– Пять, – сказал он наконец. – Когда-то я говорил еще на селлианском, но теперь я его подзабыл. Все, кроме мата. Сюзанна опять рассмеялась веселым и легким смехом: – Ах ты старый пройдоха Роланд. Джейк проявил неожиданный интерес. – А вы могли бы сейчас ругнуться на стреллианском? – На селлианском, – поправил его Роланд. Он на мгновение задумался, а потом быстро и плавно произнес непонятную фразу, как будто прополоскал горло какой-то густой вязкой жидкостью. Например, кофем недельной давности. Во всяком случае, Эдди воспринял это именно так. Роланд умолк и усмехнулся. Джейк улыбнулся тоже. – И что вы сказали? Роланлд приобнял мальчика за плечи. – Что нам надо о многом поговорить. – Что да, то да, – согласился Эдди. 19 – Мы четверо – это ка-тет, – начал Роланд, – то есть, группа людей, связанных общей судьбой. Философы у меня в стране утверждали, что разрушить ка-тет может лишь смерть и предательство. А мой великий учитель, Корт, говорил, что поскольку и смерть, и предательство – тоже спицы в большом колесе ка, эти узы вообще невозможно порвать. Сейчас, по прошествии стольких лет, когда я многое понял и много узнал, постепенно склоняюсь к его точке зрения. – Каждый участник ка-тета, он как отдельный кусочек в головоломке, сам по себе непонятный и даже загадочный… но если сложить их все вместе, они образуют картинку… или какую-то часть картинки. Иногда для того, чтобы ее завершить, нужно немало ка-тетов. Так что вы не удивляйтесь, если сейчас обнаружится, что ваши жизни соприкасались уже и не раз, причем вы, наверное, даже об этом и не подозревали. Одно только то, что каждый из вас троих может читать мысли другого… – Чего?! – изумился Эдди. – Я говорил уже: не удивляйтесь. Это все происходит у вас так естественно, что вы ничего даже не замечаете. Но тем не менее, это правда. Мне виднее со стороны, я, потому что, не полноправный участник вашего ка-тета – может быть, это из-за того, что я из другого мира, – и мне не дано читать ваши мысли. Но передавать я могу. Сюзанна… ты помнишь, что было в круге камней? – Да. Ты велел, чтобы я отпустила демона, но только когда ты мне скажешь. Но вслух ты этого не произносил. – Эдди… помнишь, как на медвежьей поляне на тебя налетела эта механическая штуковина в виде летучей мыши? – Да, ты мне еще крикнул: «Ложись!» – Он и рта не раскрыл, – заметила Сюзанна. – А как же тогда? Ты же крикнул мне! Я тебя слышал! – Да, я кричал тебе. Но кричал мысленно. – Стрелок повернулся к Джейку. – А ты помнишь? В том доме? – Когда доска, за которую завалился ключ, не отрывалась, ты мне сказал, чтобы я отодрал другую. Но если вы не читаете мои мысли, Роланд, то как вы узнали, что именно у меня там стряслось? – Я видел. Не слышал, но видел… самую малость, как через грязное стекло. – Он обвел всех троих пристальным взглядом. – Эта близость людей и их способность читать мысли друг друга называется «кхеф». Слово это в исконном наречии древнего мира имеет множество значений. Вода, рождение, жизненная сила – вот только некоторые из них. Я хочу, чтобы вы знали об этом. И чтобы вы поняли. У меня пока все. – А как понять то, во что ты не веришь? – спросил его Эдди. Роланд улыбнулся. – Просто нужно хотеть понять. – Ну, желание-то есть. – Роланд? – Это был Джейк. – А Ыш может тоже участвовать в нашем ка-тете? Сюзанна улыбнулась, но Роланд оставался серьезным. – Я пока не готов даже предположить. Но знаешь, Джейк, что я тебе скажу… я много думал об этом лохматом приятеле. Ка управляет не всем, и случайности не исключаются… но столь неожиданное появление ушастика, который все еще помнит людей, вовсе не кажется мне случайным. Он снова обвел их внимательным взглядом. – Я начну первым. Эдди продолжит – с того места, где я остановлюсь. Потом – Сюзанна. Джейк будет последним. Договорились? Они закивали. – Хорошо, – подытожил Роланд. – Мы с вами – ка-тет, один из многих. Итак, приступим. 