– Пойдем, провожу тебя в комнату. Только держись поближе ко мне, хорошо? И не вздумай убегать в лес. Они вышли на улицу и двинулись в сторону общежития. Люку вдруг стало дурно. – Стойте! Погодите… Он согнулся пополам и схватил себя за колени. Перед глазами поплыли цветные огоньки. – В обморок не упадешь? – спросил Хадад. – Ты как? – Вроде нормально… Дайте мне пару секунд. – Не вопрос! Тебе сделали укол, да? – Да. Хадад кивнул: – До некоторых не сразу доходит. Отложенное действие. Люк думал, его спросят про цветные точки или пятна, но Хадад просто стоял, насвистывая и отмахиваясь от роящегося гнуса. Почему-то Люку вспомнились холодные серые глаза миссис Сигсби и ее молчаливый отказ объяснять, как подобное учреждение может существовать без… какое слово тут подойдет? Чрезвычайная экстрадиция, может быть? Сигсби словно бросала ему вызов: давай, пораскинь мозгами и сделай выводы, ты же умный. Слушайся нас – и очень скоро ты выйдешь обратно на свет. Можешь мне верить. Пусть Люку было всего двенадцать и он еще не успел повидать жизнь, в одном он не сомневался: если человек говорит «можешь мне верить», то он почти наверняка врет. – Полегчало? Идем дальше, сынок? – Да. – Люк выпрямился. – Только я вам не сын. Хадад ухмыльнулся, сверкнув золотым зубом. – На данный момент – сын. Сын Института. На твоем месте я бы смирился и привыкал. 12 Когда они вошли в общежитие, Хадад вызвал лифт, сказал: «Чао-какао!» – и уехал. Люк пошел было в свою комнату, однако увидел Никки Уилхолма: тот сидел на полу напротив машины для льда и ел шоколадную конфету с арахисовым маслом. На стене висел постер с двумя улыбчивыми бурундучками. Бурундук слева говорил: «Живи той жизнью, которую любишь!» – а бурундук справа отвечал: «Люби ту жизнь, которой живешь!» Люк зачарованно уставился на надписи. – Вот скажи мне, умник, как это назвать? – спросил Никки. – Такой постер в таком месте – это ирония, сарказм или наглое вранье? – Все сразу, – ответил Люк и сел рядом. В упаковке было две конфеты, и Никки протянул ему вторую: – Будешь? Люк принял угощение. Поблагодарив Ника, он разорвал хрустящий фантик и за один присест слопал его содержимое. Никки насмешливо наблюдал за ним. – Тебе первый укол сделали, да? После первого страшно хочется сладкого. Ужинать ты вряд ли станешь, а вот от десерта точно не откажешься. Гарантирую! Точки уже видел? – Не-а. Тут Люк вспомнил, как на улице у него закружилась голова. – Хотя… может быть. А что из себя представляют эти точки? – Лаборанты называют их Штази-огоньками. Это часть подготовительных процедур. Лично мне уколов почти не делали, странных опытов надо мной тоже не ставили, потому что я ТЛК-положительный. Как и Джордж. А Ша – ТЛП-положительная. Обычным детям достается больше… – Ник задумался. – Впрочем, будь вы обычными, вас бы тут не было… В общем, ты меня понял. – Они пытаются усилить наши способности? Никки пожал плечами. – К чему нас хоть готовят? – К тому, что происходит на Дальней половине. Этого никто не знает. Как прошла встреча с нашей Сучильдой? Она тебе уже втирала про служение Родине? – Да. Сказала, что меня призвали на службу. Только, по-моему, не призвали, а принудительно завербовали. Как в семнадцатом-восемнадцатом веках, когда капитанам где-то нужно было брать матросов для кораблей… – Я знаю, что такое принудительная вербовка, Люкки. Это в школе проходят. И ты во многом прав. – Он встал. – Ну, пошли на площадку. Поучишь меня играть в шахматы. – Я бы лучше прилег… – Да, рожа у тебя зеленая. Конфеты помогли? Признайся. – Помогли, – кивнул Люк. – А за что тебе дали жетон? – Ни за что. Морин тайком подсунула, когда