— Лоренс Уэлк и его «Шампань-Бэнд», — воскликнул Том. — Подумать только! — Лоренс Уэлк и его «Шампань-мюзик-мейкерс», — уточнил Рюкзак. — Господи Иисусе. — Не забудьте сестер Леннон[80] и очаровательную Алису Лон[81], — добавил Том. Доносившаяся издалека музыка изменилась. — Это «Калькутта». — Рюкзак вздохнул. — Ну ладно, нам пора. Приятно было провести с вами несколько дневных минут. — Ночных, — поправил его Клай. — Нет уж, — покачал головой Рюкзак. — Теперь это наши дни. Или вы не заметили? Доброго вам дня, мальчики. И вам, маленькая мэм. — Спасибо, — едва слышно ответила маленькая мэм, стоя между Клаем и Томом. Рюкзак двинулся дальше. Походный Мешок пристроился к нему. Вокруг фонарные лучи уводили людей все глубже и глубже в Нью-Хэмпшир. Потом Рюкзак остановился, повернулся, чтобы сказать несколько слов напоследок: — Вам не следует оставаться на дороге еще больше часа. Найдите мотель или дом и заходите в него. Насчет обуви вы знаете, не так ли? — Что мы должны знать насчет обуви? — переспросил Том. Рюкзак терпеливо посмотрел на него, как посмотрел бы на любого, кто только что прилюдно сморозил глупость. Вдали «Калькутта», если звучала именно эта мелодия, уступила место польке, казавшейся совершенно безумной в эту туманную, сочащуюся моросящим дождем ночь. А теперь этот старик с большим рюкзаком на спине что-то долдонил об обуви. — Когда вы заходите в дом, обувь оставляйте на крыльце, — говорил старик. — Безумцы ваши ботинки не тронут, можете быть спокойны, но ваша обувь подскажет другим людям, что место занято и они должны идти дальше, найти другое. Спасает… — он посмотрел на автомат в руках Клая, — …спасает от инцидентов. — А уже были инциденты? — спросил Том. — Да, конечно, — ответил Рюкзак с леденящим кровь безразличием. — Инциденты случаются всегда, такова уж природа людей. Но свободных мест больше чем достаточно, поэтому вы вполне можете обойтись без инцидента. Просто выставьте обувь за дверь. — Откуда вы это знаете? — спросила Алиса. Он ей улыбнулся, отчего лицо его стало куда как более симпатичным. Да и трудно было не улыбнуться Алисе, такой молодой и, даже в три часа утра, такой красивой. — Люди говорят. Я слушаю. Я говорю, иногда другие люди слушают. Вы слушали? — Да, — кивнула Алиса. — Что я лучше всего умею, так это слушать. — Тогда расскажите об этом и другим. Уже плохо, что нам приходится иметь дело с ними. — Он не стал уточнять. — И совсем плохо, если к этому добавятся инциденты среди нас. Клай подумал о Натали, наставившей на него пистолет двадцать второго калибра. — Вы правы. Благодарю вас. — Это полька «Пивная бочка», не так ли? — спросил Том. — Совершенно верно, сынок, — подтвердил Рюкзак. — В бумбоксе Майрон Флорен[82]. Господи, упокой его душу. У вас, возможно, возникнет желание остановиться в Гейтене. Это маленький уютный городок в двух милях или чуть дальше по этой дороге. — Вы тоже собираетесь там остановиться? — спросила Алиса. — Нет, мы с Рольфом пройдем чуть подальше. — Почему? — Потому что мы можем, маленькая мэм, вот и все. Доброго вам дня. На этот раз они не стали возражать, и, хотя возраст обоих мужчин приближался к семидесяти, скоро они скрылись из виду, следуя за единственным лучом фонаря, который держал в руке Рольф… Походный Мешок. — «Прогулка слоненка», — сказал Клай и засмеялся. — Лоренс Уэлк и его «Шампань-мюзик-мейкерс», — В голосе Тома слышалось восхищение. — «Прогулка слоненка», — Клай рассмеялся. — Почему Додж тоже хорошо проводил время? — спросила Алиса. — Потому что мог, полагаю, — ответил Том и расхохотался, глядя на ее недоумевающее лицо. 11 Музыка доносилась из Гейтена, маленького уютного городка, в котором Рюкзак порекомендовал им остановиться на ночлег. Не такая гремящая, как на концерте «AC/DC»[83] в Бостоне, на котором Клай побывал подростком (тогда в ушах у него звенело не один