Он подозревает, что плотники испытывают такое же счастье, когда работа особенно спорится, скульпторы — когда им удается высечь особенно удачный нос или подбородок, архитекторы — когда линии, кажется, сами ложатся на ватман. Единственная проблема, что кто-то во Френч-Лэндинге (может, и в соседних городках, но Джек ставит на Френч-Лэндинг) ликует от счастья, убивая детей и поедая их маленькие тельца. Кто-то во Френч-Лэндинге все чаще и чаще просыпается Рыбаком. *** Джек входит в дом через черный ход. Останавливается на кухне, чтобы взять коробку больших пакетов с герметизирующей полоской, пару мешков для мусора, совок и щетку. Открывает морозилку и ссыпает половину кубиков в один из мешков для мусора. По мнению Джека Сойера, нога Ирмы Френо достигла крайней стадии разложения, так что пора останавливать процесс. Он ныряет в кабинет, берет блокнот, черный маркер и шариковую ручку. В гостиной останавливает свой выбор на коротких каминных щипцах. К тому времени, когда выходит на крыльцо, он уже лейтенант Джек Сойер. «Я — КОППИСМЕН, — думает он, улыбаясь. — Защитник американского образа жизни, друг избитых, покалеченных и мертвых». Потом, когда его взгляд падает на лежащую на досках кроссовку, окруженную облаком вони, улыбка с лица сходит. Он чувствует ту же безмерную жалость, которую испытали мы, увидев тельце Ирмы в заброшенной забегаловке. Он делает все, чтобы должным образом почтить отрубленную ногу, точно так же, как мы должным образом почтили убитого ребенка. Он думает обо всех вскрытиях, на которых ему пришлось присутствовать, о том, что за грубыми шутками медицинских экспертов обычно стоит печаль и жалость о безвременно ушедших из жизни. — Ирма, это ты? — тихо говорит он. — Если да, помоги мне. Поговори со мной. Сейчас мертвые должны помочь живым. — Не отдавая себе отчета, Джек целует пальцы и посылает воздушный поцелуй кроссовке. «Я хотел бы убить человека… или нелюдь… который сотворил такое. Содрать с него кожу. Посмотреть, как он навалит в штаны от страха, а потом отправить его в мир иной в собственном дерьме». Но это недостойные мысли, и он отметает их. Первый пакет предназначен для кроссовки с остатками ноги. Каминными щипцами он опускает кроссовку в пакет. Защепляет герметизирующую полоску. Маркирует пакет датой. Шариковой ручкой заносит в блокнот описание вещественного доказательства. Пакет отправляется в мешок для мусора, в который насыпан лед. Второй пакет для бейсболки. Тут каминные щипцы не нужны. Он уже держал ее в руках. Джек опускает бейсболку в пакет. Защепляет герметизирующую полоску. Маркером ставит дату, заносит в блокнот описание. Третий пакет для коричневой оберточной бумаги. Минуту-другую Джек держит ее щипцами перед собой, внимательно рассматривая псевдомарки с птичками. «ИЗГОТОВЛЕНО „ДОМИНО“», напечатано под каждой картинкой, но это все. Названия ресторана или кафе нет. В пакет. Герметизирующая полоска защеплена. Дата проставлена. Описание вещественного доказательства в блокноте. Джек сметает перья и отправляет их в четвертый пакет. Часть перьев осталась в коробке. Каминными щипцами Джек берется за коробку, переворачивает ее над совком, и сердце затрепыхалось в груди, как кулак ударяет по левой половине. Что-то написано на дне коробки. Тем же маркером «Шарпи», такими же перекошенными буквами. И тот, кто писал, знал, кому пишет. Не внешнему Джеку Сойеру, каким его видят в этом мире. В этом случае он, Рыбак, без сомнения, назвал бы Джека Голливудом. Послание адресовано внутреннему, никому не видимому Джеку Сойеру и ребенку, который вырос в Джека «Голливуда» Сойера. Загляни в «Закусим у Эда», копписмен. Твой друг, РЫБАК. — Твой друг, — бормочет Джек. — Да, — поднимает коробку щипцами и кладет ее во второй мешок для мусора. Потом складывает горкой вещественные доказательства. Выглядят они прозаично, точно так же, как и другие вещественные доказательства, которые смотрели на него со страниц криминальных журналов. Он идет в дом и набирает номер Генри. Боится, что попадет на миссис Мортон, но нет, трубку, слава богу, берет Генри. Похоже, он