Клото: [Вы провели свою жизнь как часть Цели, Ральф, но теперь ситуация изменилась.] Лоис: [Когда она изменилась? Это произошло, когда мы начали видеть ауры, верно?] Они посмотрели друг на друга, потом на Лоис, потом — тревожно — на Ральфа. Они ничего не сказали, и Ральфу в голову пришла интересная мысль: точно так же, как мальчишка Джордж Вашингтон в истории с вишневым деревом[63], Клото и Лахесис не могли лгать, и… В такие моменты, как сейчас, они, вероятно, жалели об этом. Поэтому они прибегли к единственно возможной тактике: держать рот на замке, надеясь, что разговор перейдет в более безопасное русло. Ральф решил, что не хочет — во всяком случае, пока не хочет, — чтобы Лоис случайно узнала, куда пропали ее сережки… Правда, можно предположить, что она уже знает, — такой вариант отнюдь не казался ему невозможным. Ему вспомнилась давняя фраза зазывалы из кегельбана: «Заходите, джентльмены, заходите… Но если вы хотите сыграть, вы должны платить». [О нет, Лоис… Изменение произошло совсем не тогда, когда я начал видеть ауры. Я полагаю, множество людей то и дело заглядывают в Долгосрочный мир аур, и ничего плохого с ними не случается. Я думаю, что меня не вышибали из моего уютного безопасного местечка в Цели, пока мы не начали беседовать с этими двумя симпатягами. Что скажете, симпатяги? Вы ведь только что не оставили за собой след из хлебных крошек, хотя прекрасно знали, что произойдет вслед за этим. Разве не так?] Они уставились на свои ноги, а потом медленно и неохотно перевели взгляд обратно на Ральфа. Ответил ему Лахесис: [Да, Ральф. Мы привлекли вас к себе, хотя и знали, что это изменит вашу ка. Хорошего мало, но ситуация требовала того.] Теперь Лоис спросит о себе, подумал Ральф. Теперь она должна спросить. Но она не спросила. Она лишь молча смотрела на двух маленьких лысых врачей; непроницаемое выражение лица делало ее совершенно непохожей на «нашу Лоис». Ральф снова прикинул, сколько она знает и о чем догадывается; опять восхитился тому, что по ее лицу невозможно прочесть ничего, а потом… Все гадания захлебнулись в новой волне злости. [Вы, ребята… Ох, ребята…] Он не закончил, хотя и мог, если бы Лоис не стояла рядом с ним, сказать им: «Вы, ребята, сделали кое-что похлеще, чем просто поколдовали с нашим сном, верно? Не знаю насчет Лоис, но у меня была миленькая, уютненькая ниша в Цели… А вы, стало быть, намеренно сделали меня исключением из тех самых правил, которые соблюдаете всю вашу жизнь. В каком-то смысле я стал таким же пустым, как тот парень, которого мы должны отыскать. Как Клото это назвал? «Все ставки отменяются». До чего же, мать вашу, верно». Лоис: [Вы говорили о том, чтобы использовать наши силы. Какие силы?] Лахесис повернулся к ней, явно обрадованный сменой темы. Он соединил ладони, а потом развел их неожиданным восточным жестом. Между ладонями возникло два четких образа: рука Ральфа, выплескивающая стержень холодного голубого огня в момент движения, напоминающего удар в карате, и указательный палец Лоис, стреляющий маленькими серо-голубыми капсулками света, похожими на ядерные таблетки от кашля. Ральф: [Да, верно, у нас есть что-то, но это ненадежно. Это вроде…] Он сосредоточился и сам создал картинку-образ: ладони, снимающие крышку с задней стенки радио и вытаскивающие пару батареек «АА», покрытых серо-голубым налетом. Клото и Лахесис сосредоточенно нахмурились, не понимая. Лоис: [Он хочет сказать, что мы не можем всегда делать это, а даже когда можем, то недолго. Понимаете, наши батарейки разряжаются.] Понимание, смешанное с изумленной