Они отвернулись – к открытой двери и «райскому» постеру за ней. Пару минут сзади доносилось пыхтение и шмыганье. Наконец Авери сказал: – Я оделся. Можете смотреть. Они обернулись. – Так, а теперь сходи повесь мокрые штаны на край ванны, – велела Калиша. Авери безропотно поплелся в ванную и тут же вернулся. – Я все сделал, Ша. В его голосе не осталось и следа ярости. Он говорил понуро и устало. – Молодчина. Теперь залезай обратно. Можешь прилечь, если хочешь. Калиша села, уложила ноги Авери к себе на колени и похлопала по кровати рядом с собой. Люк присел и спросил новенького, все ли у него нормально. – Наверное, да. – Не «наверное», а нормально! – воскликнула Калиша и вновь начала гладить мальчишку по волосам. Люк чувствовал – может, он ошибался, а может, и нет, – что между ними что-то происходит. И это что-то доступно только им. Некий внутренний обмен. – Ну давай. Расскажи ему свой гребаный анекдот, а потом сразу на боковую. – Ты сказала плохое слово. – Угу. Валяй. Авери посмотрел на Люка. – Охотник гулял по лесу и увидел голубые ели. Присмотревшись, он понял… Что он понял? Люк хотел сообщить Авери, что анекдоты про голубых в приличном обществе больше не рассказывают… Впрочем, приличным обществом тут и не пахло. – Сдаюсь. – Он понял, что голубые не только ели, но и пили! – Ага. Почему курица перешла дорогу? – Чтобы попасть на другую сторону? – Нет. Потому что дура. Все, спи давай. Авери хотел сказать еще что-то – может, вспомнил очередной анекдот, – но Калиша тут же шикнула и принялась снова гладить его по волосам. Ее губы беззвучно двигались. Авери начал клевать носом. Глаза его осоловели, веки медленно закрылись, на секунду открылись, снова закрылись… И больше уже не поднимались. – Ты что-то с ним сделала? – спросил Люк. – Просто спела ему колыбельную. Мне мама такую пела. – Она говорила тихо, почти шепотом. – Вообще-то мне медведь на ухо наступил, но когда поешь мысленно, мелодия, похоже, не имеет значения… – А мальчик, кажется, не слишком сообразительный, – заметил Люк. Калиша уставилась на него долгим укоризненным взглядом – тем самым, от которого Люк моментально заливался краской (как полчаса назад, когда она застала его за разглядыванием голых ног Хелен). – Для тебя, умник, весь мир не слишком сообразительный. – Нет, я не такой, – возразил Люк. – Просто… – Ладно, расслабься. Я поняла, что ты хочешь сказать. Нет, у него с мозгами все в порядке. Тут другая проблема. Такие сильные ТЛП-способности ничего хорошего человеку не дают. Обычные люди, которые не умеют читать мысли, почти с рождения начинают… – …считывать намерения окружающих? – Да. Без этого нам не выжить среди людей – нужно понимать, что означают выражения лиц, интонации. Одних слов мало. Чтобы пережевывать твердую пищу, нужны зубы. Здесь то же самое. Наш бедный дурик – как Топотун из диснеевского «Бэмби». Его зубами только траву и можно жевать. Сечешь? Люк ответил утвердительно. Калиша вздохнула. – Институт – не самое лучшее место для таких топотунов. А с другой стороны, какая разница? В конечном счете мы все угодим на Дальнюю половину. – Какой, говоришь, у него дар? Ну, по сравнению с твоим. – Просто огромный. Он раз в сто круче меня. Здесь нам всем измеряют уровень НФМ – я один раз заглянула в ноутбук доктора Хендрикса, – и, похоже, это какая-то очень важная штука. Самая важная. Ты у нас эрудит, может, слыхал, что это за фигня такая? Люк не слыхал, однако решил узнать. Если, конечно, у него не отберут компьютер. – В общем, у парня этот показатель зашкаливает. Мы с ним разговаривали! Мысленно! Реальная телепатия, прикинь! – Ты ведь и раньше общалась с ТЛП, хоть они и реже встречаются, чем ТЛК. Не в обычной жизни, так здесь, в Институте, уж точно. – Ты не понимаешь. Наверное, просто не можешь понять. Это как слушать музыку, когда звук почти на минимуме. Или как пытаться разобрать разговоры гостей во дворе, когда сам стоишь на кухне и рядом гремит посудомойка. Иногда за шумом вообще ничего не различить. А тут… тут все было как в кино! Обещай, что позаботишься о нем, когда меня не будет. Да, черт, он Топотун, и что? Лично я понимаю, почему он ведет себя как дитя малое. Просто ему до сих пор все слишком легко давалось. Люка зацепили слова когда меня не будет. – А тебе… тебе что-то сказали про Дальнюю половину – типа, уже пора? Морин