— А ты все равно выглядишь, как «голубой», — сказал Ричардс. Улыбка исчезла с лица Донахью. Он посмотрел на Ричардса с внезапной неприязнью, повернулся и пошел в начало салона. Ричардс снова обернулся к экрану. Он с удовольствием отметил, что при всех событиях частота его пульса не изменилась. Не было ни одышки, ни ватных ног. Перспектива смерти стала нормой. — Мистер Ричардс, вы меня слышите? — Да, слышу. — Все в порядке? Проблем нет? — Все нормально. — Отлично! Позвольте мне вернуться к моему предложению. — Валяй! Киллиан вздохнул, услышав такой тон. — Итак, я сказал, что твое положение усугубляется, так как мы знаем, что ты врешь, но тогда наше предположение становится более правдоподобным. Понимаешь, почему? — Конечно, — ответил Ричардс бесстрастно, — это значит, что вы могли бы взорвать эту птичку в небесах в любое время. Или дали бы указание Холлуэю посадить самолет. Маккоун мог бы пристукнуть меня. — Абсолютно верно. Ну, теперь-то ты знаешь, что мы знаем о твоем блефе? — Нет. Но вы лучше, чем Маккоун. Использовать вашего тепличного мальчика — прекрасный ход. Киллиан рассмеялся. — Ну, Ричардс, ты молодец! Редкая колоритная птичка! — однако это опять прозвучало натянуто, неестественно. Ричардс понял, что у Киллиана была какая-то информация, которую он очень не хотел бы сообщать. — Если бы у тебя действительно была бы бомба, то ты бы потянул за кольцо, когда Маккоун приставил пистолет к твоей голове. Ты знал, что он убьет тебя. Тем не менее, ты продолжал спокойно сидеть на месте. Ричардс понял, что игра окончена, понял, что они все знают. Улыбка промелькнула на его губах. Киллиану это понравится. Он — человек с неожиданными и резкими поворотами в настроении. Ну, что ж, пусть платят и они увидят прикупную карту. — Не надо мне пудрить мозги! Если вы будете давить, все взлетит на воздух. Бум! — А ты не будешь тем, за кого себя выдаешь, если не прокрутишь до самого конца, не так ли? Донахью! — Да, сэр, — бесстрастно-официальный голос Донахью раздался почти одновременно из микрофона в салоне и с экрана. — Пожалуйста, вернитесь в салон и достаньте из кармана мистера Ричардса записную книжку миссис Уильямс. Только осторожнее, пожалуйста! — Слушаю, сэр. Ричардс, охваченный мрачным предчувствием, вдруг вспомнил звук, с которым был пробит его постоянный пропуск в здании Федерации Игр. Плим-плим-плим. Снова появился Донахью и направился к Ричардсу. Его лицо было холодной, ничего не выражающей маской. «Ну, прямо как запрограммированный», — пронеслось в голове Ричардса. — Оставайся на месте, мальчуган, — приказал Ричардс, слегка двинув рукой в кармане. — Этот человек там, на экране, в безопасности. А вот ты сейчас взлетишь еще выше. Он увидел, как четкая походка Донахью на мгновение дала осечку и в глазах промелькнула неуверенность, но он все-таки не остановился, а медленно продвигался между рядами, как будто прогуливаясь по лазурному берегу, или приближаясь к группе «голубых», расположившихся в темной аллее. Ричардс подумал было, что надо бы схватить парашют и бежать. Безнадежно! Куда? Мужской туалет в конце третьего салона — это предел. — Увидимся в преисподней, — тихо сказал он и сделал вид, что вытаскивает что-то из кармана. На этот раз реакция была адекватной. Донахью издал какой-то хрюкающий звук и закрыл лицо руками — инстинктивный жест, старый как мир. Потом опустил их в смущении и злобе, поняв, что он еще жив. Ричардс вынул сумочку Амелии Уильямс из кармана своей грязной порванной куртки и швырнул ее в Донахью. Она попала ему в грудь и упала у ног, как подстреленная птица. Рука Ричардса была влажной от пота. Она снова лежала у него на колене и выглядела странно белой и чужой. Донахью поднял сумку, едва взглянув в нее, и отдал Амелии. Ричардс даже почувствовал некую грусть, расставшись с ней, словно потерял старого друга. — Бум, — тихо сказал он. Отсчет: 014 — Твой парень — молодец, — устало сказал Ричардс, когда Донахью снова удалился, — я его немножко попугал, но, честно говоря, ожидал, что он наложит в штаны. Он вдруг заметил, что изображение начало как-то странно двоиться. Он пощупал бок, рана опять затянулась, но лишь чуть-чуть. — И что теперь? — спросил он. — Ты уже готовишь камеры в аэропорту, чтобы все могли видеть, как расправятся с головорезом? — Теперь о сделке, — мягко проговорил Киллиан. Его темное лицо было непроницаемым. Но что бы он ни скрывал, сейчас выйдет на поверхность. Ричардс знал это. Внезапно его опять охватил страх. Ему очень хотелось протянуть руку и выключить экран. И не слышать больше ничего. Он с ужасом почувствовал, как все его внутренности буквально тряслись. Но он не мог отключиться от этого канала. В конце концов он же был «свободным». — Изыди, сатана, — сказал он заплетающимся языком. — Что? — не понял Киллиан. — Ничего, давай к делу. Киллиан молчал. Он посмотрел на свои руки, потом опять взглянул прямо в