— Как делишки? Как там Даффи и Уоллер? — У нас все отлично. Живем припеваючи. Как вы? — Вообще-то Билли все понял по голосу Дона. А ведь на дворе практически утро. — Лучше некуда! — Язык у него заплетается, и вместо лучше он говорит «лушше». — У Бевви тоже. Скажи «привет», Бевви! Издалека доносится вопль: — Привет, зайка! — И пронзительный смех. Значит, она тоже выпила. Непохоже, чтобы они оплакивали усопшую. — Бевви передает привет, — говорит Дон. — Да, я слышал. — Даллон… дружище… — чуть тише произносит Дон. — Мы теперь богачи. — Серьезно? — Ага. Адвокат сегодня утром зачитал завещание. Мама Бевви оставила нам все: акции, накопления. Почти двесси тыщ долларов! На заднем плане Бевви издает победный клич, и Билли невольно улыбается. Быть может, завтра, протрезвев, она опять зальется слезами, но сейчас у этих людей, снимавших квартиру в далеко не самом престижном районе города, праздник — и Билли их понимает. — Отличная новость, Дон. Очень рад за вас. — Сколько ты пробудешь дома? Я чего звоню… — Надеюсь, долго. У меня тут новый контракт нарисовался… Дон даже не дает ему договорить. — Отлично, отлично. Слушай, ты, пожалуйста, поливай дальше Даффи и Уоллера, а то мы… знаешь что? — Что? — Угадай! — Понятия не имею. — А придется, мой компьютерный гений, придется. — Вы едете в «Диснейленд»? Дон хохочет так громко, что Билли приходится отодвинуть трубку от уха, но он по-прежнему улыбается. В жизни добрых, порядочных людей произошло что-то хорошее. Каково бы ни было его собственное положение, он за них рад. Интересно, писал ли Золя о чем-то подобном. Наверное, нет, а вот Диккенс мог… — Почти угадал, Даллон! Мы едем в круиз! На заднем плане опять улюлюкает Беверли. — Ты хотя бы месяц пробудешь дома? Или шесть недель. Просто мы… Тут Беверли выхватывает у него телефон, и Билли опять приходится отодвинуть трубку от уха, чтобы поберечь свою многострадальную барабанную перепонку. — Если нет, пусть подыхают! Я потом новые куплю! Целую оранжерею! Билли успевает принести ей соболезнования и поздравить, а потом трубка снова переходит к Дону. — Мы, как вернемся, съедем оттуда на хрен. Никаких больше живописных пустырей под окном. Нет, ты не подумай, у тебя квартира нормальная, Далл. Беверли поначалу ее хотела… Бев кричит: — Больше не хочу! — Я без проблем полью Дафну и Уолтера, не волнуйтесь, — заверяет их Билли. — Мы вам заплатим, мистер Компьютерный Гений и Цветочная Нянька! Можем себе это позволить! — Не нужно. Я рад помочь, вы хорошие соседи. — Ты тоже, Даллон, ты тоже. Знаешь, что мы пьем? — Шампанское? Билли опять отодвигает трубку от уха. — Не в бровь, черт подери, а в глаз! — Не переусердствуйте, — говорит Билли. — И передайте Беверли мои наилучшие пожелания, хорошо? Соболезную ее утрате, но радуюсь вместе с вами. — Все передам, не вопрос! Спасибо огромное, дружище! — Он умолкает, а потом серьезным, почти трезвым голосом добавляет потрясенно: — Двести тысяч долларов! Просто невероятно, да? — Да, — соглашается Билли. Он кладет трубку и откидывается на спинку своего офисного стула. Сам-то он получит куда больше двухсот тысяч, но настоящие богачи — это Дон и Беверли Дженсен. Да, сэр, вот кто настоящие богачи. Сентиментально, но правда. 7 Наутро, когда он въезжает в паркинг рядом с «Башней Джерарда», на телефон Дэвида Локриджа приходит сообщение. Он читает его не сразу, сперва паркуется на четвертом уровне. Дж. Руссо: Чек в пути. Билли в этом очень сомневается, на западном побережье только половина седьмого утра, но чек, вполне вероятно, скоро будет в пути. Аллен едет. Возможно, он полетит обычным пассажирским самолетом, но в наручниках и в сопровождении городского опера или сотрудника полиции штата. Что ж, превосходно. Шоу начинается. Давно пора. Билли открывает заднюю дверь машины и достает с сиденья бумажный пакет для