14 В тот же день, в четыре часа дня, старенький пикап «додж» с грохотом несся по проселочной дороге в пятнадцати милях к югу от Флинт-Сити. Следом за ним тянулся хвост густой пыли. Пикап промчался мимо заброшенной мельницы со сломанными крыльями, мимо давно опустевшего фермерского дома с зияющими дырами на месте окон, мимо старого кладбища, которое местные называли Ковбойским погостом, мимо огромного валуна с поблекшей надписью: «ТРАМП СДЕЛАЕМ АМЕРИКУ СНОВА ВЕЛИКОЙ ТРАМП». В кузове грохотали оцинкованные молочные бидоны. За рулем сидел семнадцатилетний парень по имени Дуги Элфман и то и дело проверял свой мобильный. Когда он добрался до выезда на шоссе номер 79, индикатор сигнала выдал две полоски, и Дуги решил, что этого хватит. Он остановился у перекрестка, вышел из машины и оглянулся. Дорога была пуста. Конечно, пуста. Но у него все равно отлегло от сердца. Он позвонил отцу. Кларк Элфман ответил после второго гудка. – Ну что? Были бидоны в амбаре? – Да, – сказал Дуги. – Я взял две дюжины, но их надо будет помыть. Они воняют скисшим молоком. – А седло взял? – Его не было, пап. – Ладно. Не лучшая новость недели, но я, в общем, и не надеялся. Ты чего звонишь, сынок? И где ты сейчас? Связь плохая, как будто ты на обратной стороне луны. – Я на семьдесят девятом шоссе. Слушай, пап, там в амбаре кто-то ночевал. – В смысле, бродяги или хиппи? – Нет. Там чисто – никаких пивных банок, оберток и пустых бутылок, – и непохоже, чтобы кто-то нагадил, разве что прошел четверть мили до ближайших кустов. И никаких следов костра. – Слава богу, – выдохнул старший Элфман. – На такой-то жаре. Тогда что же там было? В общем-то это не важно, там и красть уже нечего, а сами амбары вот-вот развалятся. Дуги нервно топтался на месте, продолжая оглядываться на дорогу. Да, дорога пустовала, но лучше бы пыль оседала скорее. – Там были джинсы, с виду совсем-совсем новые. Были трусы, тоже вроде бы новые. И дорогие кроссовки – такие, с гелем в подошве, – тоже новые. Только они чем-то испачканы. И сено, в котором они лежали, тоже испачкано. – Чем испачкано? Кровью? – Нет, не кровью. Я не знаю, что это было, но сено от него почернело. – Нефть? Моторное масло? – Нет, оно само было не черное, просто сено от него почернело. Я не знаю, что это такое. Но он знал, на что были похожи эти засохшие пятна на джинсах и на трусах; он мастурбировал с четырнадцати лет по три, а то и по четыре раза в день и спускал на старое полотенце, которое потом стирал под колонкой на заднем дворе, когда родителей не было дома. Иногда он забывал постирать полотенце сразу, и сперма затвердевала на нем точно такой же коркой. Вот только той гадости было как-то уж слишком много, да и кто стал бы спускать на новенькие крутые кроссовки, которые даже на распродаже стоят сто сорок долларов? При других обстоятельствах Дуги взял бы их себе. Но они были заляпаны этой хренью. И было еще кое-что… – В общем, плюнь и забудь. Езжай домой, – сказал старший Элфман. – Хоть бидоны забрал, и то хорошо. – Нет, пап, надо сообщить в полицию. Там на джинсах – ремень, а на ремне – серебряная пряжка в виде лошадиной головы. – Для меня это ничего не значит, сынок, но для тебя, видимо, значит. – В новостях говорили, что у Терри Мейтленда была такая же пряжка, когда его видели на вокзале в Даброу. После того как он убил мальчика. – В новостях? – Да, пап. – Вот черт. Жди там, на шоссе. Я тебе перезвоню. Думаю, полиция приедет. И я тоже приеду. – Скажи, что я встречу их на стоянке у «Бидлз». – У «Бидлз»… Это ж пять миль в сторону Флинта! – Знаю. Но я не хочу здесь оставаться. Пыль наконец осела, дорога по-прежнему оставалась пустынной, но Дуги все равно было не по себе. Пока он разговаривал с отцом, по шоссе не проехало ни одной машины. Ему хотелось быть поближе к людям. – Что случилось, сынок? – В амбаре, где я нашел одежду – я уже собрал бидоны и высматривал то седло, о котором ты мне говорил, – я вдруг почувствовал что-то странное. Как будто кто-то за мной наблюдал. – Наверное, ты просто переволновался. Человек, который убил того мальчика, мертв. – Да, я знаю. Но все равно скажи копам, что я их встречу у «Бидлз» и провожу сюда, но не останусь здесь один. – Дуги дал отбой прежде, чем отец успел возразить. 