Неподвижное, деревянно-индейское лицо Фредди не дрогнуло. — Да, босс. Курц, кивнув, схватил почти бесчувственного Перлмуттера за плечи и тряс, пока веки не дрогнули. — Оставь меня в покое. Спать хочется. Курц приставил дуло пистолета к спине бывшего адъютанта. — Не выйдет. Проснись и улыбнись, дружище. Небольшой брифинг. Перли застонал, но все же сел прямее и едва открыл рот, как оттуда вылетел зуб и упал на куртку. По мнению Курца, зуб был совершенно здоровым. «Смотри, ма, ни одной дырочки». Перли подтвердил, что Оуэн и его новый приятель пока еще в Дерри. Прекрасно. Мням-мням. Ровно через четверть часа Фредди вырулил на шоссе по занесенному снегом пандусу. Поворот двадцать восемь, всего в одном перекрестке от цели, но и до него еще миля, не меньше. — Они снова в пути, — неожиданно объявил Перлмуттер, еле ворочая языком. — Черт бы все это побрал! — взорвался Курц вне себя от ярости, болезненной, бессильной ярости на Оуэна Андерхилла, ставшего для него символом провала всей несчастной, изначально обреченной операции. Перли опять застонал: глухой, полный отчаяния звук. Живот снова стал расти. Он стискивал его, потея и извиваясь. Обычно невыразительное лицо, сейчас искаженное болью, стало почти прекрасным. Он вновь разразился вонючими газами, и этот ужас длился вечность. Курц почему-то вспомнил о той ерунде, которую они мастерили в летнем лагере из консервных банок и навощенной бечевки. Стоило тронуть одну, как раздавался оглушительный звон. Они называли их трещотками. Запах, наполнивший «хамви», был смрадом рака, растущего во внутренностях Перли и сначала питавшегося отходами его организма, а потом и самой плотью. Зато Фредди явно выздоравливал, а Курц вообще не заразился проклятым грибком (может, у него иммунитет, в любом случае он успел снять маску и куда-то забросить). Перли же, хотя и умирает, еще пригодится: ценный кадр, человек с идеальным радаром в жопе. Рано или поздно та тварь, что сидит в нем, вырвется наружу, и это, вероятно, положит конец пригодности Перли, но Курц побеспокоится об этом, когда время придет. — Держись, — ласково сказал он. — Прикажи своим внутренностям утихомириться и спи спокойно. — Ты… мудак, — охнул Перлмуттер. — Верно, — согласился Курц. — Как скажешь, дружище. В конце концов Перли прав. Он и в самом деле мудак. Оуэн оказался трусливым койотом, и кто, как не он, запустил этого койота в чертов курятник?! Они проезжали поворот № 27. Курц взглянул на пандус и, кажется, увидел следы шин «хамви», который вел Оуэн. Где-то там, на какой-то улице был дом, к которому стремились Оуэн и его новый приятель. Ради чего они так рисковали? Почему задержались почти на полчаса? Почему? — Заехали, чтобы забрать Даддитса, — пояснил Перли. Его живот снова опал, и самый сильный спазм отпустил. Пока. — Даддитс? Что за имя? — Не знаю. Услышал от его матери. Самого Даддитса увидеть не могу. Он другой, босс. Словно не человек, а серый пришелец. Курц насторожился. — Мать считает этого парня, Даддитса, и мальчиком, и мужчиной, — добавил Перли. Эти сообщения в отличие от предыдущих звучали оживленно, словно Перли заинтересовался неведомым Даддитсом. Господи, да что это с ним? — Может, он слабоумный, — сказал Фредди. Перли поднял брови. — Может быть. Как бы то ни было, он болен. — И со вздохом добавил: — Я-то знаю, что он чувствует. Курц снова похлопал его по плечу. — Держи хвост пистолетом, парнишка. Как насчет тех типов, за которыми они гонятся? Гэри Джоунса и предполагаемого мистера Грея? В общем, ему было все равно, но имелась возможность, что продвижение и курс Джоунса и Грея — если Грей не плод воспаленного воображения Андерхилла — повлияют на продвижение и курс Андерхилла, Девлина и… Даддитса? Перлмуттер покачал головой, закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Короткая вспышка энергии быстро истощилась. — Ничего. Блокировка. — Совсем ничего? — настаивал Курц. — Есть что-то. Вроде черной дыры, — сказал Перли и сонно добавил: — Я слышу голоса. Много голосов. Они уже посылают подкрепление… И словно по волшебству, на противоположной стороне шоссе появился самый большой караван, который Курц видел за последние двадцать лет. Во главе шли бок о бок два снегоочистителя, огромные, как слоны, разбрасывая лезвиями снег в разные стороны, расчищая завалы до бетона. Позади катились сдвоенные ряды грузовиков с песком, а уж за ними следовала