Билли отказался поговорить назавтра с Кейси Кингсли, отказался брать отгул и категорически отказался идти к врачу. От твердил Дэну, что с ним все нормально, что он чувствует себя отлично, что все тип-топ. Даже летняя простуда, которой он обычно всегда болел в июне или июле, в этот раз обошла его стороной. Однако Дэн, пролежав без сна большую часть предыдущей ночи, не отступал. Может, и отступил бы, будь положение необратимым, но он так не считал. Дэн уже сталкивался с этими мухами раньше и научился оценивать их значение. Рой мерзких копошащихся насекомых, скрывающий черты лица под маской, означал, что надежды нет. Дюжина или около того — что-то еще можно сделать. Несколько штук говорили о том, что время есть. На лице Билли сидели всего три или четыре. И он никогда не видел мух на лицах своих смертельно больных пациентов в хосписе. Дэн вспомнил, как приехал к матери за девять месяцев до ее смерти. В тот день она тоже говорила, что чувствует себя отлично, что все нормально, что все тип-топ. «Что ты там увидел, Дэнни? — спросила Венди Торранс. — Я в чем-то испачкалась?» Она дурашливо вытерла кончик носа, и ее пальцы утонули в рое из сотен мух, вуалью накрывших лицо от волос до подбородка. 8 Кейси привык посредничать. Он любил полушутливо говорить людям, что именно поэтому и заколачивал в год шестизначную сумму. Сначала он выслушал Дэна. Затем — Билловы протесты. Биллу ну никак нельзя отлучаться. Нет, только не в самый разгар сезона, когда очередь к поезду выстраивается уже в восемь утра. И кроме того, ни один доктор вот так сразу его не примет, ведь у них тоже сейчас самый разгар сезона. — Когда ты в последний раз проходил осмотр? — спросил Кейси, когда Билли иссяк. Дэн с Биллом топтались у его стола. Кейси откинулся назад в кресле, сплетя пальцы на животе. Головой он, как обычно, едва не касался настенного креста. Билли занял оборону. — Кажется, в 2006-ом. И тогда я был в полном порядке, Кейс. Док сказал, что мое давление на десять пунктов ниже его собственного. Кейси перевел взгляд на Дэна. В его глазах читалось раздумье и любопытство, но не сомнение. Анонимные Алкоголики в основном держали рот на замке, когда контактировали с окружающим миром, но внутри групп они разговаривали — а иногда и сплетничали — вполне свободно. Поэтому Кейси знал, что способность Дэна облегчать уход смертельно больных пациентов не была его единственным талантом. По слухам, к Дэну Т. время от времени приходили озарения. Озарения, которые никак толком и не объяснишь. — Ты же на короткой ноге с Джонни Далтоном, так? — спросил Кейси Дэна. — С педиатром? — Да. Вечером по четвергам мы видимся в Норт-Конвее. — У тебя есть его номер? — Вообще-то есть. — Дэн записывал номера других Анонимных Алкоголиков на последних страницах блокнотика, который ему когда-то подарил Кейси и который он до сих пор носил с собой. — Позвони ему. Скажи, что этому вот паршивцу надо срочно пройти осмотр. Вряд ли ты знаешь, какой именно врач ему нужен, так ведь? Явно не педиатр, в его-то возрасте. — Кейси… — робко начал Билли. — Цыц, — осадил его тот и снова переключился на Дэна. — Хотя, наверно, знаешь. Что-то с легкими? Скорее всего, ведь Билли курит как паровоз. Дэн решил, что зашел уже слишком далеко, и отступать некуда. — Нет, думаю, что-то у него в кишках, — со вздохом ответил он. — Если не считать легкого несварения, мои кишки… — Цыц, я сказал. И, повернувшись к Дэну: — Значит, доктор по кишкам. Скажи Джонни Д., что это важно. — Кейси запнулся. — Он тебе поверит? Такой вопрос Дэна обрадовал. За десять лет жизни в Нью-Гэмпшире Дэн помог нескольким ААшникам, и он знал, что некоторые пробалтывались, несмотря на его просьбу помалкивать, и болтали до сих пор. И сейчас Дэн рад был узнать, что Джон Далтон не оказался одним из них. — Думаю, да. — Хорошо. — Кейси указал на Билли. — Значит, получишь отгул с сохранением зарплаты. Больничный, так сказать. — Но поезд, «Рив»… — В этом городе управлять «Ривом» умеет дюжина человек. Я кое-кому звякну, а первые две поездки возьму на себя. — Но твое бедро… — Да хрен с ним, с бедром. Побыть на свежем воздухе мне не помешает. — Но, Кейси, я себя отлично чув… — Мне плевать, даже если ты чувствуешь, будто