день), но достаточно громкая, чтобы вспомнить летние концерты оркестров в Саут-Беруике, куда он приезжал с родителями. Собственно, он почему-то решил, что источник музыки они найдут на городской площади. Скажем, какого-нибудь старика, не мобилопсиха, а обездвиженного болезнью человека, который вбил себе в голову поприветствовать уходящих людей легкими танцевальными мелодиями давно минувших дней, транслируя их через динамики работающего от батареек проигрывателя. В Гейтене была городская площадь, но она пустовала, если не считать нескольких людей, которые то ли слишком поздно ужинали, то ли слишком рано завтракали при свете ручных фонариков и ламп Коулмана. Источник музыки находился севернее. К этому времени Уэлк уступил место кому-то еще, играющему на трубе так сладко, что музыка эта усыпляла. — Это Уинтон Марсалис, не так ли? — спросил Клай. Он уже понял, что в эту ночь они прошли сколько могли, и подумал, что Алиса от усталости едва держится на ногах. — Он или Кении Джи[84], — ответил Том. — Ты знаешь, что Кении Джи сказал, выходя из лифта, не так ли? — Нет, — ответил Клай, — но я уверен, что ты меня просветишь. — Да! «Вот уж где рок так рок!»[85] — Так забавно, что мое чувство юмора только что лопнуло. — Я этого не понимаю, — честно призналась Алиса. — Объяснение того не стоит, — сказал Том. — Послушайте, по-моему, пора устраиваться на ночлег. Я сейчас упаду. — Я тоже, — поддержала его Алиса. — Думала, что я в хорошей форме благодаря соккеру, но действительно выдохлась. — Да, — согласился Клай. — С тобой уставших у нас будет трое. Они уже прошли торговый район Гейтена, и, согласно вывескам, Главная улица (она же шоссе 102) стала Академической авеню. Клая это не удивило, потому что рекламные щиты на окраинах объявляли, что в городе находится Гейтенская академия истории, и Клай знал, что о ней ходили самые разные слухи. Он полагал, что это одна из подготовительных школ[86] Новой Англии для детей, которые не могут попасть в Экзетер или Милтоп. Он полагал, что они скоро попадут в страну кафе быстрого обслуживания, мастерских по ремонту глушителей и дешевых мотелей, но вдоль этой части нью-хэмпширского шоссе 102 выстроились очень симпатичные дома. Проблема заключалась в том, что у входной двери практически каждого дома стояла обувь, иногда по четыре пары. Пешеходный поток значительно обмелел, поскольку многие путники уже нашли прибежище на ближайший день, но, пройдя автозаправочную станцию «СИТГО в Академи-Гроув» и приближаясь к сложенным из плитняка колоннам по обе стороны въезда на территорию Академии, увидели идущее впереди трио: немолодых двух мужчин и женщину. Медленно шагая по тротуару, они осматривали дом за домом в поисках порога, где не стояла бы обувь. Женщина сильно хромала, и один из мужчин поддерживал ее за талию. Гейтенская академия находилась от них по левую руку, и до Клая дошло, что музыка доносится именно оттуда (теперь слышалась умиротворяющая гитарная версия мелодии «Унеси меня на Луну»). В глаза бросились еще две особенности этого места. Во-первых, огромное количество мусора (порванные упаковочные пакеты, недоеденные овощи и фрукты, обглоданные кости) как на улице, так и на усыпанной гравием дороге, которая уходила вглубь территории Академии. Во-вторых, двое людей, стоявших у ворот. Сутулый старик, опиравшийся на толстую трость, и мальчик (на земле у его ног стояла включенная лампа на батарейках). Выглядел он лет на двенадцать и дремал, привалившись спиной к одной из колонн. Одет был вроде бы в форму Академии: серые брюки, серый свитер, темно-бордовый пиджак с вышитым на нагрудном кармане гербом Академии. Когда трио, идущее впереди Клая и его друзей, поравнялось с въездом в Академию, старик в твидовом пиджаке, с кожаными накладками на локтях, распрямился и обратился к ним, громким, какой слышен в самых дальних