Билли не уверен, но, судя по голосу, это Фрэнк. Шаги на лестнице. Кто-то выходит в коридор и поворачивает налево — видимо, там кухня. Да, это в самом деле Фрэнк. Его легко узнать даже со спины: над сияющей проплешиной покачивается высокий «помпадур». Билли выходит из-за двери и идет следом, наступая на внешние края стоп и радуясь, что надел кеды. Фрэнк заходит в кухню и оглядывается по сторонам: — Мария? Ты где, зайка? Нам бы поскорей… Билли бьет его рукоятью глока по лысине — с размаху и изо всех сил. Брызжет кровь, и Фрэнк падает вперед, ударяясь лбом об угол стола для разделки мяса, стоящего посреди комнаты. У его мамаши голова оказалась непробиваемая, и Фрэнк вполне мог это унаследовать — вместе с «вдовьим мыском», — но что-то подсказывает Билли, что в ближайшее время он не очухается. А может, не очухается вовсе. В кино бандитов вечно лупят по голове со всей дури, а через пару минут те встают как ни в чем не бывало, но в жизни так не бывает. Фрэнк Макинтош может умереть от отека мозга или субдуральной гематомы — через пять минут или провалявшись в коме пять лет. А может, рано или поздно он придет в себя, но вряд ли до того, как у Билли закончится рабочий день. На всякий случай он его обыскивает. Оружия при нем нет. Билли тихо возвращается в коридор. Видимо, игра началась: толпа снова ревет. Один из молодчиков Ника вопит во всю глотку: «Ломай ему ноги! Да! Так ему и НАДО!» Билли спускается по лестнице — не медленно, но и не торопясь. В логове Ника сидят трое, и все, как приклеенные, пялятся в экран телевизора. Двое в небольших круглых креслах, третье кресло пустует (там, видимо, сидел Фрэнк). Ник развалился прямо перед телевизором на диване, широко расставив ноги. На нем слишком короткие, слишком узкие и слишком кричащие шорты. Из-под футболки «Нью-Йорк джайентс» торчит брюхо, на которое он поставил ведерко с попкорном. Другие тоже сжимают миски с попкорном (видимо, чтобы куда-то деть руки). Билли знает обоих: один был и в пентхаусе Ника, и в его рабочем кабинете в «Дабл Домино» — видимо, главбух или еще какой-нибудь счетовод. Билли не помнит, как его зовут — Майки или Микки… Может, Марки. Второй тип разъезжал на «транзите» вместе с Даной. Реджи. — Что ж, ты явно не торопилась, — говорит Ник. Остальные двое уже увидели Билли, но Ник пока не отрывается от экрана. — Поставь… Тут он наконец замечает ошарашенные лица своих дружков, оборачивается и видит Билли в двух шагах от ковра. Его потрясенный и испуганный взгляд — просто бальзам на душу. Этого мало, конечно. За то, как Билли провел последние пять месяцев своей жизни, кара должна быть куда страшнее. Но это уже прогресс. — Билли? — Ведерко сваливается с брюха Ника, и попкорн рассыпается по полу. — Здорово, Ник. Ты, наверное, не очень рад меня видеть, зато я рад. — Он наводит глок на счетовода (который и без того уже поднял руки). — Как тебя зовут? — М…Марк. Марк Абрамович. — Ложись на пол, Марк. И ты, Реджи. Оба легли на животы. Ноги и руки раскинули. Изображаем снежных ангелов. Ребята не спорят: осторожно ставят миски с попкорном и ложатся на пол. — У меня семья, — говорит Марк Абрамович. — Рад за тебя. Будешь хорошо себя вести — скоро их увидишь. Кто-нибудь из вас двоих вооружен? Ника можно не спрашивать, в его нелепом футбольном наряде попросту негде спрятать оружие, даже какую-нибудь компактную крошку для скрытого ношения. Два лежащих на полу типа мотают головами. Ник еще раз называет Билли по имени. На сей раз это не вопрос, а восторженное