И поскольку теперь не имело смысла ограждать остальных от излишних волнений, Клай во всех подробностях рассказал директору обо всем, что они увидели и услышали в офисе заправочной станции: о драке за коробку лежалых сладостей, которая переросла во что-то еще. Рассказал о подрагивающих листах бумаги на столе, о частичках пепла, которые кружили по пепельнице, как кружит вода в ванне на входе в сливное отверстие, о позвякивающих ключах, о выпавшем из гнезда пистолете заправочного шланга. — Я это видел, — подтвердил Джордан, и Алиса кивнула. Том упомянул о том, что ему стало трудно дышать, и Клай согласился. Оба попытались объяснить свои ощущения того, что в воздухе копилась какая-то неведомая энергия. Клай сказал, что такое бывает перед грозой. Том, по его словам, почувствовал, что воздух стал более вязким и очень тяжелым. — Потом он позволил ей взять пару этих гребаных печений, и напряжение рассеялось, — добавил Том. — Частички пепла перестали кружить по пепельнице, ключи перестали звякать, воздух стал прежним. — Он посмотрел на Клая в ожидании подтверждения. Клай кивнул. — Почему вы не рассказали нам этого раньше? — спросила Алиса. — Потому что это ничего бы не изменило, — ответил Клай. — Мы в любом случае сожгли бы это гнездо. — Да, — кивнул Том. — Вы думаете, что мобилопсихи превращаются в псиоников? — неожиданно спросил Джордан. — Я не знаю, что означает это слово, Джордан, — признался Том. — Во-первых, это люди, которые могут передвигать предметы, подумав об этом или случайно, когда эмоции выходят из-под контроля. Только такие способности псиоников, как телекинез и левитация… — Левитация? — чуть ли не рявкнула Алиса. Джордан не обратил внимания на ее вопрос. — …всего лишь ветви. А ствол псионического дерева — телепатия, и этого вы боитесь, не так ли? Телепатии? Пальцы Тома прошлись по тому месту над верхней губой, где от половины усов осталась только покрасневшая кожа. — Ну, такая мысль приходила мне в голову. — Он помолчал. — Может, в этом что-то есть. Не знаю. Джордан проигнорировал и эти реплики. — Допустим, они изменяются. Становятся настоящими телепатами, не просто зомби со стадным инстинктом. И что из этого следует? Стадо Гейтенской академии мертво, и все они умерли, не зная, кто их сжег, потому что умерли они в том состоянии, которое заменяет им сон. А следовательно, если вы тревожитесь из-за того, что они могли телепатически передать ваши имена и описания себе подобным в окрестные штаты Новой Англии, то можете расслабиться. — Джордан… — начал директор. Он все еще тер бок. — Сэр? С вами все в порядке? — Да. Принеси мой зантак[106] из ванной, хорошо? И минеральной воды. Хороший мальчик. Джордан поспешил к двери. — Не язва, сэр? — спросил Том. — Нет, — ответил директор. — Стресс. Давний… нельзя сказать друг… знакомец? — С сердцем у вас все нормально? — понизив голос, спросила Алиса. — Полагаю, что да, — ответил директор, продемонстрировав зубы в беззаботной улыбке. — Если зантак не поможет, возможно, придется задуматься и о сердце… но пока зантак всегда помогал, а кому нужны лишние хлопоты, если и без них забот хватает. Спасибо, Джордан. — Всегда рад помочь, сэр. — Мальчик с всегдашней улыбкой протянул ему стакан воды и таблетку. — Я думаю, тебе лучше уйти с ними, — сказал Ардай, проглотив лекарство. — Сэр, при всем уважении к вам, скажу лишь, что они никак не могут узнать, что здесь произошло, никоим образом. Директор вопросительно глянул на Тома и Клая. Том поднял руки. Клай пожал плечами. Он мог высказать вслух все, что чувствовал, озвучить мысль, которую они и так знали: Мы допустили ошибку, а оставаясь здесь, усугубляли ее, — но не видел в этом смысла. На лице Джордана читалось упрямство, под которым прятался смертельный страх. Переубедить его не представлялось возможным. Кроме того, вновь наступил день. А дни принадлежали им. Он взъерошил Джордану волосы. — Если ты так говоришь, Джордан, я пойду подремлю часок-другой. На лице Джордана отразилось облегчение. — Хорошая идея, сэр. Думаю, я последую вашему примеру. — А я перед сном выпью кружку всемирно известного чуть теплого какао Читэм-Лодж, — сказал Том. — А потом скорее всего сбрею то, что осталось от моих усов. Стенания и вопли, которые вы услышите, будут моими. — Могу я посмотреть? — спросила Алиса. — Всегда мечтала увидеть, как стенает и вопит взрослый мужчина. 