15 Встреча с Марси была назначена на сегодня, на восемь вечера. Хоуи Голд позвонил Ральфу и сказал, что Марси согласна с ним поговорить и что на встрече будут присутствовать сам Хоуи и Алек Пелли. Ральф спросил, можно ли привести с собой Юна Сабло, если Юн сможет приехать. – Ни в коем случае, – ответил Хоуи. – Приведешь лейтенанта Сабло или кого-то еще, даже свою очаровательную жену, и все сразу отменится. Ральф согласился. А что еще было делать? Чтобы как-то убить время до вечера, он пошел разбирать вещи в подвале, но в основном просто тупо перетаскивал коробки с места на место. Потом Дженни позвала его ужинать. До встречи в доме Мейтлендов оставалось еще два часа. Ральф резко поднялся из-за стола. – Съезжу в больницу к Фреду Питерсону. – Зачем? – Я чувствую, что должен съездить. – Я поеду с тобой, если хочешь. Ральф покачал головой: – Оттуда я сразу отправлюсь на Барнум-корт. – Ты себя не щадишь. Пуп себе надрываешь, как говорила моя бабушка. – Да все нормально. Дженни улыбнулась, мол, меня не проведешь, потом встала на цыпочки и чмокнула его в щеку. – Позвони мне. Что бы ни случилось – звони. Ральф улыбнулся: – Зачем звонить? Я приеду и все расскажу. 16 Когда Ральф входил в вестибюль больницы, он едва не столкнулся в дверях с Джеком Хоскинсом, третьим детективом полицейского управления Флинт-Сити, которого сейчас вообще не должно было быть в городе. Хоскинс – худощавый, с преждевременной сединой в волосах, мешками под глазами и красным носом – еще даже не переоделся после рыбалки (его походный наряд состоял из штанов и рубашки цвета хаки, с многочисленными карманами), но прицепил к ремню служебную бляху. – Что ты здесь делаешь, Джек? Я думал, ты в отпуске. – Меня сорвали на три дня раньше, – сказал Хоскинс. – Я примчался меньше часа назад. Даже домой не заехал. Все мои снасти, удочки, сети так и валяются в багажнике. Шеф говорит, в городе нужен хотя бы один детектив на действительной службе. У Бетси Риггинс сегодня начались роды. Она здесь, на пятом этаже. В родильном отделении. Я поговорил с ее мужем, и он сказал, что это надолго. Как будто он что понимает. Ну, а ты… – Хоскинс выдержал паузу для пущего эффекта. – Ты в глубокой заднице, Ральф. Джек Хоскинс даже не пытался скрыть злорадство. В прошлом году, когда решался вопрос о прибавке к зарплате Хоскинса, Ральфа и Бетси Риггинс попросили заполнить аттестационные листы. Бетси, как самая младшая и по возрасту, и по званию, все сделала правильно и дала Джеку хорошую характеристику. Ральф вернул бланк шефу Геллеру, написав только два слова: Мнения нет. Это ничего не решило, Хоскинс все равно получил прибавку, но отсутствие мнения было мнением, причем вполне однозначным. Предполагалось, что Хоскинс не должен был видеть эти листочки, и, возможно, он их и не видел, но слухи о том, как его охарактеризовал Ральф Андерсон, до него, безусловно, дошли. – Ты заходил к Фреду Питерсону? – Ну да. Заходил. – Джек выдвинул нижнюю губу и сдул со лба жидкие волосы. – Там у него вся палата в мониторах, и линии на них почти ровные. Думаю, он не выкарабкается. – Что ж, с возвращением. – Да ну на хрен, Ральф. У меня оставалось еще три дня отпуска, окунь клевал как сумасшедший, и у меня даже не было времени переодеться, так и