— Точно сказать не могу, но, по-моему, там есть только начальная школа, — ответил Клай. — А дети постарше на автобусах ездят в Ташмор. — Это виртуальный стадион, — вставил Джордан. — Что? — переспросил Том. — Ты хочешь сказать, как в компьютерной игре? — Именно как в компьютерной игре. — Джордан поднял голову, не отрывая глаз от шоссе, которое уходило к Сэнфорду, Беруиксу, Кент-Понду. — Не важно, мне на это наплевать. Если они не прикоснутся к нам — ни мобилолюди, ни норми, кто прикоснется? — Клай никогда не видел такой взрослой боли в глазах ребенка. — Кто прикоснется к нам? Ему не ответили. — Порватый прикоснется к нам? — Джордан чуть возвысил голос. — Порватый прикоснется к нам? Возможно. Потому что он наблюдает, я чувствую, он наблюдает. — Джордан, ты преувеличиваешь, — сказал Клай, понимая при этом, что версия Джордана не лишена логики. Если им посылают такой сон, сон о платформах, тогда, возможно, Порватый действительно наблюдает за ними. Не зная адреса, письмо не отправляют. — Я не хочу идти в Кашвак, — заявила Алиса. — Мне все равно, была там сотовая связь или нет. Я скорее пойду в… Айдахо. — Я все равно пойду в Кент-Понд, прежде чем идти в Кашвак, Айдахо или куда-то еще, — напомнил Клай. — Пути туда — еще две ночи. Я хотел бы, чтобы вы пошли со мной, но если такого желания у вас нет… я пойму. — Клаю нужно довести дело до конца, так давайте составим ему компанию, — предложил Том. — А потом решим, как жить дальше. Если, конечно, нет других вариантов. Других вариантов не было. 10 Нa шоссе 19 частенько встречались участки, иной раз в четверть мили, на которых вообще не было ни одного автомобиля, и это поощряло спринтеров. Такое прозвище Джордан придумал для кретинов, которые плевать хотели что на чужую жизнь, что на свою, и проносились мимо на огромной скорости, обычно по осевой, с включенным дальним светом. Клай и остальные замечали приближающиеся огни фар издалека, торопливо сбегали с проезжей части и даже с обочины в кусты, если видели впереди брошенный или разбитый автомобиль. Джордан называл их рифами для спринтеров. Спринтер проносился мимо, люди в кабине что-то вопили (почти наверняка успели как следует набраться). Если на дороге стоял один брошенный автомобиль (маленький риф для спринтеров), водитель обычно объезжал его и ехал дальше. Если дорога была полностью заблокирована, спринтер все равно пытался миновать затор, а если не получалось, он и пассажиры бросали автомобиль и продолжали путь на восток пешком, пока не находили новый, такой же быстрый, позволяющий хоть немного, но поразвлечься. Клай представлял их путь как череду рывков, а самих спринтеров полагал говнюками, от которых можно было ждать только неприятностей. А неприятностей в этом новом мире и так хватало. В отношении Пушкаря его предположения полностью подтвердились. Он был четвертым спринтером, который встретился им в первую ночь на шоссе 19. Когда свет фар выхватил их из темноты, стоящих на обочине, он прежде всего обратил внимание на Алису. Высунулся из окна, ветер сдувал с лица длинные черные волосы, и прокричал: «Отсоси у меня, ты, маленькая сучка!» — проносясь мимо в черном «кадиллаке-эскаладе». Пассажиры визжали и махали руками. Кто-то крикнул: «Как ты сказал!» Для Клая крик этот прозвучал как абсолютный экстаз, выраженный с выговором Южного Бостона. — Очаровательно, — прокомментировала Алиса. — У некоторых людей нет… — начал Том, но прежде чем он успел сказать, чего нет у некоторых людей, из темноты, не так уж и далеко, донесся визг тормозов, удар и звон разбивающихся стекол. — Твою мать! — выдохнул Клай и побежал. Алиса обогнала его уже на первых двадцати ярдах. — Не спеши, они могут быть опасны, — крикнул он вслед. Алиса подняла над головой один из автоматических пистолетов, чтобы Клай смог его увидеть, и помчалась дальше, все увеличивая расстояние между ними. Том догнал Клая, уже тяжело дыша. Джордан бежал рядом с Томом, ничуть не запыхавшись. — Что… будем… делать… если они… серьезно травмированы? — спросил Том. — Вызовем… «скорую помощь»? — Не знаю, — ответил Клай, но думал он об Алисе, поднявшей над головой автоматический пистолет. Он знал. 11 Они догнали Алису за следующим поворотом шоссе. Она