недоверчивостью, засветилось на их лицах. Ральф: [Что здесь, черт возьми, непонятного?] Клото: [Ничего… И все. Вы не представляете себе, какими странными вы с Лоис нам кажетесь: невероятно мудрыми и восприимчивыми — в один момент, и невероятно наивными — в следующий. Ваши, как вы их называете, батарейки не разрядятся никогда, потому что вы стоите рядом с бездонным резервуаром энергии. Мы полагали, что поскольку вы оба уже пили из него, то наверняка знаете об этом.] Ральф: [Ради всего святого, о чем это вы?] Лахесис снова сделал тот экзотический восточный жест. На этот раз Ральф увидел миссис Перрайн, прямо вышагивающую внутри ауры цвета униформы кадетов в Вест-Пойнте. Он увидел сверкающий клин серого света, тонкий и прямой, как игла дикобраза, вырывающийся из этой ауры. На эту картинку наложилось изображение тощей женщины, окутанной туманной коричневой аурой. Она выглядывала из окошка машины. Голос — голос Лоис — произнес: «О-о, Мина, разве не чудесный маленький домик?» Мгновением позже раздался тихий свист всасываемого воздуха и узкий луч одного цвета с аурой женщины вырвался из ее затылка. За этим последовал третий образ, мгновенный, но яркий: Ральф просовывает руку в окошко справочного бюро на первом этаже и хватает за запястье женщину с оранжевой аурой… Только в то же мгновение аура вокруг ее левой руки перестала быть оранжевой. Она моментально окрасилась в бледно-бирюзовый цвет, который можно было бы назвать Голубизной Ральфа Робертса. Картинка растаяла. Лахесис и Клото пристально смотрели на Ральфа и Лоис, а те в шоке глядели на них. Лоис: [О нет! Мы не можем этого делать! Это все равно что…] Картинка: двое мужчин в полосатой тюремной одежде и черных полумасках выходят крадучись из хранилища банка с пухлыми мешками денег. Ральф: [Нет, даже хуже. Это все равно что…] Картинка: летучая мышь влетает в открытое окно, описывает два стремительных круга в серебряном потоке лунного света и превращается в Ральфа — Дракулу в кепи и старомодной визитке. Он подходит к спящей женщине — не молодой цветущей девственнице, а старой миссис Перрайн в строгой фланелевой ночной сорочке — и склоняется над ней, чтобы высосать ее ауру. Когда Ральф снова взглянул на Клото и Лахесиса, они оба неистово мотали головами. Лахесис: [Нет! Нет, нет, нет! Вы ужасно ошибаетесь! Разве вы не задумывались, почему вы — Краткосрочные и измеряете витки своей жизни десятилетиями, а не веками? Ваши жизни так коротки, потому что вы полыхаете, как фейерверки! Когда вы берете энергию от ваших собратьев, Краткосрочных, это похоже на…] Картинка: ребенок на берегу моря, чудная маленькая девочка с золотыми локонами, спадающими ей на плечики, бежит по пляжу к волнорезу. В одной руке у нее красное пластиковое ведерко. Она становится на коленки и наполняет его водой из необъятного серо-голубого простора Атлантического океана. Клото: [Вы — этот ребенок, Ральф и Лоис, а ваши собратья, Краткосрочные, — такое же море. Теперь вы понимаете?] Ральф: [Неужели у человеческой расы действительно так много этой энергии в аурах?] Лахесис: [Вы все еще не понимаете. Вот ее сколько…] Тут вмешалась Лоис. Ее голос дрожал, хотя Ральф не мог точно определить, от чего — от страха или от восторга. [Вот ее сколько в каждом из нас, Ральф. Вот ее сколько в каждом человеческом существе на земле!] Ральф тихонько присвистнул и перевел взгляд с Лахесиса на Клото. Те кивали, подтверждая это. [Вы хотите сказать, что мы можем брать эту энергию от любого, кто подвернется? Что это безопасно для тех, у кого мы ее берем?] Клото: [Да. Вы точно