– Привет! – радостно поздоровалась с ними Глэдис. – Привет, детка, – сказал Хадад. – Как дела? – Отлично! – прощебетала девушка. – А у тебя как дела, Люк? – обратился к нему Джо. – Обживаешься? Он снова промолчал. – Ни с кем не разговариваешь? – Хадад ухмылялся. – Ничего, пока можно. А вот потом – не советую. Видишь ли, Люк, у нас все просто: ты с нами по-хорошему – и мы с тобой по-хорошему. – Тише едешь – дальше будешь, – добавил Джо. – Народная мудрость! Еще увидимся, Глэдис? – Конечно! Ты угощаешь. – Договорились! Мужчины ушли, а Глэдис с Люком сели в лифт. Кнопок с цифрами на стене не было. Глэдис сказала: «Би», – вытащила из кармана брюк ключ-карту и помахала ею перед сенсором. Двери закрылись, и лифт поехал вниз – впрочем, ехал он недолго. – Би, – проворковал женский голос из динамика наверху. – Уровень Би. Глэдис снова махнула картой. Двери открылись в широкий вестибюль, ярко освещенный полупрозрачными потолочными панелями. Играла тихая музыка, какая обычно звучит в супермаркетах. Туда-сюда ходили люди с тележками, полными какого-то оборудования. Один нес в руках проволочную корзину с пробирками – анализами крови? Двери были помечены номерами, и перед каждым стоял префикс B. Тут все по-крупному, говорил Никки. У них огромная территория. Видимо, он не соврал: раз есть подземный уровень B, то должен быть и С, логично? А может статься, и D, и E. Действительно похоже на правительственное учреждение, подумал Люк. Как можно сохранить такую здоровенную организацию в тайне? Мало того – деятельность Института незаконна и противоречит конституции США, его сотрудники похищают детей! Они прошли мимо открытой двери, и Люк увидел очередную комнату отдыха, для сотрудников. Здесь тоже стояли торговые автоматы (впрочем, без табличек «ЕСЛИ ПЬЕШЬ – ЗНАЙ МЕРУ»). За одним из столиков сидели трое: мужчина и две женщины. Все они были в гражданском (джинсы, рубашки) и пили кофе. Одна из женщин – светловолосая – показалась Люку знакомой. Поначалу он растерялся, а потом вспомнил голос: Как скажешь, детка. Это было его последнее воспоминание из прошлой жизни – до того, как он очнулся здесь, в Институте. – Ты! – Он указал пальцем на женщину. – Это была ты! Женщина невозмутимо посмотрела на него. И все еще смотрела, когда Глэдис закрывала дверь. – Это была она! – воскликнул Люк. – Точно она! – Мы уже почти пришли, – сообщила Глэдис. – Все пройдет быстро, обещаю. Потом вернешься в свою комнату. Ты, наверное, устал с непривычки. – Вы меня слышите? Эта женщина проникла в мою комнату! И брызнула мне чем-то в лицо. Опять нет ответа, только ослепительная улыбка. С каждым разом она казалась Люку все более неестественной и жуткой. Они подошли к двери с номером B-31. – Веди себя хорошо – и получишь пять жетончиков, – сказала Глэдис и достала из кармана горсть металлических кружков, похожих на монеты. С обеих сторон на них был отчеканен треугольник. – Видишь? Они у меня с собой. Она постучала в дверь. Открыл мужчина в голубой форме с именем «ТОНИ» на груди: высокий, белокурый, красивый (если бы не легкий прищур). Люк решил, что он похож на злодея из фильмов про Джеймса Бонда – пожалуй, на того обходительного лыжного инструктора, который оказался убийцей. – Входи, входи. Видимо, приглашали только Люка. Глэдис легонько толкнула его в спину и закрыла за ним дверь. Стоявшее посреди комнаты оборудование выглядело устрашающе: что-то вроде стоматологического кресла, только оснащенное ремнями для рук. – Садись, приятель, – сказал Тони. Ладно хоть не «умница», подумал Люк. Тони подошел к столу, открыл какой-то ящик и начал в нем рыться, насвистывая. Когда он снова повернулся к Люку, в руке у него было что-то вроде маленького паяльника. Тони