— Роланд! — кричит он. — Роланд, за портьерой! Кто-то стоит за портьерой! Берегись! Но Роланд не слышит. — Мама? — зовет он, и даже голос его тот же, Джейк узнал бы его где угодно… но звучит он куда звонче, молодой голос. Его еще не посадили ветер, пыль и сигаретный дым. — Мама, это я, Роланд! Я хочу поговорить с тобой! Нет ответа. Он проходит коротким коридором, что ведет в спальню. Джейк рвется на части. Ему хочется остаться в гостиной, подойти к портьере и рвануть ее, но он знает, что от него ждут другого. Даже если он попытается, толку не будет. Рука его пройдет сквозь материю, как рука призрака. — Пошли, — говорит Эдди. — Нельзя от него отставать. Они идут, сбившись в кучку, при других обстоятельствах это вызвало бы смех. Но не сейчас. Сейчас трое друзей жмутся друг к другу в поисках поддержки. Роланд стоит, глядя на кровать у левой стены. Смотрит на нее, как загипнотизированный. Может, пытается представить себе Мартена в кровати своей матери; может, вспоминает Сюзан, с которой никогда не спал в настоящей кровати, не говоря уже о такой роскошной, с пологом. Джейк видит профиль стрелка в трехстворчатом зеркале, что стоит напротив кровати, в алькове. А перед этим тройным зеркалом мальчик видит маленький столик. Мальчик его узнает: почти такой же есть и в спальне его родителей — туалетный столик, за которым мать обычно наводит красоту. По телу стрелка пробегает дрожь, он сбрасывает с себя груз тех мыслей, что одолевали его. Ноги его обуты в эти ужасные сапоги: такое ощущение, что он пересекал в них кровавый поток. — Мама! Шаг к кровати, и Роланд наклоняется, словно думает, что мать может прятаться под ней. Если она и прячется, то в другом месте: туфли, которые выглядывали из-под портьеры, — женские, и в конце короткого коридора, за дверью в спальню, сейчас стоит женщина. Джейк видит подол ее платья. И он видит кое-что еще. Джейк лучше Сюзанны с Эдди понимает сложные взаимоотношения Роланда с матерью и отцом, потому что родители Джейка очень похожи на родителей Роланда: Элмер Чеймберз — стрелок в своей телевещательной компании, у Меган Чеймберз — длинная череда любовников, Джейку ничего такого не говорили, но он знает, непонятно как; он разделяет кхеф с матерью и отцом, и он знает то, что знает. Знает он кое-что и о Роланде: тот видел свою мать в колдовском кристалле. Именно Габриэль Дискейн, только что вернувшаяся с покаяния в Дебарри, после банкета должна во всем повиниться мужу и испросить прощения, чтобы вновь оказаться в его постели, а затем, когда Стивен задремлет, расслабившись от любовных утех, вонзить нож ему в грудь… или чуть оцарапать руку, даже не разбудив его. С таким ножом результат будет один. Роланд увидел все в хрустальном шаре, перед тем как отдать его отцу, и Роланд предотвратил эту трагедию. Чтобы спасти жизнь Стивена Дискейна, сказали бы Эдди и Сюзанна, исходя из того, что им известно. Джейк, в силу своего несчастного детства, знает, что это не все. Чтобы спасти и жизнь матери. Дать ей последний шанс внять голосу разума, встать рядом с мужем, твердо взять его сторону. Последний шанс порвать с Мартеном Броудклоуком. Конечно, она порвет, конечно, она должна порвать! Роланд видел ее лицо в тот день, видел, какая она была несчастная, так что она обязательно должна порвать с Мартеном! Не может же она выбрать колдуна! Если он только сможет… Вновь сказывается неопытность юности: Роланд и представить себе не может, что несчастье и стыд не соперники страсти. Он пришел, чтобы поговорить с матерью, чтобы уговорить ее вернуться к отцу, пока еще не поздно. Однажды он спас ее от себя, скажет он ей, но второй раз такого не будет. А если она не согласится, думает Джейк, или начнет юлить, притворяться, что понятия не имеет, о чем говорит сын, Роланд предложит ей на выбор: покинуть Гилеад с его помощью, этим же вечером, или встретить завтрашнее утро в кандалах, чтобы потом повторить судьбу Хакса, повара, повешенного за предательство. — Мама? — зовет Роланд, все еще не зная, что за его спиной кто-то прячется. Еще шаг, и тень приходит в движение. Поднимает руки. Что-то она в них держит. Не револьвер, Джейк в этом уверен, что-то похожее на змею, что-то… — Роланд, берегись! — визжит Сюзанна, и ее голос срабатывает, как магический