углах аудитории, голосом: — Привет всем! Привет, я говорю! Почему бы вам не заглянуть сюда? Мы можем предложить вам крышу над головой и, что еще важнее, мы должны… — Мы больше никому ничего не должны, — ответила женщина. — У меня лопнули четыре пузыря на ногах, по два на каждой, и я едва иду. — Но у нас достаточно места… — начал старик. Мужчина, поддерживающий женщину, должно быть, так злобно взглянул на него, что старик замолчал. Трио проследовало мимо въезда в Академию, колонн и указателя, подвешенного на старинных железных S-образных крюках: «ГЕЙТЕНСКАЯ АКАДЕМИЯ, осн. в 1846 г. «Разуммладой — светоч во тьме». Старик, вновь согнулся, опершись на трость, потом увидел приближающихся Клая, Тома и Алису и тут же выпрямился. Хотел заговорить с ними, но, должно быть, пришел к выводу, что его лекторский подход не срабатывает. Поэтому не стал раскрывать рта, а ткнул концом трости в ребра юного компаньона. Мальчик оторвался от колонн, выпрямился с диким взглядом, а из-за ворот, где в темноте едва проглядывали очертания зданий на склоне пологого холма, доносилась музыка. Композиция «Унеси меня па Луну» уступила место другой, столь же медленной аранжировке, хотя, возможно, первоначально мелодия называлась «Я от тебя тащусь». — Джордан! — рявкнул он. — Твоя очередь! Пригласи их зайти! Мальчик, которого звали Джордан, вздрогнул, заморгал, глядя на старика, потом недоверчиво посмотрел на приближающихся незнакомцев. Клай подумал о Мартовском Зайце и Соне из «Алисы в стране чудес». Может, ошибался, скорее всего ошибался, представляя себе старика и мальчика этой парочкой, но он очень устал. — Сэр, они такие же, как и остальные. Они не зайдут к нам. Никто не зайдет. Мы попробуем еще раз следующей ночью. Я так хочу спать. И Клай понял, что, несмотря на усталость, они постараются выяснить, чего хочет от них старик… при условии, что Том и Алиса не откажутся наотрез. Отчасти потому, что компаньон старика напоминал ему Джонни, да, но в основном по другой причине: Клай уже сделал для себя вывод, что в этом не слишком храбром мире[87] помощи ни от кого не добьешься. Мальчик и тот, кого он называл сэр, предоставлены самим себе, потому что так уж легла карта. Только, если это была правда, очень скоро в этом мире ничего, достойного спасения, не останется. — Давай. — Старик поощрил его, вновь ткнув концом трости, но несильно. Не причинив боли. — Скажи, что мы предоставим им крышу над головой, что у нас много места, но сначала они должны кое-что увидеть. Что-то такое, на что нужно посмотреть. А если они скажут «нет», мы, конечно, на сегодня закончим. — Хорошо, сэр. Старик улыбнулся, продемонстрировав полный рот больших, лошадиных зубов. — Спасибо, Джордан. Мальчик направился к ним, неохотно, шаркая запыленными ботинками, с выглядывающим из-под свитера подолом рубашки. Лампу он держал в руке. Света она давала немного. Под глазами мальчика темнели мешки — следствие бессонной ночи, волосы давно следовало помыть. — Том? — спросил Клай. — Мы узнаем, что ему нужно, потому что я вижу, ты этого хочешь, но… — Сэры? Прошу извинить меня, сэры. — Одну секунду, — бросил Том мальчику, потом повернулся к Клаю. Лицо было серьезным. — Но через час начнет рассветать. Может, раньше. Поэтому будем надеяться, что старик нас не обманывает, говоря, что найдет место, где мы сможем остановиться. — О нет, сэр. — По голосу Джордана чувствовалось, что он не хочет надеяться на успех своей миссии, но ничего не может с собой поделать. — Остановиться есть где. Сотни комнат в общежитии, не говоря уже о Читэм-Лодж. Тобиас Вульф приезжал к нам в прошлом году и останавливался там. Он прочитал лекцию о своей книге «Старая школа». — Я ее читала. — В голосе Алисы слышалось удивление. — Мальчики, у которых не было сотовых телефонов, убежали. Те, у кого были… — Мы все о них знаем, — заверила его Алиса.