двойная линия армейских трейлеров с тяжелыми платформами. Судя по очертаниям затянутых брезентом предметов, везли ракеты. На остальных находились тарелки радара, дальномеры, и бог знает что еще. Между ними затесались большие транспортеры с включенными фарами для перевозки личного состава. Световые конусы упирались в кузова идущих впереди машин. А в транспортерах… не сотни, тысячи солдат, готовых непонятно к чему… может, к третьей мировой войне, рукопашной с двухголовыми тварями, драке с разумными жуками из «Звездного десанта», чумой, смертью, безумием, Судным днем. Если «Империэл Вэлли» под командованием Кейт Галлахер все еще не свернули операцию, им лучше поторопиться и дернуть прямо в Канаду, пока есть время. Не помогут им ни поднятые руки, ни вопли Il n'у a pas d'infection ici, этот фокус уже раз не прошел. И все это так бессмысленно и бесполезно… В глубине души Курц сознавал, что Оуэн был прав по крайней мере в одном: здесь все кончено. Можно сколько угодно закрывать дверь конюшни, хвала Господу, но лошадь уже украли. — Они собираются перекрыть его навсегда, — сказал Перлмуттер. — Джефферсон-тракт только что стал пятьдесят первым штатом. И это полицейский штат. — Ты все еще настроен на Оуэна. — Пока, — рассеянно кивнул Перлмуттер. — Но долго это не продлится. Он выздоравливает. Теряет телепатию. — Где он, дружище? — Только что прошел поворот № 25. Милях в пятнадцати от нас. Не больше. — Прибавить скорости, босс? — спросил Фредди. Они потеряли шанс перехватить Оуэна из-за проклятого трактора. Не хватало еще окончательно потерпеть поражение, слетев с дороги. — Отставить, — сказал Курц. — Подождем, посмотрим, как пойдут дела. Скрестив руки на груди, он уставился на белоснежный мир, пролетающий мимо. Снег уже унялся, и дальше, на юг, дороги наверняка не такие скользкие. Да, ничего не скажешь, последние двадцать четыре часа выдались более чем насыщенными. Он взорвал инопланетный корабль, пережил измену человека, которого считал своим логическим преемником, восстание и мятеж штафирок и в довершение всего получил отставку от штабного генерала, никогда не слышавшего о выстреле, сделанном в приступе гнева. Веки Курца сомкнулись. Через несколько секунд он уже дремал. 18 Джоунси мрачно сидел за письменным столом, поглядывая то на неработающий телефон, то на Ловца снов, свисавшего с потолка (и медленно покачивавшегося на едва заметном ветерке), то на новые стальные ставни, которыми этот ублюдок Грей загородил окна. В ушах все время отдавалось низкое рычание, от которого подрагивали упершиеся в сиденье ягодицы. Похоже на газовую печь, которую давно не ремонтировали… но это не печь, а снегоочиститель, упорно торивший путь на юг, юг, юг… а на месте водителя мистер Грей, вероятно, в кепке с буквами DPW, украденной у последней жертвы, нажимает на педаль ногой Джоунси, вертит руль руками Джоунси, слушает приказы по рации ушами Джоунси. Итак, Джоунси, сколько еще собираешься торчать здесь и жалеть себя? Джоунси, успевший прикорнуть в кресле и почти задремать, подскочил. Голос Генри. Не переданный по телепатической связи — таковой больше не было, мистер Грей заблокировал все линии, кроме собственной. Нет, скорее прозвучавший в мозгу. И все равно укол оказался довольно чувствительным. Никого я не жалею, просто меня отрезали! — начал было Джоунси и сам поморщился от капризного, почти оправдывающегося тона. Если бы он попытался выразить свои эмоции в словах, присутствующие наверняка ничего не услышали бы, кроме жалкого скулежа побитой собаки. Не могу позвонить, не могу выглянуть, не могу выйти. Не знаю, где ты, Генри. Но я в настоящем тюремном изоляторе. А мозги твои он тоже украл? — Заткнись. — Джоунси устало потер висок. И память с собой прихватил? Нет. Конечно, нет. Даже здесь, за запертыми дверями, отгородившими Джоунси от миллиардов помеченных маркером коробок, он все равно помнил, как в первом классе вытер сопли о косичку Бонни Дил (а потом пригласил ту же Бонни танцевать на вечере в седьмом), как Ламар Кларендон учил их игре, известной низким и непосвященным под названием крибидж, как принял Рика Маккарти за оленя. Джоунси помнил все это. Конечно, тут наверняка кроется разгадка, но будь он проклят, если знает, в чем она состоит. Может, потому что решение лежит на поверхности. Застрять так глупо и распустить нюни после всех детективов, которые ты прочел, издевался засевший в мозгу двойник Генри. Не говоря уже о фантастических фильмах о нашествии инопланетян — разве ты не пересмотрел их все, от «Дня, когда Земля остановилась» до «Нападения Помидоров-убийц». И после всего этого ты не способен раскусить серого типа? Не можешь раскопать его следы от неба до земли и узнать, где его логово? Джоунси снова потер висок. Это не экстрасенсорика, это его собственный разум, и почему бы ему не заткнуться? Он, дьявол бы побрал все это, попал в западню, так что какая разница? Он мотор без передачи, телега без лошади, Мозг Донована в резервуаре с питательной жидкостью, упивающийся бесполезными снами. Чего он хочет? Начни отсюда. Джоунси поднял глаза к Ловцу снов, танцующему в слабых потоках восходящего воздуха. Ощутил дрожь снегоочистителя, достаточно сильную, чтобы передаться картинам на стенах. Тина Джин Шлоссингер, вот как ее звали, и здесь, судя по сплетням, должен был висеть ее снимок, снимок с юбкой, задранной так высоко, что каждый мог увидеть «киску», и сколько подростков были одурманены этой мечтой? Джоунси встал — почти вскочил — и принялся мерить шагами комнату, едва заметно прихрамывая. Ураган кончился, и бедро уже не так сильно ломило. Вспомни Эркюля Пуаро, сказал он себе. Пусти в ход маленькие серые клеточки. Отрешись от своих воспоминаний, думай только о мистере Грее. Логика, главное логика. Чего он хочет? Джоунси остановился. Желания Грея вполне очевидны. Он приехал к водонапорной башне, вернее, к тому месту, где она когда-то стояла, потому что ему нужна вода. Не просто вода. Питьевая вода. Но водонапорная башня снесена, уничтожена страшным ураганом восемьдесят пятого — ха-ха, мистер Грей, промахнулись, — а теперешние запасы воды Дерри находятся чуть дальше, к северо-востоку, и, вероятно, совершенно недостижимы из-за метели, а кроме того, сосредоточены в разных местах. Поэтому мистер Грей, порывшись в доступном ему хранилище знаний Джоунси, вновь повернул на юг. По направлению к… Внезапно он все понял. Ноги мгновенно сделались ватными, подкосились, и Джоунси рухнул на ковровое покрытие пола, не обращая внимания на укол боли в бедре. Собака. Лэд. Собака все еще с ним? — Ну конечно, — прошептал Джоунси. — Разумеется, сукин сын еще с ним. Даже сюда доносится его вонь. Пердит, как Маккарти. Этот мир оказался враждебным байруму, а обитатели этого мира сопротивлялись с поразительной энергией, которую черпали из бездонного колодца человеческих эмоций. Но последнему уцелевшему инопланетянину поразительно везло, как игроку в кости, выбросившему шестерки десять раз подряд. Он нашел Джоунси, свою Тифозную Мэри, захватил его тело и большую часть сознания. Отыскал Пита, который довел его куда требовалось, после того, как сигнальный огонь погас. Дальше ему встретился Энди Джанас, парень из Миннесоты, везущий туши двух оленей, убитых Рипли. Олени были мистеру Грею ни к чему, но Джанас вез также разлагающийся труп инопланетянина. Плодоносящие тела, вдруг подумал Джоунси. Плодоносящие тела, откуда это? Не важно. Потому что следующим выигрышем мистера Грея был «додж рэм» старины Я-ЛЮБЛЮ-СВОЕГО-БОРДЕР-КОЛЛИ. Что сделал Грей? Скормил псу тело серого человечка? Сунул его носом в труп и вынудил вдохнуть споры этого плодоносящего тела? Нет, скорее заставил сожрать, ну же, мальчик, жуй быстрее, пора обедать. Каким бы ни был процесс зарождения хорьков, начинался он не в легких, а в желудке. Перед глазами Джоунси вновь встал Маккарти, заблудившийся в лесу. Бивер спросил: «Какого дьявола вы ели? Кабаний помет?» И что ответил Маккарти? «Ветки, мох, всякое такое… не знаю, что именно, я был так голоден, знаете ли…» Точно. Голодный. Заблудившийся, перепуганный и голодный. Не замечающий красных брызг байрума на листьях, на зеленом мху, который он совал в рот, пропихивая его силком в желудок, потому что где-то там, в его прежней спокойной, о Боже, о Господи, адвокатский жизни он читал, что в экстренных случаях можно продержаться на мхе и листьях. Возможно ли, что все, проглотившие споры байрума (такие крошечные, невидимые невооруженным глазом, плавающие в воздухе), обречены вынашивать злобных чудовищ, одно из которых выжрало изнутри и разорвало Маккарти и убило Бива? Вероятно, нет, ведь далеко не все женщины, которым надоело предохраняться, беременеют с первого раза. Но Маккарти попался… и Лэд тоже. — Он знает о коттедже, — сказал Джоунси.