выключатель. Что-то лежит на туалетном столике… разумеется, хрустальный шар. Габриэль выкрала его, чтобы принести своему любовнику как утешительный приз, раз уж ее сын предотвратил убийство Стивена. И тут он вспыхивает, словно вопль Сюзанны включает его. Отбрасывает розовый свет на тройное зеркало, освещает спальню. В этом свете, в этом тройном зеркале, Роланд наконец-то видит стоящую за его спиной фигуру. — Господи! — в ужасе вскрикивает Эдди Дин. — Господи, Роланд! Это не твоя мать! Это… Это даже не женщина, нет, уже не женщина, это ходячий труп в грязном черном платье. На голове лишь несколько островков волос, вместо носа — проваленная дыра, но глаза сверкают, а змея в ее руках очень даже живая. И Джейк, скованный страхом, все же успевает подумать, не взяла ли она эту змею из-под той самой скалы, где в свое время нашла другую, которую убил Роланд. Это Риа, которая ждала, пока Роланд придет в апартаменты матери. Это Риа с Кооса, которая пришла не только для того, чтобы утащить магический кристалл, но и прикончить юношу, который причинил ей столько неприятностей. — Твоя шлюха уже получила свое! — пронзительно кричит она. — Теперь заплатишь ты! Но Роланд ее увидел, увидел в кристалле, Риа предал тот самый кристалл, за которым она пришла, и теперь он поворачивается, руки его с невероятной скоростью хватаются за новые револьверы. Ему пятнадцать лет, он потрясающе быстр, превзойти его в реакции невозможно. — Нет, Роланд, нет! — кричит Сюзанна. — Это иллюзия, это все проделки шара! Джейк успевает перевести взгляд с зеркала на женщину, стоящую на пороге, успевает осознать, что и его провели. Возможно, в последнюю долю секунды Роланду тоже открывается истина: женщина на пороге — его мать, и в руках у нее не змея, а пояс, который она вышила для него, может, с тем, чтобы замириться с ним, а шар обманул его единственным доступным ему способом — отражением. В любом случае уже поздно что-то изменить. Револьверы выхвачены из кобуры, ярко-желтые вспышки освещают спальню. На каждый спусковой крючок он нажимает дважды, прежде чем ему удается сдержаться, и четыре пули отбрасывают улыбающуюся (в этой улыбке читается надежда на примирение) Габриэль Дискейн в коридор. Она так и умирает с улыбкой на лице. Роланд застывает на месте, из револьверов идет дымок, его лицо перекашивает гримаса изумления и ужаса, до него только начинает доходить, что случилось непоправимое: из револьверов отца он убил мать. И тут каркающий смех заполняет комнату. Роланд не поворачивается; он завороженно смотрит на женщину в синем платье и черных туфлях, которая вся в крови лежит в коридорчике, соединяющем ее спальню с гостиной; женщину, которую пришел спасти и которую вместо этого убил. Она лежит со связанным вручную поясом поверх окровавленного живота. Джейк поворачивается вместо него, и его не удивляет женщина с зеленым лицом, в остроконечной черной шляпе, плавающая в шаре. Это же Злобная Колдунья-с-Востока; она же, он это знает, Риа с Кооса. Она смотрит на юношу с револьверами в руках и скалит зубы в самой жуткой ухмылке, какую только доводилось видеть Джейку. — Я сожгла ту глупую девку, которую ты любил… да, сожгла ее заживо, сожгла… а теперь моими стараниями ты убил свою мать. Ты раскаиваешься в том, что убил моего змея, стрелок? Моего бедного, сладкого Эрмота? Ты раскаиваешься в том, что связался с той, кто тебе не по зубам? Роланд не подает вида, что слышит ее, только смотрит на свою мать. Скоро он подойдет к ней, опустится на колени, но этот момент еще не наступил, пока не наступил. Лицо в шаре поворачивается к трем путникам и разом меняется, становится старушечьим, с лысым черепом и проваленным носом. То самое лицо углядел Роланд в лживом зеркале. Стрелок не видит своих будущих друзей, но Риа видит; да, видит их очень даже хорошо. — Отступитесь! — каркает она… совсем как ворона, сидящая на лишенной листвы ветке под хмурым зимним небом. — Отступитесь! Забудьте про Башню! — Никогда, паршивая сука, — отвечает Эдди. — Вы же видите, каков он! Какое он чудовище! И это только начало, говорю я вам! Спросите его, что случилось с Катбертом! С Аленом… Дар Алена, он дается немногим, в конце концов не спас его, не спас! Спросите его, что случилось с Джейми Декарри! У него