Карты легли на свои места. Мистер Маккуон смотрел на Бобби, подняв брови. На его губах играла легкая улыбка, но он тяжело дышал, а его верхнюю губу усыпали бисеринки пота. Бобби сразу же указал на правую карту: — Вот она. — Откуда ты знаешь? — спросил мистер Маккуон, и его улыбка угасла. — Откуда, черт побери, ты знаешь? — Знаю, и все, — сказал Бобби. Вместо того чтобы перевернуть карту, Маккуон чуть повернул голову и оглядел аллею. Улыбка сменилась раздраженным выражением — уголки губ поехали вниз, между глазами залегла складка. Даже пластмассовый цветок на его шляпе выглядел недовольным: его кивки теперь казались сварливыми, а не бодрыми. — Эту тасовку никто не бьет, — сказал он, — Никто ни разу не побил эту тасовку. Рионда протянула руку через плечо Бобби и перевернула карту, на которую он указал. Дама червей. Тут уж захлопали и все девочки, и Эс-Джей. От их хлопков складка между глазами мистера Маккуона стала глубже. — По моим подсчетам, ты должен старине Бобби-Бахвалу девяносто центов. Будешь платить? — А если нет? — спросил мистер Маккуон, хмурясь теперь на Рионду. — Что вы сделаете? Побежите за полицейским? — Может, нам следует просто уйти? — сказала Анита Гербер нервно. — За полицейским? Ну, нет, — сказала Рионда, пропустив слова Аниты мимо ушей. Она не отрывала глаз от Маккуона. — Паршивые девяносто центов из твоего кармана, и ты скроил рожу, как малыш, наложивший в штаны. Да уж! Но только Бобби знал, что дело было не в деньгах. Иногда мистер Маккуон проигрывал и куда больше. Иногда из-за промашки, иногда выходил в аут. Злился он из-за тасовки. Мистеру Маккуону пришлось не по душе, что мальчишка побил его тасовку. — А сделаю я вот что, — продолжала Рионда, — расскажу на аллее всем, кто будет слушать, что ты жила. Маккуон Девяносто Центов — вот как я тебя обзову. Думаешь, от играющих у тебя после этого отбоя не будет? — Я бы показал тебе отбой, — пробурчал Маккуон, но сунул руку в карман и снова выгреб горсть мелочи — на этот раз побольше, — и отсчитал Бобби его выигрыш. — Вот, — сказал н. — Девяносто центов. Пойди купи себе мартини. — Я же правда наугад ткнул, — сказал Бобби, зажав монеты в кулаке и опустив их в карман, который они оттянули, будто гиря. Утренний спор с матерью теперь казался совсем дурацким. Денег, когда он вернется домой, у него будет больше, чем когда он уходил, и это ничего не значило. Ровным счетом ничего. — Я хорошо отгадываю. Мистер Маккуон смягчился. Он вообще на них не набросился бы. Пусть он и низкий человек, но не из тех, кто набрасывается на других людей. Он ни за что не унизил бы эти умные руки с длинными ловкими пальцами, сжав их в кулаки, — но Бобби не хотелось оставлять его огорчаться, он хотел, как выразился бы сам мистер Маккуон, выйти в аут. — Угу, — сказал Маккуон. — Отгадываешь ты хорошо. Хочешь попробовать в третий раз, Бобби? Как следует разбогатеть? — Нет, нам правда пора, — торопливо сказала миссис Гербер. — А если я попробую еще раз, так проиграю, — сказал Бобби. — Спасибо, мистер Маккуон. Очень интересная была игра. — Угу, УГУ. Чеши отсюда, малыш. — Мистер Маккуон теперь смотрел вперед, а не назад. Выглядывал новые жертвы. Пока они ехали домой, Кэрол и ее подруги поглядывали на него с благоговением, а Салл-Джон — с недоуменным уважением. Бобби из-за этого стало не по себе. Потом вдруг Рионда повернулась и уставилась на него. — Ты не просто наугад тыкал, — сказала она. Бобби посмотрел на нее настороженно и промолчал. — Тебя стукнуло. — Как это? — Мой отец не был слишком азартным. Но иногда он предчувствовал номера. Говорил, что его вдруг стукнуло. И