(просила об этом) виновата не больше моего. Относи свои книжки, а мне пора возвращаться во Фрейзер. Скоро у меня смена. — Ладно. Но мы же друзья? — Однозначно. — Здорово. — И, кстати, я уверен, что тебе понравится «Мастеровой». Ты ведь у нас тоже мастер своего дела? В углах ее губ появились прелестные ямочки. — Сам знаешь. — Да уж, — сказал Дэн. Она встала, сделала несколько шагов, потом вернулась. — Не знаю, кто эта женщина в шляпе, но знаю одного из ее друзей. Его зовут Барри Кит или что-то в этом духе. Я уверена, что где бы она ни была, Барри всегда рядом. Если бы у меня была перчатка бейсбольного мальчика, я бы его нашла. Абра посмотрела на него твердым взглядом своих прекрасных голубых глаз. — Я бы его нашла, потому что Барри Кит ненадолго надевал эту перчатку. 10 На полдороге во Фрейзер, размышляя об Абриной женщине в шляпе, Дэн кое-что вспомнил и подскочил как ошпаренный. Он чуть не пересек двойную сплошную, и встречная фура, шедшая на запад по шоссе № 16, раздраженно ему погудела. Это было двенадцать лет назад, когда Дэн еще только-только осваивался во Фрейзере, с трудом балансируя на самом краешке трезвости. Он возвращался к миссис Робертсон, у которой накануне снял комнату. Надвигалась буря, и Билли Фримэн отослал его домой с парой сапог. Не бог весть что, но хотя бы одинаковые. И когда он свернул с Морхед на Элиот, то увидел… Впереди показалась зона отдыха. Дэн припарковался и пошел на звук текущей воды. Это была, конечно же, речка Сако; она протекала через пару дюжин Нью-Гэмпширских городков от Норт-Конвея до Кроуфорд-Нотча, как будто собирая их в ожерелье. «На моих глазах ветер вынес шляпу из канавы. Старый потертый цилиндр, как у какого-нибудь фокусника. Или у актера в старом мюзикле. Только на самом деле никакого цилиндра не было, потому что, когда я закрыл глаза и сосчитал до пяти, он исчез». — Ну да, это было сияние, — сообщил он текущей воде, — но не обязательно была та шляпа, которую видела Абра. Только он и сам в это не верил, потому что той же ночью ему приснилась Дини. Она была мертва; лицо ее обвисло, как ком теста на палочке. Мертва и закутана в одеяло, которое Дэн стащил из тележки бомжа. «Держись подальше от женщины в шляпе, медвежонок». Вот что она сказала. И что-то еще… что? «Она Сучья Королева Адова Замка». — Ничего ты не помнишь, — сказал Дэн реке. — Никто не помнит снов двенадцатилетней давности. Но он помнил. И теперь вспомнил последнее предупреждение мертвой женщины из Уилмингтона: «Встанешь у нее на пути — сожрет живьем». 11 Он вернулся в свою комнату в начале седьмого с подносом еды из кафетерия. Первым делом проверил доску и улыбнулся, увидев там надпись: «Спасибо, что поверил мне». «Будто у меня был выбор, детка». Дэн стер сообщение Абры и сел за стол ужинать. После того как он покинул зону отдыха, его мысли вернулись к Дику Хэллоранну. В этом, как решил Дэн, нет ничего удивительного: когда к тебе приходят за уроком, ты обращаешься к собственному учителю за советом. Дэн перестал общаться с Диком (главным образом потому, что ему было стыдно) после того, как начал пить. Впрочем, выяснить, что случилось с его старым приятелем, не составит труда. Даже поболтать на расстоянии, если Дик еще жив. Эй, да много кто доживает до девяноста лет, если следит за собой. Прабабушка Абры, к примеру. Ей-то наверняка уже за девяносто. «Мне нужны ответы, Дик, и из всех, кого я знаю, только ты можешь их дать. Так что сделай одолжение, приятель, будь жив». Он включил компьютер и запустил браузер. Дэн знал, что каждую зиму Дик работал во флоридской сети курортных отелей, но забыл, в каком именно — даже побережье вспомнить не смог. Может, и то, и другое. В этом году Нейплс, в