стояла рядом с «эскаладой». Автомобиль со сработавшими подушками безопасности лежал на боку. Причину аварии искать не пришлось. «Кадиллак-эскалада» вошел в слепой поворот на скорости порядка шестидесяти миль в час, а впереди его ждал брошенный молоковоз. Водитель, говнюк или нет, сумел-таки вывернуть руль и избежал лобового удара. И теперь, еще не полностью придя в себя, ходил вокруг перевернувшегося внедорожника, откидывая волосы с лица. Кровь текла из носа и из пореза на лбу. Клай подошел к автомобилю, стеклянная крошка хрустела под кроссовками, заглянул в салон. Никого. Посветив фонариком, увидел кровь на рулевом колесе и нигде больше. Пассажирам хватило сил самостоятельно вылезти из салона, и они все, кроме одного, убежали, может, чисто инстинктивно. Остался с водителем низкорослый щуплый парень лет девятнадцати, с лицом, изъеденным шрамами от угрей, кривыми зубами и длинными грязными рыжими волосами. Он не говорил, а тараторил, чем напомнил Клаю маленькую собачку, которая боготворила бульдога Спайка из мультфильмов киностудии «Уорнер бразерс». — Ты в порядке, Пушках? — спросил он. Клай предположил, что именно так в Южном Бостоне произносят «Пушкарь». — Срань господня, кровь из тебя так и хлещет. Твою мать, я уж думал, что мы — покойники, — потом Клаю: — Чего смотришь? — Заткнись, — ответил Клай, но с учетом сложившихся обстоятельств беззлобно. Рыжий указал на Клая, потом повернулся к своему окровавленному другу: — Он — один из них, Пушках! Это та самая банда! — Заткнись, Гарольд, — бросил Пушкарь, как раз со злобой. Потом посмотрел на Клая, Тома, Алису и Джордана. — Давай я перевяжу тебе лоб, — предложила Алиса. Пистолет она уже сунула в кобуру, сняла рюкзак и рылась в нем. — У меня есть и пластырь, и марлевые салфетки, и перекись водорода. Будет, конечно, щипать, но лучше потерпеть, чем занести инфекцию, не так ли? — С учетом того, как назвал тебя этот молодой человек, проезжая мимо, ты — куда лучшая христианка, чем я был в свои лучшие годы. — Том снял сэра Спиди с плеча и держал за ремень, глядя на Пушкаря и Гарольда. Пушкарю было лет двадцать пять. Его длинные черные волосы рок-вокалиста теперь слиплись от крови. Он посмотрел на молоковоз, на «кадиллак-экскаладу», на Алису, которая уже держала марлевую салфетку в одной руке и пузырек с перекисью водорода в другой. — Томми, Фрито и тот парень, что постоянно ковырял в носу, они слиняли, — протараторил рыжеволосый слизняк. Как мог, расправил плечи. — А я вот остался, Пушках! Срань господня, дружище, кровь льется, как из свиньи. Алиса приложила пузырек с перекисью к салфетке и шагнула к Пушкарю. Тот мгновенно отступил на шаг. — Отвали от меня. Ты — отрава. — Это они! — прокричал рыжий. — Из снов! Что я тебе говорил! — Не приближайся ко мне, — выкрикнул Пушкарь. — Гребаная сука. Все вы такие. Клая вдруг охватило желание пристрелить его, и он этому нисколько не удивился. Пушкарь выглядел, да и вел себя как опасный пес, загнанный в угол, где и стоял, оскалив зубы, готовый укусить, а как поступают с такими псами, когда нет альтернативы? Разве не пристреливают их? Но у них, разумеется, альтернатива была, и если Алиса хотела изображать доброго самаритянина по отношению к подонку, который назвал ее сучкой, Клай полагал, что может воздержаться от экзекуции. Но ему хотелось кое-что выяснить, прежде чем позволить этим обаятельным молодым людям идти своей дорогой. — Эти сны, — сказал он. — Вас в них… ну, не знаю… кто-то направлял? Скажем, парень в красном «кенгуру»? Пушкарь пожал плечами. Оторвал полосу материи от рубашки и вытер кровь с лица. Постепенно он приходил в себя, все в большей степени осознавал, что произошло. — Гарвард, да. Так, Гарольд? Рыжий слизняк кивнул. — Да. Гарвард. Черный парень. Но это не сны. Если ты этого не знаешь, какой смысл говорить тебе? Это гребаная трансляция. Трансляция во сне. Если ты ее не принимаешь, значит, ты — отрава. Не так ли, Пушках? — Вы, парни, крупно прокололись. — Голос Пушкаря звучал задумчиво, он промокнул лоб. — Не прикасайтесь ко мне. — У нас будет свое место, — вновь заговорил Гарольд. — Не так ли, Пушках? В Мэне, все так. Кто не получил Импульса, идут туда, и там нас оставят в покое. Охота, рыбалка, будем