уходила со смены. Калиша права насчет нее, – сказал Никки, неохотно признавая чужую правоту. – Если в этом вонючем дворце есть хоть один хороший человек, то это Морин. Они подошли к комнате Люка. Никки протянул ему кулак, и Люк его стукнул. – Увидимся после звонка, умник. И давай, держи писюн пистолетом! Морин и Авери 1 Люк погрузился в сон, состоявший из неприятных бессвязных фрагментов, и разбудил его только звонок к ужину. Очень хотелось есть (на этот счет Никки ошибся), а еще больше хотелось общения. Тем не менее перед столовой Люк заглянул в буфет – убедиться, что остальные его не разыгрывали. И действительно, в одном автомате можно было купить вкусняшки, а рядом стоял винтажный, загруженный под завязку автомат с сигаретами. На подсвеченной картинке в верхней его части были изображены мужчина и женщина в вечерних нарядах: они стояли на балконе, курили и весело смеялись. Рядом обнаружился автомат со спиртными напитками, разлитыми в мини-бутылочки (пьющие старшеклассники Бродерика называли такие «самолетным выпивоном»). Пачку сигарет можно было приобрести за восемь жетонов, бутылочку ежевичного бренди «Леру» – за пять. Напротив стоял ярко-красный холодильник с кока-колой. Вдруг кто-то схватил Люка за плечи и поднял в воздух. Люк от неожиданности завопил – и услышал смех Ника. – Люкки-Пуки съел обед и описался в омлет! – Отпусти! Вместо этого Никки принялся трясти его из стороны в сторону. – Люк-Пердук! Люк-Говнюк! Люк-в-Жопе-Крюк! Наконец он поставил его на землю, развернул к себе, вскинул руки и принялся плясать под фоновую музыку, лившуюся из колонок под потолком. Калиша и Айрис наблюдали за происходящим с одинаковым выражением лица: Ох уж эти парни. – Ну что, смахнемся? Люк, чего зыришь? В штаны напузыришь! – Сунь нос мне в зад и задохнись! – со смехом ответил Люк. Ему подумалось, что Никки можно описать одним словом: живой. Причем он казался живым в любом настроении, плохом и хорошем. – Неплохо, – заметил Джордж, расталкивая девчонок и подходя поближе к Люку. – Украду? – Конечно, только не забудь иногда упоминать автора. Никки прекратил танцевать. – Ну все, я щас сдохну от голода. Пошли есть. Люк приподнял крышку автомата с колой. – Безалкогольные напитки дают бесплатно, как я понимаю? Жетоны нужны только для бухла, сигарет и всяких вкусняшек? – Ага, сечешь, – кивнула Калиша. – А это… – Люк показал на автомат с закусками. Большинство товаров можно было приобрести за жетончик, но одно кондитерское изделие стоило целых шесть, – это?.. – Ты пытаешься спросить, содержит ли «Улетный брауни» наркотические вещества? – уточнила Айрис. – Я сама не пробовала, но даже не сомневаюсь, что содержит. – Ага, – кивнул Джордж. – Меня сперва накрыло, а потом крапивница вылезла. Оказывается, у меня аллергия. Ну все, идем есть. Они сели за тот же длинный стол. Вместо «НОРМЫ» их теперь обслуживала «ШЕЛЛИ». Люк заказал жареные грибы в кляре, бифштекс с салатом и что-то под названием «Ванильный крем-брюлей». Наверное, в этом зловещем заведении имелись и умные сотрудники – миссис Сигсби точно не производила впечатления тупицы, – однако составитель меню явно не отличался умом и изобретательностью. Или это было проявлением интеллектуального снобизма с его стороны? Да какая разница. Немного поговорили о школах – насколько Люк понял, его новые друзья учились в простых школах, не для одаренных детей, – обсудили любимые ТВ-программы и фильмы. В целом все шло хорошо, пока Люк не заметил, что Айрис то и дело вытирает рукой веснушчатую щеку. Она плакала – тихо и почти незаметно. – Сегодня мне ничего не кололи, зато в жопе поковырялись, – сказала она.