– Погоди, еще рано, – ответил Эдди. – Ты еще не ответил на мой предыдущий вопрос. – Он дал Блейну несколько секунд для ответа, но тот молчал, так что Эдди продолжил: – Мы говорили о самоубийстве, а я, можно сказать, в этом деле профессионал. Но почему тебе взбрендило нас с собой прихватить? Я имею в виду, какой смысл? Тебе это зачем? – Потому что ему так хочется, – подсказал Маленький Блейн своим тихим испуганным шепотом. – ПОТОМУ ЧТО МНЕ ТАК ЗАХОТЕЛОСЬ, – ответил Блейн. – ЭТО ЕДИНСТВЕННАЯ ПРИЧИНА, И ДРУГОЙ, СОБСТВЕННО, МНЕ И НЕ НУЖНО. А ТЕПЕРЬ ПЕРЕЙДЕМ К ДЕЛУ. Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ВЫ МНЕ ЗАГАДАЛИ ЗАГАДКУ. ПРИЧЕМ НЕМЕДЛЕННО. В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ Я НЕ СТАНУ ЖДАТЬ ДО ТОПЕКИ, А ПОКОНЧУ СО ВСЕМИ НАМИ ПРЯМО ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС. Эдди, Сюзанна и Джейк посмотрели на Роланда, который по – прежнему сидел в своем кресле с самым что ни на есть безмятежным видом, сложив руки на коленях и глядя на карту маршрута в передней части салона. – А пошел ты… – проговорил Роланд, не повышая голоса. Таким же тоном он мог бы сказать, что неплохо было бы послушать немного вай-гога. Из динамиков наверху сорвался потрясенный испуганный вздох. Это был Маленький Блейн. – ЧТО ТЫ СКАЗАЛ? – проревел Блейн, не веря своим ушам. В предельной ярости голос его опять стал похож на голосок его маленького двойника, о существовании которого он даже и не подозревал. – Я сказал, пошел ты… – спокойно повторил Роланд, – но если тебе непонятно, что я имею в виду, я могу выразиться по-другому. Нет. Мой ответ – нет. 10 Блейн – оба Блейна, Большой и Маленький – замолчал надолго, а когда Большой Блейн все же решил ответить, он ответил не с помощью слов. Вместо этого стены, пол и потолок салона снова стали бледнеть, обретая прозрачность. Уже через десять секунд салон для баронов исчез. Теперь поезд мчался сквозь горный кряж, который они видели на горизонте; голые серые скалы неслись на них с самоубийственной скоростью, но вскоре они расступились, и за ними открылась долины, бесплодные пустоши, по которым, как сухопутные черепахи, ползали какие-то гигантские жуки. Роланд увидел, как из пещеры выползло, извиваясь, нечто похожее на громадную змею. Ухватив одного из жуков, оно утащило его в свое логово. Роланд в жизни не видел таких существ. И такого пейзажа. Его всего аж передернуло. По спине побежал холодок. Местность казалась предельно враждебной, но дело было даже не в этом. Она казалась чужой – и была чужой, вот в чем дело. Как будто Блейн перенес их в какой-то совсем другой мир. – МОЖЕТ БЫТЬ, СТОИТ ПОПРОБОВАТЬ СОЙТИ С РЕЛЬСА ЗДЕСЬ, – задумчиво произнес Блейн, но под кажущимся его спокойствием Роланд уловил нотки неистовой ярости. – Может быть, – отозвался стрелок безразличным тоном. Но на самом-то деле ему было вовсе не безразлично, и он понимал, что компьютер способен, проанализировав голос, проникнуть в истинные его чувства – Блейн сообщил им, что располагает всем необходимым для этого оборудованием, и хотя Роланд не исключал и такую возможность, что компьютер способен солгать, в данном случае у него