так же не можете причинить им вред, как не смогли бы вычерпать Атлантический океан детским ведерком.] Ральф от души понадеялся, что это так, поскольку догадывался, что и он, и Лоис неосознанно черпали энергию как сумасшедшие, — это было единственное объяснение, которое он мог придумать, всем комплиментам в его адрес. Ему говорили, что он потрясающе выглядит. Говорили, что он, должно быть, одолел свою бессонницу — несомненно, одолел, потому что выглядит здоровым и отдохнувшим. Говорили, что он выглядит моложе. Черт, подумал он, я и стал моложе. Снова взошла луна, и Ральф с изумлением понял, что скоро взойдет утреннее солнце пятницы. Самое время возвратиться к главной теме дискуссии. [Давайте-ка перейдем к делу, ребята. Зачем вы заварили всю эту кашу? Что мы должны остановить?] И тогда, прежде чем кто-то из них успел ответить, его ударила вспышка озарения, слишком яркого и сильного, чтобы его можно было подвергнуть сомнению или отрицать. [Дело в Сюзан Дэй, верно? Он хочет убить Сюзан Дэй. Прикончить ее.] Клото: [Да, но…] Лахесис: […не это важно…] Ральф: [Давайте, ребята, разве не пора выкладывать остальные карты?] Лахесис: [Да, Ральф. Время настало.] С того момента, как они образовали круг и поднялись сквозь сообщающиеся этажи больницы на крышу, они почти не прикасались друг к другу, но теперь Лахесис положил свою легкую, словно перо из света, руку на плечи Ральфа, а Клото взял Лоис под руку, как престарелый кавалер, пригласивший даму на танец. Аромат яблок, вкус меда, фактура шерсти… Но на сей раз удовольствие Ральфа от этой смеси ощущений не скрыло глубокого беспокойства, которое он ощутил, когда Лахесис повернул его налево и пошел с ним к краю плоской крыши больницы. Как и многие более крупные города, Дерри, казалось, был сооружен в самом неподходящем с географической точки зрения месте, какое только могли отыскать его первые строители. Центр города расположился на крутых склонах долины; река Кендаскиг лениво пересекала заросшую чащу Барренса на самом нижнем уровне этой долины. При взгляде с крыши больницы Дерри был похож на городок, чье сердце пронзил узкий зеленый кинжал… Только в темноте этот кинжал казался черным. С одной стороны долины находился Олд-Кейп — жилой район с облупившимися домами послевоенной постройки и сверкающим глянцем новым молом. Другая сторона представляла собой то, что люди, как правило, называли «центром». Центр Дерри размещался вокруг холма Ап-Майл. Уитчэм-стрит вела прямо на верхушку холма, круто поднимаясь вверх, прежде чем разветвиться сетью улиц (одна из них — Харрис-авеню), образовавших западную часть города. Мейн-стрит отходила от Уитчэм на полпути к вершине холма и устремлялась на юго-запад, вдоль более пустой стороны долины. Эта часть города была известна под двумя названиями: Мейн-стрит-хилл и Бассей-парк. И в верхней части Мейн-стрит… Лоис, почти стонет: [Боже мой, что это?] Ральф попытался сказать что-нибудь успокаивающее, но издал лишь слабый хрип. Наверху Мейн-стрит-хилл над землей плавал огромный силуэт черного зонта, застилая звезды, которые уже бледнели на предутреннем небе. Ральф сначала пытался убедить себя, что это всего лишь дым, что там загорелся какой-то склад… Или заброшенное железнодорожное депо в самом конце Нейболт-стрит. Но склады располагались южнее, старое депо — западнее, и если бы эта жуткого вида поганка действительно была дымом, усилившийся ветер отрывал бы от нее клочья и разносил их по небу. Этого не происходило. Вместо того чтобы рассеиваться, молчаливое пятно в небе просто висело там, темнее, чем