уже больше не Крыса, хотя трансформация еще не закончена: в трубке слышен грохот электрических гитар. Генри знает, где находится «Закусим у Эда», но не понимает, с чего Джеку понадобилось это место. — Там же все развалилось и сгнило. Эд Гилбертсон давно как умер, и во Френч-Лэндинге есть люди, которые этому несказанно рады. Одним рассадником микробов стало меньше. Просто удивительно, как удалось избежать эпидемии. Вроде бы департаменту здравоохранения следовало давно закрыть эту забегаловку, но Эд знал нужных людей. Того же Дейла Гилбертсона. — Они родственники? — спрашивает Джек. — Конечно, твою мать. — Обычно Генри так не выражается, но Джек понимает, что Висконсинская крыса еще живет в голове его друга. Джек не раз и не два слышал, как Генри вдруг начинал говорить голосом Джорджа Рэтбана, а вместо прощания часто бросал через плечо: «Динг-донг» или «Айви-дайви». Так всегда говорил Шейк, Шейк, Шейк, выходя в эфир. — Где это? — спрашивает Джек. — Трудно сказать. — В голосе слышится резкость. — Рядом с центром по продаже сельскохозяйственной техники… «Гольцем». Насколько я помню, там очень длинная подъездная дорожка. Если на шоссе и был указатель поворота, то его давно уже нет. Когда Эд Гилбертсон продал свой последний набитый микробами хот-дог, ты, наверное, ходил в первый класс, Джек. А в чем дело? Джек знает, что его намерения противоречат сложившейся криминалистической практике: посторонних не приглашают на место преступления, особенно на место убийства… но ведь и само расследование далеко от нормы. Одно из вещественных доказательств он добыл в параллельном мире, какая уж тут норма? Разумеется, он может и сам найти эту давно закрывшуюся забегаловку, кто-нибудь в «Гольце» укажет ему дорогу. Но… — Рыбак только что прислал мне одну из кроссовок Ирмы Френо, — отвечает Джек. — Вместе со стопой. Генри шумно вдыхает. — Генри? Ты в порядке? — Да. — Голос ровный, но понятно, что Генри потрясен. — Как это ужасно, для девочки и ее матери. — Пауза. — И для тебя. Для Дейла. — Еще пауза. — Для города. — Да. — Джек, ты хочешь, чтобы я отвез тебя в это место? Джек знает, что Генри может это сделать. Для него это пустяк. Айви-дайви. Собственно, для этого он Генри и позвонил. — Да. — Ты поставил в известность полицию? — Нет. «Он спросит меня почему, и что я ему скажу? Потому что не хочу, чтобы Бобби Дюлак, Том Лунд да и остальные топтались там, мешая собственные запахи с запахом преступника, пока я не попытаюсь учуять его? Что никому из них, включая Дейла, я не могу доверить осмотр места преступления, потому что боюсь, что они поведут себя, как слон в посудной лавке?» Но Генри не спрашивает. — Я буду стоять в конце подъездной дорожки. Скажи только, когда мне надо там быть. Джек прикидывает, что еще ему нужно проделать с вещественными доказательствами, последняя операция — запереть все в ящике под кузовом пикапа. Напоминает себе, что нужно взять сотовый телефон, хотя обычно он стоит на зарядном устройстве в кабинете. Он намерен позвонить в полицию, как только обнаружит останки Ирмы и проведет первичный осмотр места преступления. А уж потом за дело могут браться Дейл и его парни. Тогда, если будет на то их желание, пусть приводят хоть школьный оркестр. Он смотрит на часы. Почти восемь. Неужели так поздно? В другом мире расстояния короче, это он помнит. Но бежит ли время быстрее? Или он просто потерял ему счет? — В восемь пятнадцать. Когда мы приедем к «Закусим у Эда», ты будешь сидеть в кабине, как пай-мальчик, пока я не скажу, что можно вылезать. — Я понял, mon capitaine. — Динг-донг. — Джек кладет трубку на рычаг и возвращается на крыльцо. *** События развиваются не так, как рассчитывает Джек. Ему не удается первым осмотреть место преступления и уловить запах убийцы. Более того, ко второй половине дня обстановка во Френч-Лэндинге, и без того напряженная, едва не выходит из-под контроля. И хотя задействованы многие факторы, главной причиной последней эскалации напряженности станет Бешеный Мадьяр. В этой кличке есть доля добродушного юмора, свойственного маленьким