не было никаких причин для сомнений. Если Блейн уловил хотя бы малейшую напряженность в голосе стрелка, игра, вероятно, уже закончилась. Блейн чертовски умная машина… но все-таки он машина. Может быть, он не способен понять, что человеческие существа иной раз решаются на поступки, против которых восстают их чувства и разум. Если, проанализировав голос стрелка, Блейн учует какие-то признаки страха, он, скорее всего, решит, что Роланд блефует. А такая ошибка может стоить им всем жизни. – ТЫ НАХАЛЬНЫЙ И ГРУБЫЙ, – сообщил неожиданно Блейн. – С ТВОЕЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ЭТО, МОЖЕТ БЫТЬ, И ИНТЕРЕСНО, НО У МЕНЯ ЕСТЬ НА ЭТОТ СЧЕТ СВОЕ МНЕНИЕ. Эдди не на шутку перепугался. Беззвучно, одними губами, он прошептал: «Что ты ДЕЛАЕШЬ?», но Роланд не обратил на него внимания; противостояние его с Блейном, похоже, достигло уже высшей точки, к тому же он понимал прекрасно, что делает. – О-о, я могу быть еще грубее. Роланд из Гилеада снял руки с колен и медленно поднялся с кресла, выпрямившись в полный рост. Он, казалось, стоял в пустоте, широко расставив ноги, уперев правую руку в бедро и держа левую на сандаловой рукояти револьвера. Он стоял так, как ему приходилось стоять много раз – на запыленных улицах сотни забытых селений, в каменистых каньонах, где убивают за нечего делать, в неподдающихся исчислению темных салунах, где всегда пахнет горьким ядреным пивом и застарелым, слегка подгоревшим жиром. Для него это была просто еще одна стычка с очередным противником на еще одной темной пустынной улице – и не более того. Но и этого было достаточно. Это кхеф, ка и ка-тет. Эти стычки, которые были всегда и будут, являлись сосредоточием всей его жизни – той осью, вокруг которой вращается его ка. То, что на этот раз, в этой схватке, вместо пуль будут слова, не имело значения; все равно битва ему предстоит не на жизнь, а на смерть. Витавший в воздухе запах смерти ощущался столь же отчетливо и определенно, как запах мертвого газа, взорвавшегося на болоте. А потом, как всегда, накатила волна боевого запала… алой ярости, поглощающей все… и Роланд весь преобразился. Он как будто шагнул за пределы возможного и перестал быть таким, каким они знали его. – Я могу обозвать тебя бесчувственным, пустоголовым, тупым и заносчивым механизмом. Я могу обозвать тебя глупым, безмозглым созданием, чей рассудок – не более чем завывания зимнего ветра в дупле мертвого дерева. – ПРЕКРАТИ. Роланд продолжал говорить тем же спокойным и невозмутимым тоном, не обращая внимания на реплику Блейна: – Но к сожалению, я не могу тебе выдать по полной программе и нагрубить как положено, поскольку ты всего лишь машина… как говорит Эдди, «железка». – Я НЕ ПРОСТО КАКАЯ-ТО ТАМ… – Я, например, не могу обозвать тебя хуесосом, потому как у тебя нет ни рта, ни того, что сосут. Я не могу, например, сказать, что ты гаже самого гадкого попрошайки из тех, что когда-либо ползали, пресмыкаясь на брюхе, в сточных канавах самых грязных и мерзких улиц на свете, потому что даже такое отребье все-таки лучше тебя; у тебя нет колен, чтобы ползать на них, но даже если бы они у тебя и были, ты все равно