не было друга, которого он бы не убил, не было женщины, прах которой не разнесло бы ветром! — Иди своим путем, — говорит Сюзанна. — И не мешай нам идти нашим. Зеленью растрескавшиеся губы Риа изгибаются в отвратительной усмешке. — Он убил собственную мать! Что он сделает с тобой, глупая коричневокожая сучка? — Он ее не убивал, — возражает Джейк. — Ты убила ее. А теперь уходи! Джейк шагает к хрустальному шару, с тем чтобы поднять и хряпнуть об пол… и он знает, что может это сделать, потому что шар — реальный. Все остальное — иллюзия, а шар — реальный. Но прежде чем Джейк успевает взять магический кристалл в руки, тот ярко вспыхивает слепяще розовым светом. Джейк вскидывает руки перед глазами, чтобы не ослепнуть, а потом он (таю, я таю, что за мир, о, что за мир) падает, его вертит в розовом вихре, вышвыривает из Оза в Канзас, из Оза в Канзас, из Оза в… Глава пятая ТРОПА ЛУЧА 1 — Домой, — пробормотал Эдди. Голос сел, как после хорошей пьянки. — Домой. Потому что нет второго такого места, как дом, действительно нет. Он попытался открыть глаза, но веки не разлеплялись. Словно склеились. Пришлось призвать на помощь руки. Сработало: глаза открылись. Он не увидел ни тронного зала Зеленого дворца, ни (хотя и ожидал) богато обставленной, но давящей спальни, в которой только что был. Он лежал на опушке, на тронутой инеем траве. На ветвях деревьев, растущих неподалеку, остались считанные пожухлые листочки. А на одной из них — одинокий белый лист, лист-альбинос. Где-то за деревьями журчал ручей. В траве стояло новое инвалидное кресло Сюзанны. На шины налипла грязь, несколько сухих листьев зацепились за спицы. И несколько пучков травы. На небе застыли белые облака, чем-то похожие на корзины с выстиранным бельем. Когда мы входили во Дворец, небо было чистое, подумал Эдди и понял, что время вновь сдвинулось. Намного или на чуть-чуть, знать ему не хотелось… мир Роланда напоминал разболтанную коробку передач: никогда не знаешь, куда попадешь, передвигая ручку, то ли двигатель взвоет на нейтралке, то ли машина рванет с места. Впрочем, в мир ли Роланда попали они? А если да, то каким образом? — Откуда мне знать? — прохрипел Эдди и медленно поднялся на ноги, кривясь от неприятных ощущений. Похмелья не было, но ноги болели и гудела голова. Роланд и Сюзанна лежали на земле под деревьями. Стрелок уже шевелился, но Сюзанна лежала на спине, широко раскинув руки, а ее громкий, неженский храп вызвал у Эдди улыбку. Джейк свернулся калачиком рядом с Сюзанной, Ыш спал на боку у коленей мальчика. Когда Эдди посмотрел на них, Джейк открыл глаза, сел. Правда, глаза его пока ничего не видели: он так крепко спал, что еще не успел проснуться. — А-а-а. — Джейк потянулся, зевнул. — Да, — кивнул Эдди, — без зарядки не проснешься. Он начал медленно поворачиваться вокруг собственной оси. Три четверти круга не принесли ничего интересного, а потом он увидел на горизонте Зеленый дворец. Яркость его под затянутым облаками небом заметно померкла. Эдди прикинул, что до него миль тридцать. В том же направлении уходили и следы, оставленные коляской Сюзанны. Он слышал и червоточину, но от нее их отделяло немалое расстояние. Вроде бы он и видел ее… В пяти, а то и больше, милях от них над плоской равниной стояло марево. В пяти милях к западу отсюда? С учетом местоположения Зеленого дворца и того факта, что они шли на восток по автостраде И-70, вроде бы да, но как знать наверняка, если солнца нет, а следовательно, ориентироваться не по чему. — Где автострада? — спросил Джейк. И у него голос сел. Ыш уже проснулся. Почесался одной задней лапой, потом — второй. Эдди заметил, что ушастик потерял один полусапожок. — Может, ее срыли за ненадобностью? — Я не думаю, что мы по-прежнему в Канзасе, — заметил Джейк. Эдди пристально посмотрел на него и решил, что мальчик не цитирует «Волшебника из страны Оз», — Во всяком случае, в тех Канзасах, где играют «Канзасские короли» или «Канзасские монархи». — С чего ты это взял? Джейк ткнул кулаком в небо, и стоило Эдци поднять голову, как он понял, что ошибся: облака не стояли на месте, как корзины с бельем. Прямо над их головами полоса облаков тянулась к горизонту, как лента транспортера. Они вернулись на Тропу Луча. 2 — Эдди? Где ты, сладенький?