— Я об этом не беспокоюсь. «Что ж, — подумала Роза. — Тогда я буду беспокоиться за двоих. Беспокоиться до тех пор, пока не увижу ее в оковах». — Штука в том, — сказал Ворон, — что если она таки нас засечет и попытается отгородиться, Барри будет еще легче взять ее след. — Как бы она от испуга не побежала в полицию. Ворон сверкнул улыбкой. — Думаешь? «Да, малышка, — скажут ей там, — мы понимаем, что за тобой охотятся плохиши. Только скажи: они из космоса или всего лишь старые добрые зомби? Нам ведь надо знать, кого искать». — Не шути и не будь таким легкомысленным. Обстряпайте все как можно тише и возвращайтесь побыстрее. Никакого постороннего вмешательства. Никаких невинных свидетелей. Если понадобится — убейте родителей, убейте любого, кто встанет у вас на пути, но следов не оставляйте. Ворон шутливо ей отсалютовал. — Есть, капитан. — Всё, убирайся, идиот. Но сначала поцелуй. Задействуй на дорожку свой умелый язычок. И Ворон внял ее просьбе. Роза долго не выпускала его из объятий. 15 Большую часть пути обратно в мотель в Эдере Дэн с Джоном проехали молча. Лопата лежала в багажнике. Бейсбольная перчатка — на заднем сиденье, завернутая в полотенце из «Холидэй Инн». Наконец Джон сказал: — Теперь придется рассказать все родителям Абры. Она разозлится, а Люси с Дэвидом не захотят в это поверить, но другого выхода нет. Дэн взглянул на него с непроницаемым лицом и спросил: — Ты что, телепат? Джон им не был, зато Абра была, и, внезапно услышав у себя в голове ее громкий голос, Дэн порадовался, что машину ведет Джон. Если бы за рулем сидел сам Дэн, их путешествие скорее всего закончилось бы на чьем-нибудь кукурузном поле. (НЕ-Е-Е-Е-Т!) — Абра, — заговорил он вслух, чтобы Джон мог слышать хотя бы эту часть разговора. — Абра, послушай меня. (НЕТ, ДЭН! ОНИ ДУМАЮТ, ЧТО СО МНОЙ ВСЕ В ПОРЯДКЕ! ДУМАЮТ, ЧТО Я ТЕПЕРЬ ПОЧТИ НОРМАЛЬНАЯ!) — Солнышко, если тем людям понадобится убить твоих маму и папу, чтобы добраться до тебя, думаешь, они станут колебаться? Я лично уверен, что нет. Особенно после того, что мы нашли. На это у Абры возражений не нашлось, да она и не пыталась возражать… но внезапно голова Дэна наполнилась печалью и страхом, которые испытывала девочка. В глазах вновь закипели слезы и полились по щекам. Черт. Черт, черт, черт. 16 Четверг, раннее утро. «Виннебаго» Парохода Стива с Гремучкой за рулем двигался на восток по федеральной трассе № 80 в западной Небраске, ни на йоту не превышая установленной законом скорости в шестьдесят пять миль в час. На горизонте занимался рассвет. В Эннистоне было на два часа позже. Дэйв Стоун, облаченный в купальный халат, варил кофе, когда зазвонил телефон. Звонила Люси из квартиры Кончетты на Мальборо-стрит. Судя по голосу, жена держалась из последних сил. — Если Момо не станет хуже — а лучше ей, боюсь, уже не станет, — то ее выпишут в начале следующей недели. Я вчера говорила с двумя ее врачами. — Почему же ты не позвонила мне, милая? — Устала очень. И расстроилась. Думала, что если ночью отосплюсь, то буду чувствовать себя получше, да куда там. Милый, в этой квартире все говорит о ней. Не только о ее работе, о жизни… Голос Люси сорвался. Дэвид ждал. Они были женаты больше пятнадцати лет, и он знал, что, когда Люси нервничает, иногда лучше всего помолчать. — Я не знаю, что нам делать со всеми вещами. У меня от одного взгляда на книжные полки руки опускаются. Их только на полках и в кабинете несколько тысяч, а управляющий говорит, что в кладовке и того больше. — Необязательно решать прямо сейчас. — Еще он говорит, там стоит сундук, подписанный «Алессандра». Это настоящее имя моей матери, хотя, кажется, сама она