следующем — Палм-Бич, потом Сарасота или Ки-Уэст. Для того, кто может порадовать гурмана — особенно богатого гурмана, — работа найдется всегда, а уж это Дик умел делать как никто другой. Дэн полагал, что ему может помочь то, что фамилия Дика писалась необычно: Хэллоранн вместо Хэллоран. Он набрал в строке поиска «Ричард Хэллоранн Флорида» и нажал клавишу «Ввод». Система выдала ему тысячи ответов, но ему был нужен только третий сверху. У Дэна вырвался невольный вздох разочарования. Он кликнул по ссылке, и перед ним открылась статья из «Майами геральд». Все ясно. Когда в заголовке статьи, кроме фамилии, фигурирует еще и возраст, становится сразу понятно, что это за статья. «Знаменитый шеф Саут-Бич, Ричард „Дик“ Хэллоранн, 81 год» Была и фотография. Небольшая, но Дэн бы везде узнал эту улыбку, этот проницательный взгляд. Дик умер в одиночестве? Дэн сомневался в этом. Он был слишком общительным… и питал слабость к женщинам. У его смертного одра наверняка было не протолкнуться, но двух людей, которых он спас той зимой в Колорадо, рядом не оказалось. У Венди Торранс, впрочем, было веское оправдание: она опередила Дика. Что же касается ее сына… Может, в тот день он, накачанный виски, сидел в какой-нибудь хибаре и слушал песенки дальнобойщиков? Или торчал за решеткой, потому что накануне устроил дебош? Дик умер от сердечного приступа. Дэн прокрутил текст и посмотрел на дату: 19 января 1999 года. Человек, спасший жизнь Дэна и его матери, был мертв уже почти пятнадцать лет. От него помощи ждать не приходилось. Позади себя он услышал мягкий скрип мела по доске. Еще секунду он сидел, глядя на остывающую еду и экран ноутбука, потом медленно обернулся. Мел по-прежнему лежал в предназначенной ему канавке, но изображение на доске все равно появлялось. Грубое, но узнаваемое. Бейсбольная перчатка. Когда набросок был закончен, мел Абры — невидимый, но все так же издающий тихий скрип, — нарисовал вопросительный знак внутри перчатки. — Мне нужно над этим подумать, — сказал он. Но прежде, чем он успел это сделать, запиликал интерком: «Доктор Сон, вас вызывают». Глава девятая ГОЛОСА УМЕРШИХ ДРУЗЕЙ 1 Той осенью 2013-го Eleanor Ouelette была в свои сто два года самой старой жительницей «Дома Ривингтон». Такой старой, что ее имя так и не американизировалось. Отзывалась она не на «Уиллет», а на гораздо более элегантное французское произношение ее имени: Улэй. Дэн иногда называл ее мисс О-ля-ля, что неизменно вызывало у Элинор улыбку. Рон Стимсон, один из четырех врачей, делающих дневные обходы в хосписе, однажды сказал Дэну, что Элинор служит живым доказательством триумфа жизни над смертью. «Ее печень едва работает, легкие просмолились насквозь за восемьдесят лет курения, у нее рак прямой кишки — медленный, но злокачественный до жути, — а стенки сердца тоньше кошачьих усиков. И все же она держится». Если Азрил прав (а Дэн по опыту знал, что тот никогда не ошибался), то долгосрочный договор, который заключила с жизнью Элинор, вот-вот истечет, хотя пока что она не выглядит женщиной на пороге смерти. Когда Дэн вошел к ней в комнату, она сидела в постели и гладила кота. Вчера приходил парикмахер и сделал ей завивку, а на ее розовой ночнушке, как обычно, не было ни пятнышка. Верхняя часть придавала хоть какой-то цвет ее бескровным щекам, а нижняя бальным платьем растеклась вокруг ее ножек-палочек. Дэн поднял ладони к лицу и зашевелил пальцами. — Ooh-la-la! Une belle femme! Je suis amoureux! Элинор закатила глаза, вскинула голову и улыбнулась. — До Мориса Шевалье тебе далековато, но все равно ты мне нравишься, cher. Ты весельчак, что важно, и наглец, что еще важнее. И что самое важное, у тебя симпатичный зад. На мужских