продуктов. Только внутри не продукты, а штаны-парашюты и атласная куртка с логотипом «Rolling Stones». Штаны, правда, не золотистые, как у Колина Уайта. Немного поломавшись, Билли решил, что это все-таки слишком вызывающе, и заказал на «Амазоне» черные в золотую крапинку. Колин был бы от них в восторге, это точно. На всякий случай Билли заготовил историю для Ирва Дина — вдруг тот спросит, зачем он притащил на работу еду. Впрочем, Ирв как раз беседует с симпатичными девицами из КАЛа и просто рассеянно машет Билли рукой, когда тот прикладывает карточку и проходит к лифтам. У себя в кабинете он открывает пакет и, порывшись в тряпках, достает купленную в «Стейплз» табличку (там таких целый стеллаж): «ИЗВИНИТЕ, ЗАКРЫТО». Надпись окружена грустными мультяшными мордочками. Внизу оставлено немного места для пояснений. Билли берет маркер «Шарпи» и подписывает: «НЕТ ВОДЫ, ВОСПОЛЬЗУЙТЕСЬ ТУАЛЕТАМИ НА 4 ИЛИ 6 ЭТАЖЕ». Помахав табличкой в воздухе, чтобы надпись не смазалась, он кладет ее обратно в пакет. Туда же отправляется парик с длинными черными волосами, после чего Билли прячет пакет в шкаф. Сев за стол, он переносит историю Бенджи на флешку. Когда это сделано, запускает на «макбуке» программу уничтожения всех данных на жестком диске. Компьютер останется здесь. На нем, как и на всем вокруг, множество его отпечатков. Сколько бы он ни тер, все равно один-два где-нибудь спрячутся, но это не страшно. Как только он произведет выстрел и увидит труп Джоэла Аллена на лестнице здания суда, Билли Саммерс перестанет существовать. Что до его личного ноута… он мог бы стереть и его, оставить здесь, а потом пользоваться новенькими дешевыми «оллтеками» на Пирсон-стрит, но что-то не хочется. Старый друг поедет с ним. 8 Час спустя в дверь опять кто-то стучит. Билли открывает, рассчитывая увидеть на пороге Кена Хоффа — может, он в последний момент сдрейфил? — и вновь ошибается. На сей раз это Дана Эдисон, один из завезенных Ником вегасских ребят. Сегодня он не в комбезе коммунальных служб. Сегодня он мистер Непримечательность в темных брюках и сером повседневном пиджаке. Он невысокого роста, в очках, и с первого взгляда может показаться, что он работает в той же бухгалтерской конторе, что и Филлис Стэнхоуп. Однако если вы присмотритесь внимательнее — особенно если вы бывший морпех, — то заметите нечто странное. — Ну здравствуй, приятель, — тихо и вежливо произносит Эдисон. — Ник хотел, чтобы я с тобой поболтал. Можно войти? Билли отходит в сторону. Дана Эдисон бесшумно скользит по передней в своих аккуратных коричневых мокасинах и входит в небольшой конференц-зал, служащий Билли кабинетом — и, конечно, укрытием. Эдисон двигается плавно и грациозно. Мельком косится на стол, где стоит личный ноутбук Билли с незаконченной игрой в криббидж, затем смотрит в окно: мысленно чертит линию, которую Билли чертил уже десятки раз за это лето. Вот только лето кончилось, и в воздухе ощущается намек на легкий морозец. Хорошо, что Эдисон дал ему немного времени — Билли привык быть умницей-писателем Дэвидом Локриджем и без подготовки мог оплошать. Однако, когда Эдисон поворачивается к нему, Билли уже надел маску «тупого я»: слегка вытаращенные глаза, чуть приоткрытый рот. Нет, он не похож на деревенского идиота — скорее на парня, который никогда не слышал о Золя или думает, что это один из заклятых врагов Супермена. — Ты Дана? Я тебя видел у Ника. Гость кивает. — Еще ты видел, как мы с Реджи возимся неподалеку от фургона коммунальных служб, так? — Ага. — Ник хочет знать, готов ли ты к завтрашнему дню. — Конечно. — Где ствол? — Ну… Дана ухмыляется, показывая мелкие и ровные зубки, такие же аккуратные, как он сам. — Не важно. Главное, что где-то рядом, верно? — А то! — Стеклорез раздобыл? Глупый вопрос, ну да ладно. Билли ведь глупый человек. — Конечно.