всегда представлялась Сандрой или Сэнди. Я даже не знала, что у Момо были ее вещи. — Четта писала очень откровенные стихи, но при желании могла быть весьма скрытной. Люси, кажется, его не услышала, лишь продолжала перечислять все тем же тусклым, безрадостным голосом смертельно уставшего человека: — Я обо всем договорилась, хотя придется перезаказывать частный реанимобиль, если ее решат выписать в воскресенье. Мне сказали, что это вполне возможно. Слава богу, у нее хорошая страховка. Знаешь, еще со времен преподавания в Тафтс. На стихах она не заработала и ломаного гроша. Да кто в этой проклятой стране заплатит сейчас хоть цент за ее стихи? — Люси… — У нее номер в главном здании «Дома Ривингтон» — малый люкс. Я посмотрела онлайн-тур. Правда, жить там ей придется недолго. Я подружилась со старшей медсестрой на ее этаже, и она говорит, что Момо уже подходит к концу… — Чиа, солнышко, я люблю тебя. И это имя — старое прозвище, данное Кончеттой, — наконец заставило Люси замолчать. — Всем сердцем и душой, хотя они и не итальянские. — Я знаю, и благодарна за это Богу. Было очень тяжело, но теперь уже почти всё. Я буду дома самое позднее в понедельник. — Ждем тебя не дождемся. — Как ты? Как Абра? — У нас все хорошо, — и еще целых шестьдесят секунд Дэвиду будет позволено в это верить. Он услышал, как Люси зевнула: — Пойду, наверно, прилягу на час-другой. Кажется, теперь я смогу уснуть. — Ложись-ложись. А мне надо будить Абс в школу. Они попрощались, а когда Дэйв отвернулся от кухонного телефона, висящего на стене, то увидел, что Абра уже встала. Она была еще в пижаме, с растрепанными волосами, красными глазами и бледным лицом. В руках она сжимала Прыг-Скока, своего старого плюшевого кролика. — Абба-Ду? Малышка? Тебе плохо? «Да. Нет. Не знаю. Вот тебе точно станет плохо, когда услышишь то, что я собираюсь сказать». — Мне нужно с тобой поговорить, папа. И я не хочу сегодня идти в школу. И завтра тоже. Вообще некоторое время посижу дома, — она заколебалась. — У меня неприятности. Первое, о чем он подумал, услышав эту фразу, было настолько ужасно, что он тут же отбросил эту мысль, но Абра все равно успела ее перехватить. Она слабо улыбнулась: — Нет, я не беременна. Он остановился на полдороге к ней и застыл посреди кухни с открытым ртом: — Ты… ты только что… — Да, — подтвердила Абра. — Я только что прочла твои мысли. Хотя на этот раз их смог бы прочесть любой, папа: у тебя все на лице было написано. И это называется сияние, а не телепатия. Я по-прежнему могу делать многое из того, что пугало тебя тогда, когда я была маленькой. Не все, но почти. Дэвид очень медленно произнес: — Я знаю, что иногда у тебя все еще бывают предчувствия. Мы с мамой это знаем. — Все гораздо серьезнее. У меня есть друг. Его зовут Дэн. Он и доктор Джон были в Айове… — Джон Далтон? — Да… — Кто такой Дэн? Мальчик, которого лечит доктор Джон? — Нет, он взрослый. — Абра взяла отца за руку, подвела к кухонному столу, усадила и села сама, по-прежнему не выпуская Прыг-Скока из рук. — Но когда он был маленьким, то был таким же, как я. — Абра, я совершенно ничего не понимаю. — На свете есть плохие люди, папа. — Она знала, что не сможет объяснить, что они больше, чем люди, и хуже, чем люди, пока Дэн и Джон не появятся, чтобы помочь ей. — Они хотят мне навредить. — Кому может быть нужно причинять тебе вред? Ты говоришь какую-то чепуху. А что до того, что ты делала в детстве, мы бы знали, если бы ты все еще… Выдвижной ящик под висящими кастрюлями резко открылся, потом закрылся и открылся снова. Ложки Абра больше подвешивать не могла, но для того, чтобы привлечь внимание отца, хватило и ящика.