камеру. Ричардс почувствовал, как какая-то неизвестная часть его мозга взвыла от жуткого предчувствия. Ему показалось, что души всех бедных и безымянных, всех пьяниц в темных аллеях выкрикнули его имя. — Маккоун отыграл свое, — тихо сказал Киллиан. — И все это из-за тебя. Ты расколол его как орех. Мы хотим взять тебя на его место. Ричардс думал, что он уже прошел все стадии шока, но при этих словах он застыл с открытым ртом. Это ложь! Не может быть такого! Однако, сумочка-то опять у Амелии. Им не было никакого смысла врать или обнадеживать его. У него все болело, и он чувствовал себя жутко одиноким. Так, Маккоун и Донахью вооружены. Значит, одна пуля, пущенная чуть повыше левого уха покончит со всей суетой. Вывод: Киллиан говорит святую правду. — Ну, ты даешь! Ты с ума сошел! — пробормотал он. — Ничего подобного. Ты самый лучший бегун из всех, кто принимал участие в Игре. А лучший бегун должен хорошо знать, где надо искать. Раскрой глаза и поймешь, что «Бегущий Человек» придуман не только для того, чтобы доставить удовольствие толпе или избавиться от опасных личностей. Пойми, Ричардс, Система всегда искала новые таланты. Иначе и не может быть. Ричардс попытался что-то сказать, но не смог вымолвить ни слова. Страх в нем разрастался. Наконец, он выдавил из себя: — Но ведь Главный Охотник не должен иметь семью, возможность шантажа… — Бен, — мягко прервал его Киллиан. — Твоя жена и дочь мертвы. Они умерли более десяти дней назад. Отсчет: 013 Дэн Киллиан продолжал говорить некоторое время, но голос его шел как бы издалека и эхом отдавался в голове Ричардса. Как будто сидишь в глубоком колодце, а тебя кто-то зовет сверху. Перед глазами была полная темнота. И на фоне этой темноты мелькали картинки, словно прокручивались слайды. Старая фотография Шейлы в зале Торгового Центра с папкой для бумаг под мышкой. Тогда как раз вошли в моду микро-юбки. А вот в рамке они вдвоем сидят на берегу в Бейпир (вход свободный) — спинами к камере и глядят на воду, рука в руке. Коричневатое фото молодого человека в плохо сидящем костюме и девушки в лучшем мамином платье, специально подобранном для этого случая, перед мировым судьей с большой бородавкой на носу. Они хохотали над этой бородавкой в брачную ночь. А вот черно-белое фото обнаженного по пояс портного мужчины в свинцовом фартуке рядом с мощным подъемником в огромной сводчатой подземной камере, слабо освещенный лампочкой под Самым потолком. Слегка тонированное цветное фото женщины (тонированное, чтобы не было видно голых стен с отклеивающимися обоями) с большим животом, стоящей у окна. Она отдернула ветхую занавеску и смотрит на улицу в ожидании мужа. Свет бликует на ее лице. И последнее фото — «кодак» старых времен: на ней худой парень держит над головой сверток с новорожденным младенцем, его лицо, озаренное улыбкой, полно любви и торжества. Эти картинки прокручиваются все быстрей и быстрей, не принося успокоения, не вызывая печали или любви — только холодное новокаиновое бесчувствие. Киллиан убеждает его, что Система не причастна к их смерти, все это — чудовищный несчастный случай. Ричардс, пожалуй, был готов поверить ему, не только потому, что вся эта история слишком была похожа на вымысел, чтобы не быть правдоподобной, но и потому, что Киллиан знал: если Ричардс согласится на это предложение, его первой остановкой будет Кооп-сити, где всего лишь час, проведенный на улицах, даст ему исчерпывающий ответ на все вопросы. Мародеры! Их было трое. Или мелкие воришки? Ричардс вдруг мучительно представил себе все это. По телефону ее голос звучал, как будто она что-то скрывала… Они, вероятно, накачались наркотиками… Может быть, хотели что-то сделать с Кэти, а Шейла пыталась защитить дочь… Обе они умерли от колотых ран. Эта картина вывела его из состояния прострации. — Не морочьте мне голову, — закричал он. Амелия прижалась к спинке кресла и закрыла лицо руками. — Что случилось? Говори немедленно! — Мне больше нечего добавить. У твоей жены было более шестидесяти ножевых ран. — А Кэти? — опустошенно спросил Ричардс. Киллиан скривился. — Бен, может быть, тебе нужно обо всем этом подумать некоторое время? — Да-да, конечно. — Мне очень-очень жаль, парень. Клянусь своей матерью, мы тут ни при чем. Мы бы просто устроили все так, чтобы они жили отдельно и иногда тебя навещали, если бы ты согласился. Никто не будет добровольно работать на фирму, которая уничтожила его семью. Мы это хорошо понимаем. — Мне нужно подумать. — Если ты станешь Главным Охотником, — тихо сказал Киллиан, — ты сможешь поймать этих подонков и рассчитаться с ними. И со многими им подобными. — Я хочу все обдумать. До свидания. — Но мне… Большим пальцем Ричардс надавил на кнопку, экран погас. Он сидел, словно окаменев в своем кресле, руки бессильно опущены, а самолет все жужжал в полной темноте. «Ну вот и все, — подумал он, — все стало на свои места. Абсолютно все».