жить тем, что дает земля. Так говорит этот Гарвард. — И вы ему верите? — В голосе Алисы слышалось неподдельное изумление. Пушкарь нацелил на нее палец. — Заткни пасть, сука. — Я думаю, тебе лучше заткнуть свою, — ответил Джордан. — Мы вооружены. — Вы бы лучше дважды подумали, прежде чем стрелять в нас! — пронзительно провопил Гарольд. — Подумай, что сделает с вами Гарвард, если вы пристрелите нас, сопляк хренов. — Ничего, — ответил ему Клай. — Вы не… — начал Пушкарь, но, прежде чем успел продолжить, Клай шагнул к нему и наотмашь ударил рукой с зажатым в ней револьвером Бет Никерсон. Мушка разорвала кожу на челюсти, но Клай подумал, что это куда лучшее лекарство, чем перекись водорода, от которой отказался Пушкарь. В этом он ошибся. От удара Пушкарь отлетел на молоковоз и вытаращился на Клая безумными глазами. Гарольд автоматически шагнул вперед. Том навел на него сэра Спиди и мотнул головой. Один раз. Гарольд сжался, отпрянул, принялся грызть грязные ногти. Глаза вдруг стали огромными и влажными. — Сейчас мы уйдем, — заговорил Клай. — Советую вам задержаться здесь на час, если вы действительно не хотите нас больше видеть. Ваши жизни мы оставляем вам в подарок. Если увидим вас еще раз, заберем их. — Он отступил на шаг, к Тому и остальным, не сводя глаз с окровавленного лица человека, который просто не мог поверить, что такое происходит с ним. А Клай представлял себя Френком Баком, укротителем львов из далекого прошлого, который основным элементом дрессировки полагал силу воли. — И еще. Я не знаю, почему мобилолюди хотят, чтобы все норми пришли в Кашвак, но мне известно, что загоны обычно устраивают для скота. Вы можете подумать об этом в следующий раз, получая очередную мозговую трансляцию. — Да пошел ты, — фыркнул Пушкарь, но глаза отвел, уставился на свою обувь. — Клай, — позвал Том. — Не будем терять времени. — И не попадайся больше нам на глаза, Пушкарь, — напоследок предупредил Клай. Но он попался. 12 Пушкарь и Гарольд каким-то образом их обогнали, может, рискнули и прошли пять или десять миль при свете дня, пока Клай, Том, Алиса и Джордан спали в мотеле «Пограничный», который располагался уже в штате Мэн, но в каких-то двухстах ярдах от Нью-Хэмпшира. Эта парочка, должно быть, затаилась на площадке отдыха Салмон-Фоллс, и Пушкарь упрятал свой новый автомобиль среди полудюжины брошенных там. По большому счету значения это не имело. Главное состояло в том, что Пушкарь и Гарольд обогнали их, дождались, пока они появятся, и ударили из засады. Клай не обратил особого внимания ни на нарастающий рев двигателя, ни на реплику Джордана: «А вот и очередной спринтер». Они уже находились в его родных краях, и когда проходили очередной знакомый ориентир (рыбный ресторан «Френо лобстер паунд» в двух милях восточнее мотеля «Пограничный», кафе-мороженое «Шейкис тэсти фриз», статую генерала Джошуа Чемберлена на крохотной городской площади Тербулла), у него нарастало ощущение, что все это не явь, а очень яркий сон. Он просто не мог поверить, что они уже в Мэне, пока вновь не увидел большущий пластмассовый рожок с мягким мороженым над крышей «Шейкис». Выглядел этот рожок и прозаично, и экзотично, словно материализовался из кошмара безумца, ввинчиваясь закругляющимся острием мороженого в звездное небо. — Дорога слишком забита для спринтера, — прокомментировала Алиса. Они сошли на обочину, когда фары осветили вершину холма, который они уже миновали. Перевернутый пикап лежал на разделительной белой линии. Клай подумал, что догоняющий их автомобиль скорее всего врежется в пикап, но фары ушли влево буквально через мгновение после того, как автомобиль миновал вершину. Спринтер легко разминулся с пикапом и тут же с обочины вернулся на проезжую часть. Позже Клай предположил, что Пушкарь и Гарольд разведали этот участок дороги и отметили все «рифы». Они стояли наблюдая, Клай — ближе всех к приближающимся фарам, Алиса — слева от него, Том и Джордан — левее Алисы. Том обнимал Джордана за плечи. — Быстро, однако, едет, — сказал Джордан. Тревоги в его голосе не было, он лишь комментировал то, что видел. Не ощущал тревоги и Клай. Не возникло у него предчувствия дурного. Он напрочь забыл и Пушкаря, и Гарольда.