20 Они говорили до темноты, прервавшись один только раз, чтобы наскоро перекусить, и когда разговор был закончен, Эдди чувствовал себя так, как будто он только что отбоксировал дюжину раундов с Милашкой Рэем Леонардом. Он уже больше не сомневался в том, что все они «делят кхеф», как выразился Роланд. А с Джейком они вообще проживали в снах жизни друг друга, как две половинки единого целого. Роланд начал с того, что случилось в тоннеле под горной грядой, где трагически оборвалась первая жизнь Джейка в этом мире. Он рассказал им о долгом своем разговоре с человеком в черном и о туманных словах Уолтера про какого-то Зверя и еще одного человека, которого Уолтер назвал Вечным Чужаком. Он описал им свой странный пугающий сон, в котором вселенную поглотил фантастический луч небывалого белого света, а в самом конце все заслонила собой травинка. Одна-единственная травинка красного цвета. Случайно взглянув на Джейка, Эдди был потрясен пониманием – узнаванием, – промелькнувшим в глазах мальчишки. 21 Эдди уже кое-что слышал из этого, – еще на морском берегу, когда Роланд бредил, выдавая бессвязные обрывки своей истории, – но для Сюзанны все это было внове. Она слушала Роланда, затаив дыхание и широко распахнув глаза. Когда стрелок передавал им слова Уолтера, она узнавала в них отблески своего мира, подобные отражению в осколках разбитого зеркала: рак, автомобили, ракеты, отправленные на луну, искусственное оплодотворение. Она даже представить себе не могла, кто такой Зверь, но догадалась, что Вечный Чужак – это Мерлин, легендарный колдун, который якобы способствовал славной карьере короля Артура. «Все страньше и страньше», – как говорилось в «Алисе» у Кэрролла. Роланд рассказал и о том, как, проснувшись от этого долгого и непонятного сна, он обнаружил, что Уолтер давно уже мертв – время каким-то немыслимым образом перескочило вперед. Может быть, лет на сто. Может быть, на пятьсот. Джейк слушал, как зачарованный. О том, как стрелок пришел к берегу Западного моря, как он потерял два пальца на правой руке, как вытащил Эдди с Сюзанной в свой мир, а потом встретился с Джеком Мортом – за третьей дверью. Стрелок сделал знак Эдди, и тот продолжил рассказ, начиная со встречи с громадным медведем. – Шардик?! – перебил его Джейк. – Но ведь это название книжки! Книжки из нашего мира! Ее сочинил тот же автор, который про кроликов написал… ну, знаменитая его книга… – Ричард Адамс! – воскликнул Эдди. – А книжка про кроликов называется «Кораблик на воду!». Я же знал это имя… вот только вспомнить не мог, откуда. Но как такое возможно, Роланд? Откуда в твоем мире знают о нашем? – Но проходы-то есть, – отозвался Роланд. – Четыре двери мы видели сами. Или ты думаешь, раньше их не было? Или не будет потом? – Но… – Все мы видели, что в моем мире есть много от вашего, а когда я был у вас в Нью-Йорке, я обнаружил там кое-что от своего. Я видел стрелков. Большинство, правда, обрюзгли и обленились, но это все-таки были стрелки… собратья по древнему своему ка-тету. – Роланд, это всего лишь копы. Ты их обставил, как малых детей. – Но последний был все же хорош. Когда мы с Джеком Мортом спустились на станцию вашей подземной железной дороги, он едва меня не прикончил. Если бы не слепая удача… огниво Морта… я бы сейчас не сидел тут с вами. Этот последний… Я видел его глаза. Он не забыл лицо своего отца. Нет, он не забыл. И потом еще… помнишь, как назывался тот балазаровский ночной клуб? – Еще бы не помнить. – Эдди явно занервничал. – «Падающая Башня». Но это могло быть простым совпадением. Ты же сам говорил: ка управляет не всем. Роланд кивнул. – Нет, ты ужасно похож на Катберта… помню, как-то он высказал одну мысль. Когда мы были еще детьми. Мы собирались отправиться ночью на