бы не встал на колени, потому что тебе не знакомо само понятие о таком человеческом недостатке как жалость. Я не могу даже сказать, что ты имел свою мать, потому что у тебя ее не было. Роланд умолк на мгновение, чтобы перевести дух. Эдди, Сюзанна и Джейк затаили дыхание. От гробового молчания Блейна в воздухе вдруг стало душно. – Но зато я могу сказать, что ты бездушное существо, вероломное и не заслуживающее доверия. У тебя был единственный друг, и ты хладнокровно позволил ей покончить с собой. Ты – трус, который находит себе удовольствия, мучая одураченных и запутавшихся и убивая невинных, растерянный нытик, большой механический гоблин, который… – ПРЕКРАТИ, Я ПРИКАЗЫВАЮ, ИНАЧЕ Я ВСЕХ ВАС УБЬЮ. СЕЙЧАС ЖЕ. Глаза стрелка вспыхнули синим огнем, таким диким, таким неистовым, что Эдди невольно отпрянул. Сюзанна и Джейк аж задохнулись от изумления. – Убивай, если хочешь, только не смей мне приказывать! – прорычал Роланд. – Ты забыл лица тех, кто создал тебя! А теперь либо убей нас, как ты грозишься, либо заткнись и слушай меня, Роланда из Гиледа, сына Стивена, стрелка и повелителя древних земель! Я прошел столько миль и прожил столько лет вовсе не для того, чтобы выслушивать твой детский лепет! Ты меня понял? Теперь ты будешь слушать МЕНЯ! Напряженная тишина как будто зависла в воздухе. Все затаили дыхание. Роланд угрюмо смотрел прямо перед собой, высоко подняв голову и держа руку на рукояти револьвера. Сюзанна поднесла руку ко рту и нащупала на губах улыбку – так женщина безотчетно поправляет новый, несколько для нее не привычный предмет туалета, например, шляпку, проверяя, хорошо ли она сидит. Она опасалась, что эти мгновения – последние в ее жизни, но преобладающим чувством из переполнявших ее сейчас, был почему-то не страх, а гордость. Бросив взгляд влево, она увидела, что Эдди во все глаза смотрит на Роланда и улыбается тоже. Джейк глядел на Роланда с одним выражением: это было простое и искреннее обожание в чистом виде. – Скажите ему! – выдохнул Джейк. – Так его! Пусть обтекает! – Я бы тебе посоветовал слушать внимательно, Блейн, – сказал Эдди. – Он еще и не на такое способен. Не зря же его называли Бешеным Псом Гилеада. Молчание затянулось опять. Наконец Блейн спросил: – ТЕБЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ТАК НАЗЫВАЛИ, РОЛАНД СЫН СТИВЕНА? – Может, и так, – согласился Роланд, спокойно стоя в пустом пространстве над безжизненными холмами. – А КАКОЙ МНЕ ОТ ВАС ПРОК, ЕСЛИ НЕ БУДЕТ ЗАГАДОК? – Теперь в голосе Блейна явственно сквозили интонации капризного, надувшегося ребенка, засидевшегося допоздна, когда мама с папой ему разрешили лечь спать чуть попозже. – Почему же не будет? Я этого не говорил, – отозвался Роланд. – НЕТ? – переспросил Блейн в явном недоумении. – ЧТО-ТО Я НЕ ПОНИМАЮ, ХОТЯ АНАЛИЗ ГОЛОСОВОГО ОТПЕЧАТКА ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ О ПРАВДИВОСТИ СКАЗАННОГО. ПРОШУ ПОЯСНИТЬ. – Ты сказал, что ты хочешь загадки немедленно, – объяснил стрелок. – Когда я сказал «нет», я имел в виду только то, что загадки пока подождут, а не то, что мы вообще их не будем загадывать. А ты в своем нетерпении повел себя