городкам, где щупленького банковского клерка называют Большим Джо, а близорукого владельца книжного магазина, который без очков не видит дальше собственного носа, — Орлиным Глазом. Арнольд Храбовски, с его пятью футами и шестью дюймами роста и ста пятьюдесятью фунтами веса, — самый маленький в команде Дейла Гилберстона. Дебби Андерсон и Пэм Стивенc потяжелее и повыше (Дебби с ее шестью футами и одним дюймом может есть крутые яйца с макушки Арнольда Храбовски). Бешеный Мадьяр — очень мирное существо, он продолжает извиняться, выписывая квитанцию за штраф, хотя Дейл неоднократно говорил ему, что делать этого не следует. Известно, что допрос он начинал с фразы: «Извините меня, но мне хотелось бы знать…» Поэтому Дейл практически не использует его в дежурной части или в центре города, где все его знают и относятся без должного уважения. Он ездит по начальным школам округа, где проводит «Полицейские уроки», на которых рассказывает о месте полиции в жизни общества. Малыши, которые понятия не имеют о том, что перед ними Бешеный Мадьяр, его обожают. Когда он выступает в средней школе, рассказывая о последствиях, к которым приводит употребление наркотиков, выпивка и превышение скорости, ученики дремлют или обмениваются записками. Однако все как один признают, что его приземистый, с хищными обводами «понтиак», с надписью «ПРОСТО СКАЖИ НЕТ» на каждом борту, купленный на федеральные деньги в рамках программы борьбы с распространением наркотиков в школах, это круто. В общем и целом, патрульный Храбовски — что рыбный сандвич без майонеза, сухой и пресный. Но в семидесятые годы, позвольте отметить, он был запасным питчером в «Сент-Луисских кардиналах», а потом в «Канзасских королях», играл очень неплохо, и звали его тогда Эл Храбовски. Он не выходил, а выскакивал на поле, а перед первым броском (обычно в девятом иннинге, когда на всех базах стояли игроки и решалась игра) отворачивался от кэтчера, наклонял голову, сжимал кулаки, набирал полную грудь воздуху, настраиваясь на игру. Потом поворачивался и начинал бросать, да так, что многие мячи пролетали впритирку с подбородком бэттера. Тогда его и прозвали Бешеным Мадьяром, и даже слепой мог видеть, что он — лучший из запасных питчеров в обеих профессиональных лигах. Конечно же, прозвище прилипло к нему. Несколько лет назад он даже попытался отрастить грозные длинные усы, какие носил, когда играл в бейсбол. Но если усы Эла Храбовски нагоняли столько же страха, что и боевой окрас зулусов, то усы Арнольда лишь вызывали смешки (какую еще реакцию можно ожидать от грозных усов, прилепленных к лицу безобидного бухгалтера), и ему пришлось их сбрить. Живущий во Френч-Лэндинге Бешеный Мадьяр — хороший человек. Он старается, как может, и при обычных обстоятельствах этого старания вполне достаточно. Но обычные дни Френч-Лэндинга в прошлом, наступили страшные дни, аббала-опопанакские дни, и Бешеный Мадьяр — аккурат из тех полицейских, каких Джек боится больше всего. А в это утро, сам того не желая, Арнольд Храбовски изменил и без того плохую ситуацию к худшему. *** Рыбак позвонил по линии 911 утром, в десять минут девятого, в тот самый момент, когда Джек дописывал в блокноте последние слова, а Генри шел по подъездной дорожке, с наслаждением вдыхая запахи летнего утра, хоть Джек и основательно испортил ему настроение. В отличие от некоторых полицейских (к примеру, Бобби Дюлака) Бешеный Мадьяр в точности следует инструкции, которая лежит рядом с телефонным аппаратом линии 911. *** АРНОЛЬД ХРАБОВСКИ. Алле, это полицейский участок Френч-Лэндинга. Говорит патрульный Храбовски. Вы позвонили по номеру 911. У вас произошло что-то чрезвычайное? (Нечленораздельные звуки… откашливание?) АХ. Алле? Патрульный Храбовски на линии 911. У вас… ЗВОНЯЩИЙ. Привет, подтиральщик. АХ. Кто это? У вас произошло что-то чрезвычайное? З. Чрезвычайное произошло у вас. Не у меня. У вас. АХ. Кто говорит, пожалуйста? З. Твой самый жуткий кошмар. АХ. Сэр, могу я попросить вас назвать ваши имя и фамилию? З. Аббала. Аббала-дун (статические помехи). АХ. Сэр, я не…