тьма. И никто его не видит, подумал Ральф. Никто, кроме меня… и Лоис… и маленьких лысых врачей. Этих чертовых маленьких лысых врачей. Ральф прищурился, чтобы различить объект внутри этого гигантского «мешка смерти», но на самом деле в этом не было нужды; он прожил в Дерри большую часть своей жизни и мог пропутешествовать по всем его улицам с закрытыми глазами (разумеется, только за рулем). Тем не менее он сумел разглядеть здание внутри «мешка смерти», особенно сейчас, когда на горизонте уже замаячил рассвет. Плоская круглая крыша, взгромоздившаяся на резной фасад из кирпича и стекла, была хорошо видна издалека. В этом здании, выстроенном в стиле пятидесятых годов по вычурному проекту знаменитого архитектора (бывшего жителя Дерри) Бенджамина Хэнскома, находился новый Общественный центр Дерри, заменивший разрушенный наводнением 1985-го. Клото развернул Ральфа к себе: [Вы видите, Ральф, что были правы, — он действительно хочет убить Сюзан Дэй, но… не только Сюзан Дэй.] Он помолчал, мрачно глянул на Лоис, а потом снова повернулся к Ральфу: [Это облако — то, что вы совершенно верно называете «мешком смерти», — означает, что в каком-то смысле он уже совершил то, что надоумил его сделать Атропос. Сегодня вечером там соберется больше двух тысяч людей… И Эд Дипно собирается убить их всех.] Лахесис шагнул вперед и встал рядом со своим коллегой. [И только вы, Ральф и Лоис, можете предотвратить это.] 3 Мысленным взором Ральф увидел открытку с изображением Сюзан Дэй, выставленную в пустой витрине между аптекой «Райт эйд» и кафе «От обеда до заката». Он вспомнил слова, написанные на пыльном оконном стекле: УБИТЬ ЭТУ СУКУ. И что-то в этом роде вполне может случиться в Дерри, вот в чем дело. Дерри совершенно не похож на другие места. Ральфу казалось, что атмосфера городка намного улучшилась после большого наводнения, случившегося восемь лет назад, но все равно он вовсе не стал похожим на другие места. Дерри обладает одним опасным свойством: когда его жители выходят из себя, они, бывает, становятся способны на исключительно гадкие поступки. Ральф вытер губы; собственная ладонь показалась ему чужой и какой-то шелковой, так что он даже растерялся на мгновение. Ему продолжали напоминать, что его статус бытия радикально изменился. Лоис, с ужасом: [Как же нам это сделать? Если мы не можем приближаться к Атропосу и к Эду, как же нам предотвратить это?] Ральф поймал себя на том, что уже вполне ясно видит ее лицо; светлело очень быстро, как в старом диснеевском фильме. [Мы позвоним в полицию и сообщим об угрозе взрыва бомбы, Лоис. Это должно сработать.] В глазах Клото при этом отразилось отчаяние; Лахесис просто хлопнул себя по лбу рукой и тревожно посмотрел на светлеющее небо. Когда он перевел взгляд на Ральфа, на его маленьком личике явно виделась тщательно скрываемая паника. [Это не сработает, Ральф. Теперь послушайте меня, вы оба, и послушайте внимательно: что бы вы ни делали в последующие приблизительно четырнадцать часов, вы не должны недооценивать мощь тех сил, которые развязал Атропос, когда сначала отыскал Эда, а потом перерезал его жизненный шнур.] Ральф: [Почему это не сработает?] Лахесис, одновременно испуганно и раздраженно: [Мы не можем продолжать отвечать на ваши вопросы, Ральф, — с этого момента и дальше вам придется принимать все на веру. Вы уже знаете, как быстро течет время на этом уровне; если вы надолго задержитесь здесь, у вас не будет никаких шансов остановить то, что произойдет сегодня вечером в Общественном центре. Вы и Лоис должны снова спуститься вниз. Должны!]