– Алло? – Голос мягкий, нерешительный. – Алло, кто это? – Меня зовут Джером Робинсон, мэм. Как я понимаю, Билл Ходжес говорил вам, что я могу позвонить. Тишина. – Мэм? – Джером сидит у своего компьютера, сжимает смартфон так крепко, что корпус почти трещит. – Мисс Гибни? – Я слушаю. – Тихо-претихо. – Он сказал, что хочет поймать человека, который убил мою кузину. Это был ужасный взрыв. – Я знаю, – отвечает Джером. В своей комнате Барб в тысячный раз запускает новый диск «Здесь и сейчас». «Поцелуи на мидвее». Пока он не свел Джерома с ума, но каждое прослушивание приближает его к черте, за которой – безумие. Тем временем женщина, с которой он говорит по мобильнику, начинает плакать. – Мэм? Мисс Гибни? Я очень сожалею о вашей утрате. – Я едва знала ее, но она была моей кузиной и так хорошо отнеслась ко мне. Как и мистер Ходжес. Знаете, что он меня спросил? – Нет. – Позавтракала ли я. Он такой чуткий. – Это точно, – отвечает Джером. Он до сих пор не может поверить, что очаровательной, веселой женщины, с которой он обедал, больше нет. Он помнит, как сверкали ее глаза, как она смеялась, как передразнивала Билла с его «ага». А теперь он говорит по мобильнику с другой женщиной, которую никогда не видел и которая, судя по голосу, очень странная. Говорить с ней – все равно что обезвреживать бомбу. – Мэм, Билл хочет, чтобы я подъехал к вам. – Он приедет с вами? – Не сразу. У него есть другие дела. Молчание, а потом все тот же тихий, едва слышный голос: – Я могу вас не бояться? Потому что люди меня пугают. Люди сильно меня пугают. – Да, мэм. Меня вы можете не бояться. – Я хочу помочь мистеру Ходжесу. Я хочу помочь поймать человека, который это сделал. Он наверняка безумец, вы согласны? – Да, – отвечает Джером. В комнате чуть дальше по коридору начинается новая песня, и две маленькие девочки – Барбара и Хильда – радостно визжат, так громко, что едва не трескаются стекла. Он думает о трех или четырех тысячах Барбар и Хильд, которые завтра вечером будут визжать в унисон, и благодарит Бога, что быть сопровождающим выпало его матери. – Вы можете прийти, но я не знаю, как вас впустить, – говорит Холли. – Мой дядя Генри включил охранную сигнализацию, когда они уходили, а кода у меня нет. Я думаю, ворота он тоже запер. – С этим я разберусь, – обещает Джером. – Когда вы приедете? – В течение получаса. – Если будете говорить с мистером Ходжесом, передадите ему кое-что от меня? – Конечно. – Скажите ему, что мне тоже грустно. – Пауза. – И что я приняла лексапро. 27 В среду, ближе к вечеру, Брейди снимает номер в гигантском «Мотеле-6» рядом с аэропортом, воспользовавшись одной из кредитных карточек Ральфа Джонса. Из вещей у него чемодан и рюкзак. В рюкзаке лежит единственная смена одежды, все, что ему нужно на оставшиеся несколько десятков часов. В чемодане – диванная подушка с надписью «ПАРКОВКА ЗАДА», мочеприемник «Уринеста», фотография в рамке, несколько самодельных детонаторных выключателей (требуется только один, но запасные не помешают), Изделие два, глэдовские пакеты с металлическими шариками и самодельная взрывчатка, которой хватит, чтобы отправить на небеса и сам мотель, и прилегающую к нему автостоянку. Брейди возвращается к «субару», вытаскивает большой предмет (не без труда, тот едва помещается в автомобиле), относит в свой номер и прислоняет к стене. Ложится на кровать. Прикосновение к подушке вызывает странное ощущение обнаженности. Почти сексуальное. Он думает: Я попал в полосу неудач, но выбрался из нее и по-прежнему на ногах. Закрывает глаза. Вскоре начинает похрапывать. 