хожу в этой рубашке, провонявшей рыбьими потрохами. Мне звонили и Геллер, и шериф Дулин. Теперь придется тащиться на этот унылый пустырь под названием область Каннинг. Как я понимаю, твой приятель Сабло уже там. Я даже не знаю, когда доберусь до дома. Часам к десяти, если не к одиннадцати. Ральф мог бы сказать: Я в этом не виноват, но кого же еще винить Хоскинсу? Бетси за то, что она забеременела в прошлом ноябре? – Что там в Каннинге? – Джинсы, трусы и кроссовки. Какой-то парнишка нашел их в амбаре, где собирал молочные бидоны по поручению отца. Еще ремень с пряжкой в виде конской башки. Думаю, они уже подогнали передвижную криминалистическую лабораторию, и я там нужен, как быку вымя, но шеф… – На пряжке наверняка обнаружатся отпечатки, – перебил его Ральф. – И может, там будут следы от протекторов микроавтобуса или «субару». – Не учи папочку чесать яйца, – сказал Джек. – Я носил бляху детектива, когда ты еще был салагой-патрульным. – Подтекст был вполне очевиден: И буду носить, когда ты станешь охранником в «Саутгейте». Хоскинс ушел. Ральф был этому только рад. Он жалел лишь об одном: что не может сам поехать в Каннинг. Новые улики на данном этапе будут весьма кстати. Хорошо, что Сабло уже там, вместе с ребятами из криминалистической лаборатории. Они закончат большую часть работы к тому времени, когда до них доберется Джек и наверняка где-нибудь напортачит, как это было минимум в двух предыдущих случаях, о которых знал Ральф. Сначала он поднялся на пятый этаж, но в приемной родильного отделения было пусто. Видимо, роды происходили быстрее, чем ожидал Билли Риггинс, новичок в таких делах. Ральф перехватил в коридоре куда-то спешившую медсестру и попросил передать Бетси наилучшие пожелания. – Передам, когда будет возможность, – ответила медсестра. – Но сейчас она занята. Этот маленький человечек очень спешит появиться на свет. Ральф на секунду представил себе окровавленное, искалеченное тело Фрэнка Питерсона и подумал: Если бы этот маленький человечек знал, в каком мире ему предстоит родиться, он бы не торопился. Он бы накрепко засел внутри. Он спустился на лифте на третий этаж, в отделение реанимации. Фред, последний из семьи Питерсонов, лежал в палате номер 304. Его шея была забинтована, ее поддерживал жесткий корсет. Аппарат для искусственного дыхания посвистывал, маленькая гармошка под маской ритмично сжималась и разжималась. Линии на мониторах были почти ровными, как и сказал Джек Хоскинс. Цветов в палате не наблюдалось (Ральф подумал, что в отделение реанимации, наверное, нельзя приносить цветы), но к изножью койки были привязаны два воздушных шара. Ральф старался не смотреть на эти шары с веселыми, ободряющими надписями. Он слушал свист аппарата, дышавшего за Фреда. Смотрел на почти ровные линии на мониторах и вспоминал слова Джека: Думаю, он не выкарабкается. Ральф присел на стул рядом с койкой. Ему вспомнилась одна история из его школьных дней, из тех времен, когда нынешний предмет экология еще назывался природоведением. Они изучали загрязнение окружающей среды. Мистер Грир налил в стакан минеральную воду из бутылки. Потом попросил ученицу – это была Мисти Трентон, всегда ходившая в восхитительно коротких юбках, – подойти к его столу и отпить из стакана. Она так и сделала. Мистер Грир взял пипетку, набрал чернил из чернильницы и выдавил каплю в стакан. Класс завороженно наблюдал, как эта капля опускалась на дно, оставляя за собой тоненький ярко-синий шлейф. Мистер Грир взболтал воду в стакане, и вода сделалась бледно-голубой. «А сейчас ты бы выпила эту воду?» – спросил мистер Грир у Мисти. Она так решительно покачала головой, что у нее с волос слетела заколка, и все засмеялись, включая Ральфа. Но теперь ему было совсем не смешно.