раз бывало и раньше, нет, он сливался и в то же время отчетливо дополнял смех друзей. Бен посмотрел в сторону Билла Денбро, поймал его взгляд, и они оба вновь дружно рассмеялись. Билл подтянул до пуза штаны, поднял воротник рубашки и, сделав бандитское лицо, зашагал по кругу. — Я тебя урою, малец, — понизив голос, произнес он. — Ты мне на мозги не капай. Я тупой, зато сила есть. Я лбом грецкие орехи раскалываю. Нассу — будет уксус, насру — цемент. Я Генри Какашка, я здесь за пахана. Эдди повалился на землю и катался от хохота, держась за живот и постанывая. Бен аж согнулся, склонив голову к коленям, из глаз его струились слезы, из носа — сопли… Он гоготал, точно гиена. Билл сел рядом с ними, и мало-помалу все угомонились. — Во всей этой истории одно хорошо, — вскоре сказал Эдди. — Если Бауэрс будет ходить в школу, здесь он тебя вряд ли будет искать. — А вы часто играете на Пустырях? — спросил Бен. Ему бы в жизни никогда не пришло в голову играть здесь — и дело не в дурной репутации Пустырей — просто он никогда бы до этого не додумался. Но вот он оказался здесь, и что же? Не так уж плохо. Недурно, можно сказать, даже очень: берег низкий, сидеть здесь приятно, вот и солнце скоро сядет. — К-конечно. Т-тут в-в общем-то чисто. И н-никто особенно не мешает. В-весело. Ба-бауэрс со своими дружками, во всяком случае, сю-сюда не заглядывает. — Вы тут с Эдди играете? — И с Ри-ри… — Билл покачал головой. Бен заметил, что лицо его сморщилось от натуги, словно собралось в комок, как мокрая посудная тряпка, и внезапно Бена поразила мысль: когда Билл вышучивал Генри Бауэрса, он совсем не заикался. — Ричи, — наконец выговорил Билл. Сделал паузу, затем продолжал: — Еще Ричи Т-тоузнер приходит. Но сегодня они с отцом с-собирались устроить уборку на че-че… — На чердаке, — перевел Эдди и бросил камешек в воду. — А, я знаю его, — сказал Бен. — Так вы, значит, часто сюда приходите? — Эта мысль увлекла его, и он почувствовал какую-то глухую, неодолимую тягу к этому месту. — Д-довольно часто, — сказал Билл. — Ты бы п-пришел з-завтра. М-мы с Эдди па-па-пытаемся построить п-плотину. Бен не мог ничего ответить. Его поразило не только само приглашение, но и та простота, с какою были сказаны эти слова. — Может, что-нибудь другое придумать? — предложил Эдди. — От этой плотины толку мало. Бен поднялся и спустился к ручью, смахивая на ходу грязь со своих широченных джинсов. По берегам ручья были раскинуты кучи веток, а палки, на которых они держались, унесло течением. — Вам надо сюда досок, — объявил Бен. — Раздобудьте доски и поставьте их в два ряда друг против друга. Сделайте нечто наподобие сэндвича. Билл и Эдди посмотрели на него в недоумении. Бен опустился на одно колено. — Смотрите. Вот здесь доски и вот здесь. Воткните их в дно ручья, в два ряда, один ряд против другого. Понятно? Потом, пока течение будет их подмывать, заполните промежуток песком и камнями. — М-м-мы… — произнес Билл. — Что вы? — М-мы так и с-сделаем. — О-о! — протянул Бен, чувствуя себя на редкость глупо, да и его вид, наверное, подтверждал это. Но ему было наплевать, что у него глупый вид, внезапно он почувствовал необычайную радость. Он не мог припомнить, когда он в последний раз был так счастлив. — Да. Мы. Во всяком случае, если мы заполним промежуток песком, камнями и илом, плотина устоит. Передняя доска от напора воды обопрется о камни. Вторая доска не закрепится, скорей всего, течение ее подмоет и снесет, но если мы поставим третью доску, сделаем подпору… Смотрите. И он концом палки принялся чертить на голой земле. Билл и Эдди Каспбрак склонились над ним и с серьезными лицами изучали рисунок. — Ты что, раньше строил плотину? — спросил Эдди уважительным, почти благоговейным тоном. — Не-а.