28 Джером останавливает «рэнглер» у самых ворот дома 739 по Лайлак-драйв, выходит из автомобиля, нажимает кнопку вызова. По-хорошему делать ему тут нечего, и если кто-то из сотрудников охранного агентства, патрулирующих Шугар-Хайтс, остановится и начнет задавать вопросы, единственная его надежда – подтверждение от женщины, которая сейчас в доме. Он не уверен, что может на нее рассчитывать. Разговор по телефону убедил его, что у дамы определенно не все дома. В любом случае вопросов ему никто не задает, а через мгновение или два – Джером всеми силами стремится показать, что имеет полное право находиться здесь, но это один из тех случаев, когда он чувствует себя особенно черным – Холли отвечает: – Да? Кто это? – Джером, мисс Гибни. Друг Билла Ходжеса. Пауза такая долгая, что он собирается вновь нажать кнопку вызова. – У вас есть код, открывающий ворота? – Да. – Хорошо. И если вы друг мистера Ходжеса, тогда можете называть меня Холли. Он набирает на пульте код, и ворота открываются. Проезжает дальше и наблюдает, как они закрываются за ним. Пока все хорошо. Холли у парадной двери, всматривается в него через боковое окно, словно заключенная в зоне свиданий тюрьмы строгого режима. Она в халате поверх пижамы, волосы всклокочены. Джером на мгновение представляет себе кошмарный сценарий: она нажимает тревожную кнопку на пульте охранной сигнализации (рядом с которым сейчас наверняка стоит), а когда прибывает охрана, обвиняет его в том, что он грабитель. Может, еще и насильник, помешанный на байковых пижамах. Дверь заперта. Джером указывает на нее. Мгновение Холли стоит не шевелясь, будто робот с разряженными аккумуляторами. Потом поворачивает барашек врезного замка. Едва Джером открывает дверь, раздается пронзительный вой. Холли отступает на несколько шагов, прикрывает рот обеими руками. – Не подведите меня! Только не подведите меня! «Да она нервничает куда сильнее, чем я», – думает Джером и заметно успокаивается. Набирает на пульте код, потом нажимает кнопку «Ввод». Вой обрывается. Холли падает на стул с резными ножками, который, похоже, стоит не меньше годовой платы за обучение в хорошем колледже (но, возможно, не в Гарварде), темные волосы обрамляют ее лицо. – Это был худший день в моей жизни, – говорит она. – Бедная Джейни. Бедная, бедная Джейни. – Я очень сожалею. – Но по крайней мере это не моя вина. – Она смотрит на него. Воинственность в ее взгляде выглядит беспомощной и жалкой. – Никто такого не скажет. Я ничего не сделала. – Разумеется, не сделали, – успокаивает ее Джером. Звучит неестественно, но она улыбается, так что он, наверное, движется в правильном направлении. – С мистером Ходжесом все в порядке? Он очень, очень, очень милый человек. Пусть даже моя мать его и не любит. – Она пожимает плечами. – Но кого она любит? – У него все хорошо, – отвечает Джером, сомневаясь в этом. – Вы черный. – Она смотрит на него, широко раскрыв глаза. Джером бросает взгляд на свои руки. – И правда. Холли пронзительно хохочет. – Извините. Это так грубо. Хорошо, что вы черный. – Мысли черного черны, – говорит Джером. – Да уж. Чернее не бывает. – Она встает, прикусывает нижнюю губу, потом протягивает руку. Очевидно, для этого ей пришлось собрать волю в кулак. – Давай твою, Джером. Он пожимает ее руку. Она холодная и влажная. И трясется, как маленькая пугливая зверушка. – Мы должны поторопиться. Если мать и дядя Генри вернутся и застанут тебя здесь, я пропала. Ты? – думает Джером. – А как насчет этого черного паренька? – Женщина, которая здесь жила, тоже приходилась тебе кузиной, верно? – Да. Оливия Трелони. Я видела ее в последний раз, когда еще училась в колледже. Она и моя мать никогда не ладили. – Она очень серьезно смотрит на него. – Мне пришлось уйти из колледжа. У меня были проблемы. Джером понимает, что были. И сейчас есть. Однако что-то в ней ему нравится. Одному Богу известно, что именно. Определенно не смех, напоминающий скрежет ногтя по грифельной доске. – Ты знаешь, где ее компьютер? – Да. Я покажу. Сможешь управиться по-быстрому? Это и в моих интересах, думает Джером.