сказала? – Зачем говорить? И так все ясно. Вчера надо мной не ставили опыты. И уколов тоже не делали. Это верный знак. Ника тоже забирают. Джордж и Айрис еще какое-то время здесь побудут, наверное. Она ласково схватила Люка за затылок – он снова ощутил знакомое покалывание. – Щас я буду с тобой откровенничать, Люк, так что слушай внимательно. Если в Панкушке тебе нравится только то, как она виляет бедрами, пусть так оно и будет. Не влюбляйся. Здесь нельзя привязываться к людям. Рано или поздно они уходят, а тебя начинает колбасить. Но об этой малявке ты просто обязан позаботиться. Я как подумаю, что Тони, Зик или сучка Вайнона начнут его лупить, мне плакать хочется. – Сделаю, что могу, – ответил Люк. – Хотя, надеюсь, ты здесь еще надолго. Мне будет тебя не хватать. – А вот этого не надо! Про что я тебе и говорю. Они немного посидели в тишине. Люк подумал, что ему пора возвращаться к себе, но оставаться одному ужасно не хотелось. – По-моему, я нашел способ помочь Морин, – тихо, почти не шевеля губами, произнес он. – Ну, с кредитом. Только мне сначала нужно с ней поговорить. Калиша распахнула глаза и улыбнулась. – Серьезно? Вот было бы круто! – Она приникла к его уху – Люка тут же прошибла дрожь, а по рукам, кажется, побежали мурашки – и зашептала: – Не тормози. У нее через пару дней смена заканчивается – она на неделю исчезнет. – Потом Калиша положила ладонь ему на ногу, поближе к паху – господи, даже его мама давно перестала так делать! – и сказала: – Когда Морин вернется, то недели три будет в другом месте. Ты, конечно, встретишь ее в коридоре или в комнате отдыха, но она ничего тебе не скажет. Даже в безопасной зоне. Видимо, она работает на Дальней половине. Ша отстранилась и убрала руку. Люк стал гадать, нет ли у нее в запасе еще каких-нибудь секретов. Вот бы были! – Все, иди к себе, – проворчала Калиша. По блеску в ее глазах он понял, что она отлично знает, какое действие оказывает на его неокрепшую психику. – Попробуй поспать. 7 Он спал крепко, без снов, и проснулся от громкого стука в дверь. Сел и стал ошалело озираться по сторонам: не проспал ли школу? Дверь открылась, и в комнату заглянула улыбчивая Глэдис – та, что водила на чипирование и сообщила, что его привезли сюда служить Родине. – Ку-ку! – заверещала она. – Проснись и пой! Завтрак ты пропустил, но я принесла апельсиновый сок. Можешь пить, пока мы болтаем. Свежевыжатый! Люк заметил зеленый огонек на ноутбуке. Тот перешел в режим сна, но если Глэдис войдет и нажмет какую-нибудь кнопку – проверить, чем он занимался ночью (а она может, это точно), – на экране сразу появится человек-невидимка Уэллса в бинтах и очках-консервах. Конечно, Глэдис не поймет, что это такое. Какой-нибудь сайт для любителей фантастики и мистики, да мало ли!.. Но она наверняка все докладывает наверх. Людям, которым приходится быть любопытными по долгу службы. – Дадите мне минуту – штаны надеть? – Тридцать секунд. И пей сок, пока холодный. – Она хулиганисто подмигнула и закрыла дверь. Люк вскочил как ошпаренный, натянул джинсы, футболку и разбудил компьютер – посмотреть время. Девять часов! Обалдеть! Он никогда столько не спал. Может, в еду снотворное подмешали? Тогда бы он вряд ли проснулся среди ночи от криков Авери… Это нервное, решил Люк. Организм – и мозг – все еще пытаются справиться с шоком. Он вырубил комп, отдавая себе отчет, что любые попытки спрятать мистера Гриффина бессмысленны, если наверху внимательно следят за его изысканиями. В таком случае они уже в курсе, что он сумел открыть сайт «Нью-Йорк таймс». Ладно, так подумаешь – что-либо пробовать вообще бесполезно. И приспешники Сучильды наверняка хотят ему это внушить. Ему и остальным детям-заключенным Института. Люк убедил себя, что у него бы давно отобрали компьютер – а раз не отобрали, значит, пока все нормально. Да они бы в самом начале это сделали, как только увидели на приветственном экране имя Донны, так? Может, и так. А может, они нарочно предоставляют ему мнимую свободу действий. Бред, конечно. Паранойя. Но и ситуация, прямо скажем, бредовая. Когда Глэдис вновь открыла дверь, Люк сидел на кровати и шнуровал кеды. – Вот молодец! – крикнула она, словно он был трехлеткой, впервые одевшимся самостоятельно. Глэдис нравилась Люку все меньше и меньше, однако апельсиновый сок он проглотил за секунду. 8