приветствие. Он пытается включить гостеприимного хозяина усадьбы, но получается не очень. — Где ты был, черт возьми? Я пытался с тобой связаться! Билли не стал бы отвечать на эту нелепую ложь, даже не будь у него дел поважнее. В комнате стоит четвертое кресло, а рядом — полупустая миска с попкорном. — Джонс предпочитает не пасовать, — говорит спортивный комментатор, — отдает мяч Баркли… — Выключи, — приказывает Билли. Ник — повелитель этого дома и повелитель дивана, стало быть, пульт у него. — Что? — Ты меня слышал. Выключи. Когда Ник щелкает пультом в направлении телевизора, Билли с удовольствием отмечает дрожь в его руке. Воцаряется тишина. Теперь их в логове четверо, но пустое кресло и миска с попкорном говорят о том, что должен быть пятый. — Где он? — спрашивает Билли. — Кто? Он указывает на пустое кресло. — Билли, я должен объяснить, почему не смог с тобой связаться. У меня возникла заминка. Я… — Заткнись. — Боже, как приятно это говорить — и как приятно больше не строить из себя дебила. — Марк! Бухгалтер дергает головой, будто его прошибло током. — Где он? Марк отвечает быстро — мудрое решение: — В туалете. — Молчи, придурок, — шипит Реджи, и Билли простреливает ему лодыжку. Это неожиданность даже для него самого, но стреляет он по-прежнему метко и не жалеет о содеянном, как не жалел Фрэнка, когда врезал ему пистолетом по башке. Реджи тоже был одним из участников сговора по уничтожению тупого старины Билли Саммерса: запихнуть его в фургон, вывезти за город, пустить ему пулю в лоб — и дело с концом. Кроме того, эта троица должна узнать, кто тут главный. Реджи с криками перекатывается на спину, пытаясь схватиться за лодыжку. — Сука! Ты мне ногу прострелил! — Заткни пасть, или я сам ее заткну. Не веришь? Рискни здоровьем. — Он наставляет пушку на Абрамовича, который испуганно таращит на него глаза. — Где туалет? Покажи пальцем. Абрамович тычет пальцем куда-то за диван. Там вдоль стены выстроились три автомата для игры в пинбол. Огоньки горят, но по случаю игры все звуки и мелодии отключены. Сразу за автоматами виднеется закрытая деревянная дверь. — Ник. Вели ему выходить. — Выходи, Дана! Ага, вот кого не хватает в логове. Второго коммунальщика. Маленького рыжего хмыря с дурацким пучком на голове, который меня мурыжил в «Башне Джерарда». Может, Кена Хоффа замочил не Эдисон, думает Билли, но велика вероятность, что это был именно он. Конечно, он, ведь каждый персонаж должен сыграть в истории минимум дважды: правило Диккенса. И Золя. Дана не выходит. — Ну же, Дана, выходи! Все нормально! Нет ответа. — Он вооружен? — спрашивает Билли. — Шутишь? По-твоему, когда я приглашаю приятелей на футбол, они ко мне с пушками приходят? — Это мы скоро узнаем. Ник, как думаешь, твои приятели на полу понимают, что я умею стрелять? Что я зарабатываю этим на хлеб? — Он умеет стрелять, — на всякий случай предупреждает их Ник. Его смуглое лицо заметно пожелтело. — Он морпех. Снайпер. — Я пойду к туалету и уговорю Дану выйти. Ты, Реджи, вряд ли сможешь дать деру, а вот вы, мистер Абрамович, вполне на это способны. Попробуйте — и получите пулю в затылок. К тебе это тоже относится, Ник. — Я не побегу, Билли. Мы сейчас все уладим, я объясню тебе, что случи… Билли снова велит ему заткнуться и обходит диван. Ник теперь сидит к нему спиной — при необходимости можно в любой момент его уложить. Реджи и счетовода не видно за диваном, но у Реджи раздроблена лодыжка, а семьянин Абрамович миролюбив и напуган. Дана Эдисон, вот кого стоит