вот тогда делал ставку. И один раз выиграл пятьдесят долларов. Купил нам припасов на месяц. Так и с тобой было, а? — Наверное, — сказал Бобби. — Может, меня и стукнуло. Когда он вернулся, его мама сидела, поджав ноги, на качелях у входной двери. Она переоделась в субботние брючки и мрачно смотрела на улицу. Чуть-чуть помахала маме Кэрол, когда та тронула машину, проследила, как они свернули к своему дому и как Бобби шагает по дорожке. Он знал, о чем думает его мама; муж миссис Гербер служит во флоте, но все-таки у нее есть муж, сверх того, Анита Гербер водит «универсал» А Лиз разъезжает на своих двоих или на автобусе, если путь неблизкий, или на такси, если ей надо добраться до Бриджпорта. Но Бобби решил, что на него она больше не сердится, и это было здорово. — Приятно провел время в Сейвине, Бобби? — На большой палец, — сказал он и подумал: «В чем дело, мама? Тебе же все равно, как я провел время на пляже. Что ты задумала?» Но этого он не знал. — Вот и хорошо. Послушай, малыш… Извини, что мы утром повздорили. Я НЕНАВИЖУ работать по субботам. — Последние слова у нее вырвались, будто плевок. — Да ладно, мам Она притронулась к его щеке и покачала головой. — Эта твоя светлая кожа! Ты не способен загореть, Бобби-бой Загар не про тебя. Пошли, я смажу ожог детским кремом Он вошел следом за ней в дом, снял рубашку и встал перед ней у дивана. И она намазала душистым детским кремом его спину и руки до плеч и шею — даже щеки. Ощущение было приятное, и он снова подумал о том, как любит ее, как ему нравится, когда она вот так его гладит. А потом прикинул, что бы она сказала, если бы узнала, что он поцеловал Кэрол на Колесе Обозрения. Улыбнулась бы? Да нет, пожалуй. А если бы узнала про мистера Маккуона и карты… — Твоего верхнего приятеля я не видела, — сказала она. — Знаю, что он у себя, потому что слышу, как орет его радио — «Янки» играют. Но почему он не вышел на крыльцо, где попрохладнее? — Не захотел, наверное, — сказал Бобби. — Мам, а ты хорошо себя чувствуешь? Она растерянно посмотрела на него. — Просто отлично, Бобби. — Она улыбнулась, и Бобби улыбнулся в ответ. На это потребовалось усилие: он не был уверен, что его мать чувствует себя отлично. Наоборот, он был почти уверен в обратном. Его снова только что стукнуло. * * * Вечером в постели Бобби лежал на спине, раскинув пятки по углам матраса, и смотрел в потолок широко открытыми глазами Окно у него тоже было открыто, и под дыханием ветерка занавеска колебалась туда-сюда, туда-сюда, а из чьего-то еще открытого окна вырывались голоса «Плэттеров»: «В золотом угасании дня, в синей тьме ты встречаешь меня». А где-то дальше жужжал самолет и сигналила машина. Отец Рионды говорил, что его стукнуло: и один раз он выиграл в лотерею пятьдесят долларов. Бобби согласился: «стукнуло, конечно, меня стукнуло», но лотерейного номера он не отгадал бы даже для спасения своей жизни. Дело было в том… «Дело было в том, что мистер Маккуон каждый раз знал, где дама, а потому и я знал». Едва Бобби сообразил это, как все встало на свои места. Лежит на поверхности, но ему было так весело и… ну… ведь если ты что-то знаешь, то просто знаешь, и конец, верно? Ты можешь задуматься, если тебя стукнет, — ну, почувствуешь что-то ни с того ни с сего, но если знаешь что-то, то знаешь, и все тут. Только откуда ему было знать, что его мать подклеивает купюры в каталоге между страницами, рекламирующими белье? Откуда ему было знать, что каталог вообще лежит там? Она ему ничего про каталог не говорила. И никогда ничего не говорила про голубой кувшинчик, куда она складывала монетки, хотя, конечно, он