с удивлением обнаружил, что Люк все еще стоит в дверях, и широко улыбнулся. – Я же сказал: садись. – Что вы будете со мной делать? Татуировку хотите набить? – Он вспомнил, что евреям при поступлении в Освенцим и Берген-Бельзен набивали номер на руке. Бред, конечно… Тони снова удивился, потом хохотнул. – Господи, что ты! Я просто тебя чипирую. Это не больно – как сережку в ухо вставить. Всем нашим гостям вживляют чипы. – Я тут не гость, – сказал Люк, – а заключенный. И ничего вы мне в ухо не вставите. – Еще как вставлю, – ответил Тони, по-прежнему широко улыбаясь и по-прежнему напоминая доброго дядю, который помогает детям вставать на лыжи – а в свободное время гоняется за Джеймсом Бондом с отравленным дротиком. – Слушай, это правда не больно, просто слегка ущипну ухо. Раз – и готово! Так что будь паинькой, сядь в кресло. Глэдис тебе сразу же выдаст жетончики. А если будешь сопротивляться, я тебя все равно чипирую, но жетонов тебе не видать как своих ушей. Что скажешь? – Не сяду я в кресло, – ответил Люк, трясясь всем телом. Впрочем, его ответ прозвучал довольно решительно. Тони вздохнул. Аккуратно положил прибор для чипирования на стол, подошел к Люку и уперся руками в бедра. Вид у него был серьезный, почти скорбный. – Уверен? – Да. Казалось, в ушах у Люка зазвенело от пощечины еще за миг до того, как Тони замахнулся. Люк попятился, потрясенно глядя на здоровяка широко распахнутыми глазами. Однажды, когда ему было четыре или пять, отец его отшлепал (несильно), застав за игрой со спичками, но никто и никогда не бил Люка по лицу. Щека сразу вспыхнула; ему никак не верилось в случившееся. – Это гораздо больнее, чем чипирование, – сказал Тони. От его широкой улыбки не осталось и следа. – Хочешь еще раз? Я с удовольствием. Вы, дети, думаете, что вам все дозволено, что мир принадлежит вам. Ну-ну. Только сейчас Люк заметил голубой синяк на подбородке Тони и небольшую ссадину на левой скуле. Сразу вспомнился свежий синяк на лице Ника Уилхолма. Вот бы и ему, Люку, хватило смелости врезать Тони… Увы, кишка тонка. Он и драться-то не умеет. Если попытается, Тони его мигом скрутит. – Ну, готов сесть в кресло? Люк сел. – Будешь сидеть смирно – или пристегнуть тебя ремнями? – Буду сидеть смирно. Тони оказался прав: пощечина была куда больнее чипирования. То ли Люк просто был к ней не готов, то ли установка чипа все же больше напоминала медицинскую процедуру, чем акт насилия. Когда дело было сделано, Тони подошел к стерилизатору и достал оттуда шприц. – А теперь второй раунд, приятель. – Что в шприце? – спросил Люк. – Не твое собачье дело. – Вы же мне это вкалываете! Значит, как раз мое. Тони вздохнул. – Пристегиваем или нет? Решай сам. Люк вспомнил слова Джорджа: Не лезь на рожон. – Не пристегиваем. – Вот и молодец. Сейчас комарик укусит… Укусил его явно не комарик, а как минимум оса. Боль была очень ощутимая. По руке до самого запястья разлился жар – как будто у него локально поднялась температура, – потом все неприятные ощущения пропали. Тони заклеил место укола пластырем и развернул Люка лицом к белой стене. – А теперь закрой глаза. Люк послушался. – Слышишь что-нибудь? – Например? – Перестань задавать вопросы и отвечай. Ты что-нибудь слышишь? – Если бы вы помолчали, может, и услышал бы. Тони умолк. Люк прислушался. – Кто-то прошел по коридору. И еще кто-то засмеялся – Глэдис вроде. – Больше ничего? – Ничего. – Что ж, прекрасно. Теперь сосчитай до двадцати и открывай глаза. Люк сделал, как ему было велено. – Что ты видишь? – Стену. – Больше ничего? Люк подумал, что Тони имеет в виду те самые точки. Как увидишь их, сразу говори. Если не видишь – тоже говори. Не ври. Им все известно. – Нет, больше ничего. – Уверен?