Ричардсу стало жаль ее. Конечно, жалость унизительна, но это все, что он мог сейчас чувствовать. — Мистер Ричардс! — в микрофоне раздался голос Холлуэя. — Да. — Разрешите… то есть мы можем взлетать? — Да. — Тогда я даю распоряжение команде наземной службы отогнать трапы и задраить двери. Не беспокойтесь об этом. — Хорошо, капитан, спасибо. — Ты себя выдал, когда потребовал привести женщину. Ты понимаешь это? — казалось, Маккоун улыбался и злился одновременно, при этом он сжимал и разжимал кулаки, и в этом зрелище было что-то параноидальное. — И что? — спокойно спросил Ричардс. — Поскольку ты всегда прав, ты несомненно заставишь меня спрыгнуть до того, как мы взлетим. Таким образом, ты будешь вне опасности и будешь цвести и пахнуть, точно? Маккоун издал слабый звук, похожий на рычание, и затем сжал губы так, что они побелели. Но не пошевелился. Вибрация в кабине усиливалась по мере того, как самолет набирал обороты. Звук вдруг затих — дверь в салоне второго класса закрыли. Ричардс нагнулся к иллюминатору и увидел, как наземники откатывали трап. «Теперь мы все на эшафоте», — подумал Ричардс. Отсчет: 026 Справа от трехмерного экрана загорелось табло: «Не курить! 3астегнуть ремни!» Самолет начал медленно и степенно разворачиваться. Все сведения о реактивных самолетах Ричардс почерпнул из фильмов или книг — в основном, конечно, приключенческих. Но в самом лайнере ему приходилось находиться только второй раз. Аэроплан, на котором он летал из Хардинга в Нью-Йорк, казался корытом по сравнению с этой махиной. Его завораживало движение мощных шасси где-то внизу. — Амелия. Она не сразу подняла глаза. Потом взглянула на него отсутствующим взглядом. Слезы все еще текли по щекам. — Угу, — голос был какой-то надтреснутый, отдаленный, как будто она не соображала, где находится. — Иди поближе. Мы взлетаем. А ты, коротышка, гуляй, где хочешь, только не беспокой экипаж. Маккоун промолчал и уселся возле шторки, отделявшей салон первого класса от второго. Потом, видимо передумав, он прошел в другой салон. Ричардс передвинулся поближе к женщине, держась за спинки кресел. — Я бы хотел сесть возле окна, я летал всего один раз, — он попытался улыбнуться, но она смотрела на него отрешенно. Он протиснулся мимо нее к окну, она села рядом и застегнула на нем ремень, чтобы ему не пришлось вытаскивать руку из кармана. — Ты — как кошмарный сон, который никак не закончится, — сказала она. — Прости. — Я не… — начала, но он быстро прикрыл ей рот рукой и покачал головой. Он только губами показал: — Молчи! Самолет бесконечно медленно развернулся, ревя турбинами, и тяжело двинулся к взлетной полосе, как будто большая неуклюжая утка собиралась сойти на воду. Он был таким громадным, что Ричардсу казалось, будто движется не самолет, а земля под ним. А вдруг это все иллюзия. Может быть, они выставили за окнами трехмерные прожекторы и… Он прервал свои размышления. Вот они достигли конца рулевой дорожки, и самолет неуклюже повернул направо. Они прорулили мимо взлетной полосы номер три, затем номер два и номер один, повернули налево, и самолет на секунду притормозил. Холлуэй сказал в микрофон: — Взлетаем, мистер Ричардс. Вначале самолет двигался медленно, не быстрее воздушной машины, а затем вдруг так быстро стал набирать скорость, что Ричардс чуть на закричал от ужаса. Он был вдавлен в мягкую спинку кресла, сигнальные огни на поле мелькали с бешеной скоростью. Двигатели продолжали накручивать обороты. Пол опять начал вибрировать. Он вдруг почувствовал, что Амелия с искаженным лицом от ужаса держится за его плечо обеими руками. О, Господи, она тоже никогда не летала! — Мы летим! — сказал он. И бессознательно повторил несколько раз: — Мы летим. Летим. Летим! — Куда? — спросила она шепотом. Он не ответил. Только сейчас он попытался задуматься над этим. Отсчет: 025 Двое полицейских на восточном контрольном пункте при въезде в аэропорт следили за тем, как огромный лайнер на взлетной дорожке набирал скорость. Оранжевые и зеленые бортовые огни мигали в наступающей темноте, вой турбин отдавался в ушах. — Улетает! Надо же, он улетает! — Куда? — спросил другой. Они наблюдали, как черная тень удалилась от земли. Двигатели издавали глухой монотонный гул, как будто во время артиллерийской канонады морозным утром. Он резко поднимался ввысь — такой обычный, реальный и осязаемый, как кусок масла на тарелке, и в то же время, такой неправдоподобный в воздухе. — Ты думаешь, у него все получится? — Черт его знает! Рев моторов доносился до них ниспадающими волнами. — Знаешь, что я тебе скажу? — первый полицейский оторвал глаза от удаляющихся огней и поднял воротник. — Я очень рад, что он прихватил с собой этого подонка Маккоуна. — Можно задать тебе личный вопрос? — Только при условии, что я не должен буду на него отвечать. — А тебе хотелось бы увидеть, как он потянет за колечко? Первый полицейский долго молчал, прислушиваясь к затухающему звуку моторов. И только когда наступила полная тишина, от ответил: — Да. — Думаешь, он смог бы? Луна скатилась на небе. — Эх, приятель, думаю, еще будет большой «бум». Отсчет: 024 Земля провалилась под ними. Ричардс в восторге уставился в окно, забыв про свою чашку. Первый свой полет он проспал, как будто для того, чтобы во всей полноте ощутить именно этот. Небо приобрело более глубокий оттенок между темно-синим и черным. Звезды неуверенно мигали. На западе горизонт был окрашен в ярко-оранжевые тона — единственное напоминание о закатившемся светиле — но на черной земле этот свет не отражался. Кучка огней внизу — должно быть, это Дерри. — Мистер Ричардс! — Что, — подпрыгнул на месте, словно его толкнули. — Мы набрали высоту и делаем большой круг над аэродромом Войт. Какие будут указания? Ричардс задумался. Выдавать всю информацию не стоит. — На какой предельно малой высоте вы можете лететь? Последовала долгая пауза, они совещались.