задницах держится весь мир, а своей ты можешь гордиться. В мои лучшие годы я бы заткнула ее пальцем и съела бы тебя живьем. Где-нибудь у бассейна отеля «Le Meridien» в Монте-Карло. А вокруг бы стояли восхищенные зрители и аплодировали моим всесторонним усилиям. Ее хриплый, но хорошо поставленный голос придал этой непристойной картине некое очарование. Дэну эта сигаретная хрипотца напоминала голос певицы кабаре, которая перевидала и перепробовала все еще до того, как весной 1940-го по Елисейским Полям промаршировали немецкие солдаты. Побитая жизнью, но не сломленная. Да, выглядела Элинор страшнее смерти господней, несмотря на слабый румянец, который придавала ее щекам умело подобранная ночнушка, но ведь она так выглядит еще с 2009-го, когда вселилась в 15-ю комнату «Ривингтона-1». Только присутствие в комнате Аззи говорило о том, что сегодня наступят перемены. — Уверен, вы бы задали жару, — сказал Дэн. — Ты с кем-нибудь встречаешься, cher? — Нет, сейчас нет. — Исключением была девочка, которой до amour еще очень далеко. — Ну и зря. Потому что с годами это, — она подняла костлявый указательный палец, а потом согнула его, — превращается в это. Сам увидишь. Дэн улыбнулся и присел на кровать, как присаживался уже много раз. — Как вы себя чувствуете, Элинор? — Неплохо. — Она посмотрела, как Аззи спрыгнул с кровати и ужом выскользнул из комнаты, завершив свою сегодняшнюю работу. — У меня было много посетителей. Твоего кота они взволновали, но он продержался до твоего прихода. — Аззи не мой кот, Элинор. Он принадлежит дому. — Нет, — ответила она так, словно эта тема ее больше не интересовала, — он твой. Дэн сомневался в том, что у Элинор был хотя бы один посетитель — помимо Азрила, разумеется. Ни сегодня, ни за последнюю неделю, ни за месяц, ни за год. Она осталась одна в этом мире. Даже динозавр-бухгалтер, который столько лет поддерживал в порядке ее финансы, приходя к ней раз в квартал со своим портфелем размером с багажник «сааба», уже отправился в мир иной. Мисс О-ля-ля утверждала, что у нее есть родственники в Монреале, «но у меня осталось не так много денег, чтобы как-то оправдать их визит, cher». — Кто же к вам приходил? — спросил Дэн, думая, что она имеет в виду Джину Уимс или Андреа Боттштейн, медсестер, который работали сегодня в «Рив-1» с трех дня до одиннадцати вечера. А может, Пол Ларсон, нерасторопный, но хороший санитар, которого Дэн окрестил Антифредом Карлингом, заходил с ней поболтать. — Как я уже сказала, много. Они и сейчас идут. Бесконечной чередой. Улыбаются, кланяются, показывают мне язык. Кое-кто вступает в разговор. Ты знаешь поэта по имени Йоргос Сеферис? — Нет, мэм, не знаю. — Был ли в комнате кто-то еще? Вполне возможно, но он никого не чувствовал. Хотя чувствовал он не всегда. — Мистер Сеферис спрашивает: «Голоса ли это наших умерших друзей, или то всего лишь звуки граммофона?» Детей видеть грустнее всего. Я видела мальчика, который упал в колодец. — Правда? — Да, а еще женщину, которая покончила с собой при помощи матрасной пружины. Дэн не ощущал ни малейшего намека на чье-то присутствие. Может, встреча с Аброй Стоун высосала из него все соки? Возможно, но в любом случае, у сияния были приливы и отливы, которые предсказанию не поддавались. Но Дэн не думал, что дело в этом. Наверное, у Элинор приступ слабоумия. А, может, она его разыгрывает. С нее станется. Элинор О-ля-ля была той еще штучкой. Кто-то — кажется, Оскар Уайльд — якобы пошутил, будучи на смертном одре: «Или я, или эти мерзкие обои в цветочек». — Жди, — сказала Элинор. Веселость из ее голоса улетучилась. — Лампы возвестят о прибытии. Возможны другие отклонения. Дверь откроется. И тогда посетитель придет к тебе.