— Да, — сказал Китон. Теперь он говорил намного увереннее. — Ради Бога. Все, что от меня зависит… только скажите! — Сначала послушайте. Мы только что познакомились, и вы мне ничего не должны… Китон, у которого было чувство, что Гонт — его лучший друг за последние десять лет, собрался было возразить, но Гонт поднял руку, и все возражения сами собой угасли. — …и вы не знаете, что я только что вам продал: действительно стоящую вещь, которая будет работать, или очередной мешок глупых снов… из тех, что превращаются в кошмары, если вовремя не обратишь на них внимания. Сейчас-то вы верите: у меня особый дар убеждения. Но я всегда делаю ставку на довольных покупателей, мистер Китон, и только на довольных покупателей. Я в этом бизнесе уже многие годы, и вся моя репутация построена именно на том, что мои покупатели всегда остаются довольны. Так что берите эту игрушку. Если она вам поможет — отлично. Если нет, отдайте ее в Армию Спасения или просто зашвырните в болото. Какая у вас недостача? Пара долларов? — Пара долларов, — зачарованно согласился Китон. — Но если она сработает и вас больше не будут терзать эти эфемерные финансовые проблемы, приходите ко мне. Мы посидим, выпьем кофе… и поговорим о них. — Все зашло слишком далеко, чтобы просто положить деньги обратно, — сказал Китон отчетливо, но отстраненно, как говорят во сне. — Там столько следов, что за пять дней мне их просто физически не замести. — За пять дней может многое поменяться, — задумчиво произнес мистер Гонт. Он встал. — У вас впереди длинный день… и у меня тоже. — Но они… — запротестовал Китон. — Как же они? Гонт со змеиной грацией положил свою длинную холодную руку на запястье Китона, и даже в таком заторможенном состоянии у Китона все внутри сжалось от этого прикосновения. — Мы обсудим это позже. Не переживайте, — сказал Гонт. 6 — Джон! — крикнул Алан Джону Лапуанту, когда тот вошел в офис со стороны аллеи. — Рад тебя видеть! Была суббота, половина одиннадцатого утра, и офис шерифа округа Касл-Рок был, как обычно, пуст. Норрис ловил где-то рыбу, Ситон Томас уехал в Сэндфорд навестить двух старых дев — своих сестер. Шейла Брайхем была в ректории Богоматери Тихих Вод, помогала своему брату выправлять очередное письмо в газету, объясняющее безобидный характер «Ночи в казино». Отец Брайхем хотел, чтобы письмо обязательно отражало его уверенность в том, что Уильям Роуз — кретин и похож на блоху в куче дерьма. Конечно, напечатать такое, да еще в семейной газете, не представлялось возможным, поэтому отец Брайхем и сестра Шейла старались, как могли, донести эту мысль до читателей иносказательно. Энди Клаттербак, наверное, где-то дежурил; он не звонил с тех пор, как Алан пришел в офис час назад. Пока не появился Джон, кроме него самого в здании муниципалитета был только один человек — Эдди Варбертон, возившийся с охладителем питьевой воды в углу. — Как дела, док? — спросил Джон, усевшись на угол стола Алана. — В субботу утром? Так себе. Смотри вот. — Алан расстегнул правый рукав своей рубашки цвета хаки и закатал его выше локтя. — Заметь, из рукава ничего не достаю. — Ага, — буркнул Джон, достал из кармана пластинку «Джуси фрут», снял обертку и бросил жвачку в рот. Алан показал ему свою правую ладонь, перевернул ее, показал обратную сторону и сжал руку в кулак. Указательным пальцем он вытащил из кулака тоненький шелковый уголок и взглянул на Джона, приподняв брови. — Неплохо, а? — Если это шарф Шейлы, то она не обрадуется, когда найдет его мятым и воняющим твоим потом, — сказал Джон, которого явно не впечатлило это маленькое чудо. — А я виноват, что она забыла его на столе?! — искренне возмутился Алан. — К тому же волшебники не потеют. Теперь скажи «трах-тибидох и абракадабра!». — Он вытянул шарф из кулака и артистично подбросил его в воздух. Шарф немного повисел в воздухе, как ярко раскрашенная бабочка, а потом лениво приземлился на пишущую машинку Норриса. Алан взглянул на Джона и вздохнул. — Не фонтан, да? — Шикарный фокус, — признался Джон. — Но я уже несколько раз его видел. Тридцать или уже сорок… — Эдди, а тебе понравилось? — крикнул Алан. — Неплохо для заштатного провинциального шерифа, а? Эдди на секунду оторвался от охладителя, уже заполнявшегося водой из пластикового баллона с надписью РОДНИКОВАЯ ВОДА. — Не заметил, шеф. Звиняй. — Безнадежны. Оба, — заключил Алан. — Но я придумаю какую-нибудь новую вариацию. Ты еще будешь мне аплодировать, попомни мое слово. — Ладно, Алан. Ты все еще хочешь, чтобы я проверил сортиры в новом ресторане на Ривер-роуд? — Ага, хочу. — Ну почему мне всегда достается всякая грязь? Вот Норрис, скажем. Он что, не может… — Норрис инспектировал сортиры «Добрых воспоминаний» в июле и августе, — ответил Алан. — В июне это делал я. Перестань выкобениваться, Джонни. Сейчас твоя очередь, и я хочу, чтобы ты взял и пробы воды. В кладовке валяется