много лет знает про кувшинчик, он же не слепой, хотя иногда ему и кажется, будто он давно ослеп. Но каталог? Монеты высыпаются, обмениваются на бумажки, а бумажки подклеиваются в каталог? Знать всего этого он никак не мог, но, лежа в постели, он к тому времени, когда «Земной ангел» сменил «Время сумерек», уже знал, что каталог лежит там. Он знал, потому что знала она и вдруг подумала о каталоге. И в кабинке Колеса Обозрения он знал, что Кэрол хочет, чтобы он поцеловал ее еще раз, потому что это же был первый ее настоящий поцелуй с мальчиком, а она толком ничего не разобрала. Но просто знать еще не значит знать будущее. — Нет, это просто чтение мыслей, — прошептал он, и его начала бить дрожь, будто солнечные ожоги обратились в лед. «Поберегись, Бобби-бой! Не побережешься, так свихнешься, вот как Тед с его низкими людьми». Вдали над городской площадью куранты начали вызванивать десять часов. Бобби повернул голову и взглянул на будильник на письменном столе. «Биг-Бен» объявил, что пока еще девять часов пятьдесят две минуты. «Ну ладно, значит, городские часы чуть спешат или мои чуть отстают. Делов-то, Макнил. Давай спи». Он не думал, что сумеет уснуть, — во всяком случае, вот так сразу, но позади был тот еще день: ссора с матерью, деньги выигранные у пляжного мошенника, поцелуи на самом верху Колеса Обозрения… и он начал проваливаться в приятный сон. «Может, она моя девочка, — подумал Бобби. — Может, она все-таки моя девочка». Под последний преждевременный замирающий вдали удар городских курантов Бобби уснул. 5. Бобби читает газету. Каштановый с белым нагрудничком. Великая перемена для Лиз. Лагерь Броуд-Стрит. Тревожная неделя. Отъезд в Провиденс В понедельник, когда мама ушла на работу, Бобби поднялся наверх к Теду почитать ему газету (хотя с его глазами ничего такого не было и он мог бы читать и сам, Тед говорил, что ему нравится слушать голос Бобби, а если тебе читают, когда ты бреешься, это и вообще роскошь). Тед стоял в своей крохотной ванной перед открытой дверью и соскребал пену с лица, пока Бобби проверял его на разные заголовки на разных страницах. «БОИ ВО ВЬЕТНАМЕ УСИЛИВАЮТСЯ»? — До завтрака? Спасибо, нет. — «УГОН ТЕЛЕЖЕК. АРЕСТ МЕСТНОГО ЖИТЕЛЯ»? — Первый абзац, Бобби. — «Когда вчера ближе к вечеру полиция явилась в его дом в Понд-Лейне, Джон Т. Андерсон из Харвича подробно рассказал им о своем увлечении — он коллекционирует тележки для супермаркетов. «Он очень интересно говорил на эту тему, — сказал полицейский Кэрби Моллой из харвичской полиции, — но мы не были окончательно убеждены, что все его тележки приобретены честным путем». Оказалось, что Моллой попал в точку. Из пятидесяти с лишним тележек на заднем дворе мистера Андерсона по меньшей мере двадцать были украдены из харвичских «Любой бакалеи» и супермаркета. Обнаружено было даже несколько тележек из супермаркета в Стансбери». — Достаточно, — сказал Тед, ополаскивая бритву в горячей воде и поднося к намыленной шее. — Тяжеловесные провинциальные прохаживания по поводу мелкого маниакального воровства. — Я не понимаю. — Судя по всему, мистер Андерсон страдает неврозом — иными словами, душевным расстройством. По-твоему, душевные расстройства смешны? — Да нет. Людей, у которых винтиков не хватает, мне жалко. — Рад слышать. Я знавал людей, у которых винтиков вовсе не было. Очень много таких людей, если на то пошло. Они часто кажутся жалкими, иногда вызывают благоговение, иногда внушают ужас, но они не смешны. «УГОН ТЕЛЕЖЕК»! — надо же. А что еще там есть? — «ВОСХОДЯЩАЯ КИНОЗВЕЗДА ПОГИБЛА В АВТОКАТАСТРОФЕ В ЕВРОПЕ». — Фу! Не надо.