опасаться. Билли встает рядом с ближайшим к закрытой двери автоматом. — Выходи, Дана. Если выйдешь — возможно, останешься жив. Если нет, я предупреждал. Билли не ждет ответа, и ответа нет. — Ладно, я вхожу. Ну-ну, думает он, войду я к тебе, держи карман шире. Билли наклоняется и протягивает руку к дверной ручке. Как только он пытается ее повернуть, за дверью раздается четыре выстрела — они следуют один за другим так быстро, что трудно сосчитать. Дверь хлипкая, и пулевых отверстий в ней нет, она просто разлетается в щепки. Билли чувствует за своей спиной какое-то движение, но не оборачивается. Даже если Ник или Абрамович решили свалить, вряд ли они полезут к Билли, по которому сейчас ведет огонь Дана Эдисон: с той же долей вероятности они полезли бы в «Веселый дом» спасать Джонни Кэппса. Эдисон думает, что Билли притормозит, если еще жив. Поэтому медлить нельзя: Билли встает перед расколотой дверью и выпускает в нее полдюжины патронов. Эдисон визжит, падает, а в следующий миг — только реальность может быть столь абсурдна — раздается звук смыва воды в унитазе. Краем глаза Билли подмечает, как Абрамович скачет вверх по лестнице точно газель. Билли понятия не имеет, чем занят Ник, но сейчас не до этого. Вышибив ногой остатки двери, он входит в туалет. Дана Эдисон лежит на полу, из головы и горла хлещет кровь, а в душе валяются глок и очки без оправы. Видно, смыв он задел, когда падал. Дана обращает на Билли мутный взгляд: — Вра… ча… Бок унитаза залит его кровью. Нет, врач Дане уже не поможет, думает Билли. Дана, как говорится, сыграл в ящик. Билли нагибается к нему с пистолетом в руке. — Помнишь, что ты мне сказал напоследок, когда уходил из моего кабинета в «Башне Джерарда»? Эдисон только хрипит, булькает и брызжет кровью. — А я помню. — Билли приставляет ствол глока к его виску. — Ты сказал: «Не промахнись». И нажимает спусковой крючок. 5 Когда он выходит, ему открывается такая картина: Реджи стоит на коленях у дивана, из-за спинки виднеется его макушка. Завидев Билли, он вскидывает крошечный серебристый пистолетик (похоже, Ник все-таки был вооружен — спрятал ствол под подушки дивана). Прежде чем он успевает выстрелить, Билли прошивает спинку дивана двумя пулями, и Реджи исчезает из виду. Билли быстро, в три шага, подскакивает к дивану и заглядывает за него. Реджи лежит на полу, раскинув руки. Пистолет валяется рядом, глаза распахнуты и начинают стекленеть. Зря ты не ограничился перебитой лодыжкой, думает Билли. Врачи еще могли ее починить. В глубине логова что-то с грохотом падает. Звенит разбитое стекло, и кто-то громко чертыхается: «M’qifsh Karin!» Билли, пригнувшись, бежит туда. Света нет, но в полутьме Билли видит Ника, который стоит к нему спиной и жмет кнопки на освещенной панельке рядом со стальной дверью. В этой примыкающей к логову небольшой комнате имеются бильярдный стол, несколько винтажных игровых автоматов и этажерка на колесах, которая лежит на боку среди битого стекла. От витающего в воздухе запаха виски слезятся глаза. Ник лихорадочно тычет пальцем в кнопки, все еще ругаясь по-албански или на каком-то другом языке, который он впитал с молоком матери и благополучно забыл. Замирает он лишь тогда, когда Билли велит ему прекратить и повернуться. Ник выполняет приказ. У него лицо человека на пороге смерти — и правильно, потому что так оно и есть. При этом он улыбается. Едва заметно, но да, это определенно улыбка. — Зря я сюда побежал. Надо было по лестнице, за Марки… — Он пожимает плечами.