способен добежать до озера Уиннипесоки. К врачу ты пойдешь, и всё тут. Билли обиженно посмотрел на Дэна. — Вот видишь, во что ты меня втравил? А я даже кофе утром не выпил. Этим утром мухи исчезли. Исчезли, да не совсем. Дэн знал, что поднапрягшись, он бы их увидел, если бы захотел… но кто в здравом уме захочет такое увидеть? — Да, я знаю, — сказал Дэн. — Но жизнь вообще штука хреновая. Можно позвонить с твоего телефона, Кейси? — Пожалуйста. — Кейси поднялся. — Что ж, поковыляю-ка я, наверное, к станции, пробью парочку билетов. Билли, у тебя найдется подходящая кепка машиниста? — Нет. — Возьмешь мою, — сказал Дэн. 9 Для организации, которая себя не рекламировала, ничего не продавала и финансировалась с помощью мятых долларовых банкнот, бросаемых в пущенные по кругу корзинки или бейсболки, Анонимные Алкоголики имели незаметное, но существенное влияние, которое распространялось далеко за пределы стен арендуемых ими залов и церковных подвалов. Не круг старых приятелей, думал Дэн, а круг старых алкашей. Он позвонил Джону Далтону, а Джон позвонил специалисту по внутренней медицине по имени Грег Феллертон. Феллертон не был участником Программы, но состоял у Джонни Д. в должниках. Дэн не знал, почему, да это и не имело значения. Имело значение то, что в тот же день Билли Фримэн оказался на смотровом столе в кабинете Феллертона в Льюистоне. Кабинет находился в семидесяти пяти милях от Фрейзера, и Билли всю дорогу не переставал ворчать. — Ты уверен, что тебя беспокоят только проблемы с пищеварением? — спросил его Дэн, въезжая на маленькую стоянку на Сосновой улице. — Угу, — ответил Билли. Потом неохотно добавил: — В последние дни стало немного хуже, но ничего такого, что не давало бы мне уснуть. «Врешь ты все», подумал Дэн, но промолчал. Главное уже сделано: он все-таки затащил этого упрямого сукиного сына к врачу. Дэн сидел в приемной, листая журнал «ОК!» с принцем Уильямом и его красивой, но тощей женой на обложке, когда из-за закрытой двери кабинета послышался жуткий крик боли. Через десять минут вышел Феллертон и уселся рядом с Дэном. Посмотрев на обложку «ОК!», он сказал: — Может, этот парень и унаследует британский престол, но все равно к сорока годам он будет лысым, как бильярдный шар. — Наверное, вы правы. — Само собой. В делах человеческих балом правит генетика. Я пошлю вашего друга в центральную больницу Мэна на компьютерную томографию. И я почти уверен в том, что она покажет. Если я прав, то я запишу мистера Фримэна к сосудистому хирургу на небольшое шунтирование. На завтрашнее утро. — А что с ним? Билли уже шел к ним по коридору, застегивая ремень. Его загорелое лицо пожелтело и блестело от пота. — Док говорит, что на моей аорте есть вздутие. Как пузырь на шине автомобиля. Только вот шины не орут, когда в них тыкают. — Аневризма, — пояснил Феллертон. — Конечно, есть вероятность, что это опухоль, но я так не думаю. В любом случае, время поджимает. Чертова штуковина выросла с мячик для пинг-понга. Хорошо, что вы убедили его пройти осмотр. Если бы она лопнула, а больницы поблизости не оказалось… — Феллертон покачал головой. 10 Томография подтвердила диагноз Феллертона, и в шесть вечера Билли уже лежал на больничной койке, казалось, сразу уменьшившись в размере. Дэн сидел рядом с ним. — Я бы душу продал за сигарету, — сказал Билли с тоской. — Ничем не могу помочь. Билли вздохнул. — Все равно надо бросать. А тебя в «Доме Ривингтон» не хватятся? — У меня выходной. — Здорово же ты его провел. Знаешь что, если они меня завтра не прикончат своими ножами и вилками, я, наверно, буду обязан тебе жизнью. Не знаю, как ты догадался, но если тебе что-то от меня понадобится — что угодно, — ты только попроси. Дэн вспомнил, как десять лет назад сошел по ступенькам междугородного автобуса под снежную паутину, тонкую, как фата невесты. Он вспомнил свой восторг при виде ярко-красного локомотива «Хелен Ривингтон». И как этот человек спросил его, нравится ли ему маленький поезд, вместо того, чтобы послать подальше и велеть не тянуть лапы куда не надо. Совсем небольшой добрый поступок, но он открыл ему путь туда, где он был сейчас. — Билли, дружище, это я у тебя в долгу и вряд ли когда-нибудь смогу его оплатить.