кладбище, но Алан не хотел идти. Говорил, что боится оскорбить тени предков. Катберт тогда посмеялся над ним и сказал, что сам он ни за что не поверит в призраков, пока не поймает какого-нибудь и не попробует его на зуб. – Хорошо сказано! – одобрил Эдди. – Браво! Роланд улыбнулся. – Я так и знал, что тебе понравится. Но пока что оставим призраков в покое. Ты начал рассказывать – продолжай. Эдди рассказал о видении, что явилось ему в огне, когда Роланд бросил в костер челюстную кость: ключ и роза. Рассказал про свой сон, в котором, шагнув через дверь лавки деликатесов, он вышел на поле роз и увидел вдали высоченную Башню цвета копоти; про черноту, что излилась из окон башни и сложилась в фигуру на небе. Теперь он говорил, обращаясь исключительно к Джейку, и Джейк слушал его, затаив дыхание, ловя каждое слово с жадным вниманием и нарастающим удивлением. Эдди постарался по возможности передать настроение, которым был проникнут тот сон: странное чувство восторга с ужасом пополам, – и увидел по их глазам (прежде всего – по глазам Джейка), что он либо переусердствовал, несколько сгустив краски… либо друзья его видели те же сны. Он рассказал о том, как они двинулись в обратную сторону по следу Шадрика и вышли к Вратам Медведя. Как, приложив ухо к будке, он почему-то вдруг вспомнил тот день, когда они с братом ходили в Дач-Хилл смотреть на Особняк. Он рассказал об игле в глиняной чашке и о том, как она оказалась ненужной, потому что путь Луча был виден и так – во всем, даже в полете птиц высоко в поднебесье. Здесь Эдди умолк, и Сюзанна продолжила. Когда она перешла к тому, как Эдди начал работать над своим деревянным ключом, Джейк лег на спину, положил руки под голову и принялся рассматривать облака, что медленно плыли по небу белым клубящимся курсом на юго-восток. Упорядоченный их строй выдавал незримое присутствие Луча – точно так же, как дым из трубы всегда ясно показывает направление ветра. Она закончила на том, как они наконец протащили Джейка в этот мир и положили тем самым конец раздвоению памяти Джейка и Роланда. Оно просто прошло – окончательно и внезапно, точно так же, как Эдди захлопнул дверь в кольце говорящих камней. Она рассказала все, умолчав об одном только факте, который, собственно, даже и не был фактом – во всяком случае, пока. По утрам ее не тошнило, а разовое отсутствие женских дел само по себе еще ничего не значит. Как сказал бы Роланд, эта история может пока подождать. И все же, закончив рассказ, она вдруг поймала себя на мысли, что ей ужасно хотелось бы позабыть те слова, которые им сказала тетушка Талита, когда Джейк заявил, что теперь его дом здесь: «Тогда пусть боги смилуются над тобой, ибо здесь, в этом мире, солнце клонится к закату. И зайдет оно навсегда». – Теперь твоя очередь, Джейк, – сказал Роланд. Джейк сел и поглядел в сторону Лада, где свет уходящего дня, отражавшийся в окнах высоких башен с западной стороны, превращал стекла в полотна золота. – Бред какой-то, – пробормотал он себе под нос. – Но все вроде бы сходится. Так бывает, когда вспоминаешь сны: смысл какой-то в них явно есть, но ты не можешь его уловить. – Может быть, мы поможем тебе, – ободрила его Сюзанна. – То есть, все-таки найти смысл. – Может быть. Во всяком случае, вы мне поможете разобраться с поездом. Я не могу уже думать о нем в одиночку, о Блейне. Мозги уже заворачиваются. – Он тяжело вздохнул. – Вы сами видели, как это было, когда Роланд жил как бы двумя жизнями одновременно, так что я это пропущу. Я все равно не уверен, что смогу это все описать как следует… да и не хотелось бы, если честно. Это было ужасно. Я, наверное, лучше начну со своего сочинения на экзамене, потому что именно тогда я понял, что это само по себе не пройдет, что это уже тяжкий случай. – Он обвел их унылым взглядом. – Вот тогда я и сдался.