просто неподобающе. – НЕ ПОНИМАЮ. – Ты вел себя грубо. Это-то ты понимаешь? Блейн на мгновение задумался. – ЕСЛИ Я НАГРУБИЛ ТЕБЕ, Я ПРИНОШУ СВОИ ИЗВИНЕНИЯ. – Я принимаю их, Блейн. Но проблема не в этом. – ОБЪЯСНИ. Теперь в голосе Блейна явственно слышались нотки некоторой неуверенности в себе, и Роланда это не удивило. Уже много лет этот компьютер не сталкивался с проявлениями человеческого характера, если, конечно, не брать в расчет невежество, пренебрежение и суеверное раболепие. Если ему и приходилось встречаться с простой человеческой смелостью, то это было давным-давно. – Верни стены, и я объясню. – Роланд спокойно сел в кресло, как будто о дальнейших препирательствах – не говоря уже о перспективе немедленной смерти – не могло быть и речи. Блейн безропотно подчинился. Стены вновь потеряли прозрачность. Кошмарный пейзаж исчез. Зеленая точка на карте маршрута мигала уже совсем рядом с кружком с надписью «Кандлетон». – Вот так-то лучше, – сказал Роланд. – Грубость – порок простительный, Блейн; меня так учили в детстве, и глина высохла в оттисках, оставленных рукой ваятеля. Но меня также учили, что глупость прощать нельзя. – В ЧЕМ БЫЛА МОЯ ГЛУПОСТЬ, РОЛАНД ИЗ ГИЛЕАДА? – В тихом голосе Блейна сквозила угроза. Сюзанне внезапно представилась кошка, затаившаяся у мышиной норы: хвост подергивается из стороны в сторону, зеленые глаза горят. – Тебе кое-что нужно, у нас это есть, – пояснил Роланд, – мы готовы с тобой поделиться, чтобы ты получил, что хочешь. А что ты нам предлагаешь взамен? Смерть. Это очень глупо. Тишина воцарилась надолго – Блейн размышлял над услышанным. – ТЫ ВСЕ ВЕРНО СЕЙЧАС СКАЗАЛ, РОЛАНД ИЗ ГИЛЕАДА, – наконец разродился он. – НО ЕЩЕ НЕИЗВЕСТНО, КАКИЕ У ВАС ЗАГАДКИ. БЫТЬ МОЖЕТ, ДУРАЦКИЕ. А Я НЕ НАМЕРЕН ДАРИТЬ ВАМ ЖИЗНЬ В ОТВЕТ НА ДУРАЦКИЕ ЗАГАДКИ. Роланд кивнул: – Я тебя понимаю, Блейн. Теперь послушай меня и тоже попытайся понять. Моим друзьям я уже кое-что из этого рассказывал. Когда я был еще маленьким, у нас, в баронетстве Гилеад, каждый год проходило семь больших ярмарок: в честь Зимы, в честь Широкой Земли, на Первый Сев, Летнее Солнцестояние, в честь Полной Земли, Первой Жатвы и Конца Года. Состязание по загадкам проводилось на каждой ярмарке, и это было большое событие всегда, но особенно – на ярмарках Широкой и Полной Земли, потому что считалось, что загаданные там загадки влияют на рост посевов: если они хороши, урожай тоже будет хорошим, если они так себе, то и жатва потом будет скудной. – ЭТО ВСЕ СУЕВЕРИЕ, НЕ ИМЕЮЩЕЕ ПОД СОБОЙ НИКАКОГО ФАКТИЧЕСКОГО ОСНОВАНИЯ, – заметил Блейн. – МЕНЯ ПОДОБНЫЙ ПОДХОД ПРОСТО БЕСИТ. – Ну да, суеверие, я согласен, – сказал Роланд, – но ты бы очень удивился, узнав, насколько точно загадки предсказывали урожай. Вот, например, разгадай мне такую, Блейн: На бал кони ходят? – СТАРО И НЕНОВО, К ТОМУ ЖЕ НЕ ОЧЕНЬ-ТО ИНТЕРЕСНО, – мгновенно ответил Блейн, хотя, чувствовалось, он все равно был рад, что ему загадали загадку и дали возможность ее разгадать. Хоть что-то. – НА БАЛКОНЕ ХОДЯТ. ЗАГАДКА ОСНОВАНА НА ФОНЕТИЧЕСКОМ СОЗВУЧИИ. ЕЩЕ ОДНА ЗАГАДКА ПОДОБНОГО РОДА – ОНА ИЗВЕСТНА НА УРОВНЕ, ГДЕ РАСПОЛОЖЕНО БАРОНЕТСТВО НЬЮ-ЙОРК: ЧТО ДЕЛАЛ СЛОН, КОГДА ШЕЛ НАПОЛЕОН? – Эту я знаю, – подал голос Джейк. – Как раз в этом году нам ее загадала наша учительница по английскому. Когда слон шел на поле, он кушал травку. – ДА, – согласился Блейн. – ОЧЕНЬ ГЛУПАЯ ЗАГАДКА. ДУРАЦКАЯ. – Хоть в одном я с тобою согласен, Блейн, старина, – сказал Эдди. – Я ХОТЕЛ БЫ ПОСЛУШАТЬ ЕЩЕ О ЗАГАДКАХ НА ЯРМАРКАХ В ГИЛЕАДЕ, РОЛАНД, СЫН СТИВЕНА. МНЕ ИНТЕРЕСНО. – Ровно в полдень на ярмарках в честь Широкой и Полной Земель соревнующиеся, от шестнадцати до тридцати человек, собирались в Зале Праотцев, который в честь такого события открывали для всех. Только в эти два дня в году простолюдинам – торговцам, фермерам, скотоводам – разрешалось входить в Зал Праотцов, и они приходили все. Взгляд стрелка стал мечтательным и отрешенным; таким Джейк уже видел его – в той, другой, смутной жизни, – когда Роланд рассказывал, как однажды они с друзьями, Катбертом и Жами, тайком пробрались на балкон этого самого Зала, чтобы посмотреть на какой-то там ритуальный танец. Они тогда поднимались в горы, Роланд и Джейк, преследуя Уолтера. «Мартен сидел рядом с моими родителями, – говорил тогда Роланд. – Я их узнал даже с такой высоты – а потом мать с Мартеном пошли танцевать… они танцевали, медленно кружась, и все расступились, освобождая им место, и аплодировали, когда танец закончился. Им все аплодировали. Но стрелки – нет…» Джейк с любопытством смотрел на Роланда, в который раз задаваясь вопросом, откуда же он появился, этот странный человек, такой спокойный и отрешенный. Откуда… и почему? – В центре зала ставили большую бочку, – продолжал Роланд, – и каждый бросал туда кусочки коры с написанными на них загадками. Всякими разными: старыми, услышанными от родителей или дедов… или даже взятыми из книг… или же абсолютно новыми, придуманными специально для этого случая. Трое судей, один из которых обязательно был стрелком, вынимали кусочки коры и оглашали загадки вслух, предварительно их проверив. Потому что загадки на состязаниях принимались только в том случае, если они были честными. – ДА, ЗАГАДКИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ЧЕСТНЫМИ, – согласился Блейн. – В общем, они отгадывали загадки, – продолжил стрелок, улыбаясь при воспоминании о тех днях, когда ему самому было столько же лет, сколько этому мальчику, который сидел сейчас рядом с ним, держа на коленях ушастика. – Час за часом. До вечера. соревнующиеся выстраивались в линию в центре Зала Праотцов. Место каждого определялось по жребию, и поскольку места в конце очереди были лучше, чем в начале, то каждый надеялся вытянуть больший номер, хотя для того, чтобы стать победителем, требовалось разгадать, как минимум, одну загадку. – КОНЕЧНО. – Каждый мужчина или каждая женщина – потому что в числе лучших отгадчиков Гилеада были и женщины – подходили по очереди к этой бочке, доставали оттуда кусочек коры с загадкой и передавали его Мастеру. Мастер читал загадку, и если соревнующийся не отвечал на нее в течение трех минут, пока не кончится песок в песочных часах, он выбывал из состязания. – И ТУ ЖЕ ЗАГАДКУ ЗАДАВАЛИ СЛЕДУЮЩЕМУ ПРЕТЕНДЕНТУ? – Да.