целая куча специальных пробирок, которые прислали из Августы. Кажется, я видел их за коробкой с Норрисовыми крекерами. Возьми парочку и вперед. — Ладно, — вздохнул Джон, — я съезжу. Но, рискуя опять показаться кобенящимся, все же позволю себе заметить, что проверять воду в сортирах на наличие всякой хрени — обязанность владельца ресторана. Я читал правила. — Разумеется, — согласился Алан. — Но мы говорим о Тимми Ганьоне, Джонни. И что это означает? — Это значит, что я не купил бы гамбургер в новой шашлычной «Речное раздолье» даже под угрозой голодной смерти. — Правильный ответ! — провозгласил Алан. Он поднялся и хлопнул Джона по плечу. — И я надеюсь, что мы все же прикроем заведение этого грязного сукиного сына раньше, чем популяция бездомных кошек и собак в Касл-Роке начнет уменьшаться. — Ну это ты уже слишком, Алан. — Вовсе нет, это же Тимми Ганьон. Возьми утром пробы воды, а я сегодня же отошлю их в Августу, в Комитет по здравоохранению. — А сам-то ты что будешь делать? Алан раскатал рукав и застегнул пуговицу на манжете. — Сейчас пойду в «Нужные вещи». Хочу поговорить с мистером Лиландом Гонтом. Он произвел на Полли неизгладимое впечатление, и, судя по тому, что говорят о нем в городе, она не единственная, кто поддался его обаянию. Ты его видел? — Нет пока, — сказал Джон. Они пошли к двери. — Хотя пару раз проходил мимо. Там в витрине такая интересная мешанина. Они прошли мимо Эдди, который как раз протирал тряпкой пластиковую бутыль охладителя. Он не взглянул в их сторону; казалось, он затерялся в каком-то своем мире. Но как только за ними захлопнулась дверь, Эдди Варбертон поспешил в будку диспетчера и снял телефонную трубку. 7 — Хорошо… да… да, я понял. Лиланд Гонт стоял рядом с кассой, прижав к уху радиотелефон. Улыбка — тонкая, как новорожденный месяц, — не сходила с его губ. — Спасибо, Эдди. Большое тебе спасибо. Гонт прошел к занавеске, отделявшей магазин от остальных помещений. Нагнувшись, он частично скрылся за ней, а когда вынырнул обратно, то в руке у него покачивалась табличка. — Да, теперь можешь идти домой… да… можешь быть уверен, я этого не забуду. Я не забываю, когда люди оказывают мне услуги, Эдди, и по этой причине очень не люблю, чтобы мне о них напоминали. Пока. Он отключил телефон, не дожидаясь ответа, и, сложив антенну, опустил его в карман пиджака. Занавеска на двери была задернута. Запустив под нее руку, мистер Гонт снял табличку с надписью: ОТКРЫТО и заменил ее той, что держал в руках. Потом он подошел к витрине и стал наблюдать за Пангборном. Пангборн подошел и посмотрел в то же самое окно; он даже заслонил руками глаза и расплющил нос о стекло, вглядываясь в темноту магазина. И хотя Гонт стоял прямо перед ним, скрестив на груди руки, шериф его не видел. Гонт обнаружил, что лицо Пангборна ему неприятно. Разумеется, это не было для него сюрпризом. Читать по лицам он умел даже лучше, чем запоминать их, а то, что было написано на этом лице, было написано прописными гигантскими буквами и почему-то казалось опасным. Внезапно лицо Пангборна изменилось: веки раскрылись чуть больше, улыбчивые губы сжались в узкую щель. Гонт почувствовал короткий и совершенно нехарактерный приступ страха. Он меня видит! — подумал он, хотя, разумеется, это было невозможно. Шериф сделал полшага назад… и вдруг рассмеялся. Гонт тут же понял, в чем дело, но это вовсе не умерило его мгновенной и глубокой неприязни к Пангборну. — Убирайся отсюда, шериф, — прошептал он. — Убирайся и оставь меня в покое. 8 Алан долго стоял, рассматривая витрину. Он не понимал, из-за чего, собственно, столько восторгов. Вчера вечером, перед тем как поехать к Полли, он побеседовал с Розали Дрейк, и Розали так говорила про «Нужные вещи», будто это ответ севера Новой Англии фирме «Тиффани», но фарфоровый сервиз, выставленный в витрине, никак не тянул на то, чтобы вскакивать посреди ночи и писать о нем маме. Самое большее, чего он заслуживал, — распродажа в лавке старьевщика. У некоторых тарелок были отколоты края, а посередине одной из них разбегалась тонкая паутинка трещинок. Ладно, решил Алан, на вкус и цвет… Может быть, этому сервизу уже двести лет, и стоит он целое состояние… просто я разбираюсь в фарфоре, как свинья в апельсинах. Он прикрыл руками глаза, пытаясь рассмотреть что-нибудь за витриной, но смотреть там было не на что. Свет выключен, никого нет. На миг ему показалось, что кто-то там все-таки есть: странный, призрачный кто-то, наблюдавший за ним с недобрым интересом. Он даже отпрянул назад и только потом понял, что это — отражение его собственного лица. Немного смущенный, он рассмеялся. Занавеска на двери была задернута; на присоске висела табличка с рукописным текстом: УЕХАЛ В ПОРТЛЕНД ПОЛУЧАТЬ ТОВАР ЖАЛЬ, ЧТО МЫ С ВАМИ НЕ ВСТРЕТИЛИСЬ ЗАХОДИТЕ ЕЩЕ Алан вынул бумажник из заднего кармана, достал визитную карточку и нацарапал на обороте: