— Увы, она выглядит, как заранее припасенное алиби. Гул в его голове начал перерастать в тупую пульсирующую боль. Ему было не по себе — почему этот кареглазый полицейский обвиняет его в том, к чему он не имел никакого отношения? Ведь все было не так, совершенно не так! Он ничего не подозревал и не запасался никаким алиби. Он был удивлен не меньше, чем любой другой, когда из газеты узнал о случившемся. Еще бы ему не удивиться. Все это было так же странно, как его лунатическая паранойя, и (все-таки как ты поранил себе спину, Эрни? и, кстати, ты видишь что-нибудь зеленое? ты видишь…) он на мгновение закрыл глаза, потому что весь мир покачнулся перед его глазами, и он увидел зеленое ухмыляющееся и расплывающееся лицо с быстро истлевающими губами, которые говорили: «Ну поехали! Заводи мотор, и давай покатаемся. И давай отплатим этим говнюкам, которые искорежили нашу машину. Давай размажем по земле этих засранцев, — что скажешь, сынок? Давай врежем им так, чтобы в городской больнице из них пинцетом выковыривали осколки костей. Что скажешь? Поймай по радио хорошую музыку, и давай покатаемся. Давай…» Он пошатнулся, оперся на Кристину — на ее твердую, прохладную, надежную поверхность — и все вещи в мире снова встали на свои места. Он открыл глаза. — По-настоящему я убежден только в одном, — сказал Дженкинс. — И она очень субъективна. В этот раз ты совсем другой, Эрни. Жестче, что ли. Как если бы прибавил себе лет двадцать. Эрни засмеялся и с облегчением услышал, что его смех прозвучал вполне натурально: — Мистер Дженкинс, вы отлично справляетесь с работой детектива. Дженкинс не засмеялся. — В прошлый раз ты показался мне каким-то потерянным… или, может быть, несчастным, но старающимся найти выход. Теперь я чувствую, что говорю с совершенно другим человеком. И далеко не с самым замечательным. — По-моему, наш разговор окончен, — неожиданно сказал Эрни и пошел к офису. — Я хочу знать, что произошло, — крикнул ему вслед Дженкинс. — И я это узнаю! Поверь мне. — Сделайте любезность, убирайтесь отсюда побыстрей, — бросил через плечо Эрни. — Вы сумасшедший. Он поднялся в офис, закрыл дверь и заметил, что его руки совсем не дрожали. Не говоря ни слова Уиллу, он подошел к окну и проследил за тем, как Дженкинс вышел из гаража. — Полицейский? — спросил Дарнелл. — Да. — Реппертон? — Да. Полицейский думает, что я имею какое-то отношение к нему. — Несмотря на то, что был в Филли? Эрни покачал головой. — По-моему, это его не волнует. «Смышленый полицейский, — подумал Уилл. — Он знает что факты загадочны, и его интуиция подсказывает ему, что есть нечто еще более загадочное, поэтому он ищет правду, хотя пройдет миллион лет; прежде чем он найдет ее». Он вспомнил о пустой машине, которая сама собой припарковалась на двадцатой стоянке. Ключ в замке зажигания, повернувшийся сам собой. Предупредительный рев двигателя. Думая обо всем этом, он посмотрел на Эрни и решил, что спокойное выражение его лица на самом деле не совсем спокойно. — Сегодня вечером для меня есть какая-нибудь работа? — спросил Эрни. — На сорок девятой стоит «бьюик» 77-го года. Проверь у него соленоид. Если он в порядке, то другой работы для тебя не будет. Эрни кивнул и вышел. Уилл проводил его взглядом и опять подумал о Кристине. Эрни предстояла поездка в Нью-Йорк. Дарнелл хотел отправить его на своем «крайслере»: в отсутствие Эрни можно было посмотреть Кристину и узнать, что с ней случилось. 39. У ЭРНИ НЕПРИЯТНОСТИ На следующий день детективы из полиции Пенсильвании Рудольф Дженкинс и Рик Мерее пили кофе в офисе с давно не крашенными стенами. — По-моему, нам нужно дождаться уик-энда, — сказал Дженкинс. — Последние четыре месяца его «крайслер» ездит в Нью-Йорк с регулярностью раз в три недели. — Но, насколько я понимаю, махинации Дарнелла не имеют отношения к твоему делу. — Они имеют прямое отношение к моему делу, — ответил Дженкинс. — Каннингейм что-то знает. Если он будет в моих руках, то я выясню, что именно ему известно. — Думаешь, у него есть сообщник? Кто-то воспользовался его машиной и убил троих ребят, пока он был на шахматном турнире? Дженкинс покачал головой: — Нет, черт возьми! У парня только один достаточно надежный друг, и он в больнице. Я не знаю, что я думаю, но в деле была замешана машина… и он тоже был замешан. Дженкинс поставил кофе на стол и показал палец человеку, сидевшему напротив него. — Когда мы опечатаем гараж, вызови экспертов, и пусть они прощупают ее вдоль и поперек. Мне нужно, чтобы ее подняли на лифте и внимательно посмотрели каждый дюйм — нет ли там вмятин, трещин, пятен свежей краски… или крови. Мне это нужно, Рик. Всего лишь одну каплю крови. * * * Утром в субботу трое полицейских постучались в двери большого дома, принадлежавшего Биллу Апшо. Дверь отворил Апшо. На нем был банный халат Из-за спины доносилась музыка — по телевизору показывали утреннюю субботнюю программу. — Кто это, дорогой? — окликнула его жена, готовившая завтрак в кухне. Апшо посмотрел на предъявленные ему бумаги и почувствовал, что может упасть в обморок. На одном из ордеров было указано, что все записи Апшо, относившиеся к уплате налогов в гараже Дарнелла, подлежат конфискации. На всех бумагах стояли подписи Генерального прокурора и Верховного судьи Пенсильвании. — Кто это, дорогой? — повторила вопрос жена, и один из детей вышел посмотреть на гостей. Его глаза округлились. Апшо попробовал заговорить, но смог издать только невнятный хрип. Он давно ждал этого, и вот теперь это случилось. Один из полицейских представлял федеральное ведомство — отдел по незаконным операциям со спиртными напитками, табачными изделиями и огнестрельным оружием. — По нашим сведениям, ваш офис расположен в вашем доме? — произнес федеральный полицейский. Билл открыл рот, чтобы ответить на вопрос, и снова издал невнятный хрип. — У нас верная информация? — терпеливо спросил полицейский. — Да, — прохрипел Билл Апшо. — И еще один ваш офис находится по адресу Монроэвилл, Фрэнкстаун, 100? — Да. — Дорогой, кто это? — спросила еще раз жена, появившись в прохожей. Увидев троих незнакомых мужчин, она испуганно схватилась за воротник своего домашнего халата. Внезапно Апшо подумал чуть ли не с облегчением: «Это конец всего». Ребенок, вышедший посмотреть на гостей, неожиданно разревелся и убежал под защиту телевизора, по которому началась очередная серия мультфильма про Супердруга. * * * Полчаса спустя Руди Дженкинс и возглавляемая им дюжина полицейских появились на Хемптон-стрит. Несмотря на предпраздничные дни, гараж не пустовал, и, когда Дженкинс поднес к губам мегафон и произнес несколько слов, в его сторону повернулись сразу двадцать или тридцать голов. — Это полиция штата Пенсильвания, — прокричал Дженкинс и поймал себя на том, что его глаза были устремлены на красно-белый «плимут», припаркованный на двадцатой стоянке. Внезапно ему почему-то стало холодно. Нахмурившись, он снова поднес к губам мегафон: — Внимание, гараж объявляется закрытым! Повторяю, гараж объявляется закрытым! Если ваши транспортные средства на ходу, то можете забрать их, — если нет, то, пожалуйста, спокойно покиньте помещение! Гараж закрыт! Опустив мегафон, он посмотрел в широкое окно офиса и увидел Уилла Дарнелла, который разговаривал по телефону. Джимми Сайкс стоял у автомата с кока-колой. На простом лице Джимми застыло смешанное выражение замешательства и отчаяния — он был похож на готового расплакаться ребенка Билли Апшо. * * * — Вы поняли ваши права? Мне не нужно повторять их еще раз? — спросил детектив Рик Мерее. За его спиной четверо полицейских переписывали номера машин, оставленных в гараже. — Да, — сказал Уилл. Его лицо было внешне спокойно. О внутреннем состоянии говорило только тяжелое, прерывистое дыхание. В правой руке он держал ингалятор. — Вы хотите что-нибудь сказать? — спросил Мерее. — Только в присутствии моего адвоката. — Твой адвокат может застать тебя в тюрьме Харрисбурга, — произнес Дженкинс. Уилл презрительно взглянул на Дженкинса и ничего не сказал. В помещении гаража полицейские опечатывали все окна и двери гаража. Им было приказано оставить свободной только небольшую дверь рядом с въездом для автомашин.