26 Клай и Том соседствовали в маленькой спальне на третьем этаже. Алисе выделили единственную оставшуюся на втором. Когда Клай снимал кроссовки, в дверь тихонько постучали, и в спальню, не дожидаясь ответа, вошел директор. На скулах горели два пятна румянца, но в остальном лицо было мертвенно-бледным. — Вы в порядке? — Клай встал. — Все-таки сердце, да? — Я рад, что вы задали этот вопрос, — ответил директор. — У меня не было уверенности, что посаженное мною зернышко дало всходы, но, похоже, дало. — Он обернулся, посмотрел в коридор, потом прикрыл дверь концом трости. — Слушайте внимательно, мистер Ридделл… Клай… и не задавайте вопросов, если только не сочтете, что без них совершенно невозможно обойтись. Я собираюсь сделать так, чтобы во второй половине этого дня или ранним вечером меня нашли мертвым в постели, и вы скажете, что, разумеется, у меня не выдержало сердце, а причиной стало то, что мы сделали прошлой ночью. Вы понимаете? Клай кивнул. Он понимал, но сдержал протесты, готовые сорваться с кончика языка. Они были бы уместны в прежнем мире, но не в этом. Он знал, почему директор предлагал то, что предлагал. — Если Джордан заподозрит, что я покончил с собой, чтобы освободить его от священной обязанности, как он, с присущей мальчишкам восторженностью, себе это представляет, он тоже может наложить на себя руки. Или по меньшей мере впадет, как говорили взрослые в моем детстве, в черную тоску. В любом случае он будет глубоко скорбеть обо мне, но это допустимо. А вот убежденность в том, что я покончил жизнь самоубийством, не позволит ему покинуть Гейтен. Вы это понимаете? — Да, — кивнул Клай, потом добавил: — Сэр, подождите еще один день. То, о чем вы думаете… может, без этого можно обойтись. Может, нам удастся выпутаться. — Он в это не верил, да и в любом случае Ардай собирался осуществить задуманное, эта решимость читалась в осунувшемся лице директора, плотно сжатых губах, блеске глаз. И попытался еще раз: — Подождите еще день. Может, никто и не придет. — Вы слышали эти крики, — ответил директор. — Это была ярость. Они придут. — Возможно, но… Директор поднял трость, останавливая его. — А если они придут, если они могут читать не только мысли друг друга, но и наши с вами, что они прочтут в ваших, если еще будет что читать? Клай не ответил, лишь не сводил глаз с лица директора. — Даже если они не могут читать мысли, что вы предлагаете? — продолжил директор. — Оставаться здесь, день за днем, неделю за неделей? До белых мух? Пока я не умру от старости? Мой отец прожил девяносто семь лет. А у вас жена и ребенок. — С моей женой и ребенком или все в порядке, или нет. На этот счет я все для себя решил. Он, конечно, солгал, и, возможно, Ардай понял это по лицу Клая, потому что улыбнулся. — И вы верите, что ваш сын тоже все для себя решил, не зная, жив ли его отец, умер или сошел с ума? По прошествии одной недели? — Это удар ниже пояса. — Голос Клая дрогнул. — Правда? Я не знал, что у нас поединок. В любом случае рефери нет. Нет никого, кроме нас, петушков. — Директор коротко глянул на закрытую дверь, вновь перевел взгляд на Клая. — Уравнение очень простое. Вы не можете остаться, а я не могу уйти. И будет лучше, если Джордан уйдет с вами. — По превращать вас в лошадь со сломанной ногой… — Вот уж нет, — прервал его директор. — Лошади не практикуют эвтаназию в отличие от людей. — Дверь открылась, вошел Том, а директор практически без паузы продолжил: — А вы никогда не пробовали заняться иллюстрациями, Клай? Я про книги. — Мой стиль слишком кричащий для большинства издательств. Впрочем, я сделал несколько обложек для маленьких издательств, которые специализируются на фэнтези, таких как «Грант» и «Юлалия». Иллюстрировал также марсианские романы Эдгара Райса Берроуза. — Молодец! — воскликнул директор и энергично взмахнул тростью. Тут же потер солнечное сплетение и поморщился. — Чертова изжога! Извините, Том… заглянул на минутку поболтать, прежде чем улечься в постель. — Пустяки. — Том проводил его взглядом. Когда стук трости об пол показал, что директор отошел достаточно далеко и его не услышит, повернулся к Клаю. — Ему нездоровится? Он такой бледный… — Я думаю, все с ним в порядке. — Клай указал на лицо Тома. — Вроде бы ты собирался сбрить оставшуюся половину усов. — Решил не делать этого в присутствии Алисы. Мне она нравится, но иногда бывает просто ужасной. — Это всего лишь паранойя. — Спасибо, Клай, за напоминание. Прошла всего неделя, а мне уже недостает моего психоаналитика. — В сочетании с комплексом вины и манией величия. — Клай улегся на одну из двух узких кроватей, закинул руки за голову, уставился в потолок. — Ты жалеешь, что мы не ушли отсюда, так? — спросил Том. — Будь уверен, — отвечал он ровным, бесстрастным голосом. — Все будет хорошо, Клай. Вот увидишь. — Ты так говоришь, но у тебя комплекс вины и мания величия. — Это правильно, — согласился Том, — но примерно каждые шесть недель они сменяются низкой самооценкой и менструацией эго[107]. Да и в любом случае… — …уже слишком поздно, по крайней мере для этого дня, — закончил Клай. — Совершенно верно. Эти слова подвели черту. Том, впрочем, сказал что-то еще, но Клай уловил только: «Джордан думает…» — а потом вырубился.