* * * Отсчет пошел: 100 Она украдкой взглянула на градусник. В ясном свете дня за окнами возвышались небоскребы Кооп-сити, как старые наблюдательные вышки каторжной тюрьмы. Внизу на веревке под вентиляционной трубой хлопала поношенная одежда. Крысы и жирные уличные коты, повизгивая, рылись в кучах мусора. Она обернулась и посмотрела на мужа. Он сидел на стуле, оцепенело уставившись на экран «Свободного вещания». Это продолжалось уже несколько недель и было на него совсем не похоже. Он всегда ненавидел это занятие. Естественно, в каждой усовершенствованной квартире по закону был установлен экран «Свободного вещания», но выключить его не считалось нарушением закона. Проект Обязательного закона о пособиях не прошел: не хватило всего шести голосов до необходимых двух третей. Так что они обычно не смотрели этот канал. Но с тех пор, как заболела Кэти, муж заинтересовался передачами, где можно заработать большие деньги. Это все ужасно пугало ее. Сейчас был получасовой перерыв в играх, и диктор сообщал последние новости. Сквозь его монотонный голос слышалось хриплое дыхание простуженной Кэти. — Ну как? — спросил Ричардс. — Нормально. — Не ври. — Тридцать девять и пять. Он с силой ударил кулаком по столу. Пластмассовая миска подпрыгнула и, перевернувшись в воздухе, соскользнула на пол. — Не переживай так. Мы найдем врача. Послушай… — она болтала без умолку, чтобы отвлечь его, но он уже повернулся обратно к экрану. Перерыв закончился, игра продолжалась. На этот раз ничего серьезного — обыкновенная дешевая затея под названием «Ручная мельница». В игру принимались люди с патологиями сердца, печени и легких, иногда — шутки ради — калеки. Умудряясь не упасть от напряжения, крутя с дикой скоростью ручную мельницу и поддерживая бесконечные диалоги с ведущим, участник за одну минуту мог получить десять долларов. Каждые две минуты ведущий задавал дополнительный вопрос по теме, выбранной участником, ответ, который оценивался в пятьдесят долларов. Сегодняшний мученик с бешеным пульсом был фанатом американской истории. Если же участник игры под безумный аккомпанемент своего сердца задыхался, но все же не мог найти ответа, пятьдесят долларов вычитывались из уже набранных очков, а обороты мельницы увеличивались. — Мы продержимся, Бен. Мы сможем. Я… я буду… — Что ты будешь? Суета здесь не поможет. Ей нужен настоящий специалист. Хватит приглашать медсестер и помощниц акушерок. У них грязные руки и от них разит виски за милю. Нужно самое современное оборудование. Я позабочусь об этом. Он пересек комнату, не отрывая взгляда от экрана, ввинченного в обшарпанную стену над раковиной. Сняв с крюка дешевую грубую куртку, он раздраженно накинул ее на плечи. — Нет, я не допущу этого… Ты собираешься? — А почему бы нет? В худшем случае ты получишь немного денег на содержание семьи, лишившейся кормильца. Этого тебе хватит на лечение дочери. Она никогда не была красавицей, а за годы вынужденной безработицы мужа высохла и сильно постарела, но в этот момент ее лицо приобрело царское выражение. — Я не возьму этих кровавых денег. Я навешаю лапши на уши государственному агенту и отправлю его отсюда, не взяв ни цента. Мне не нужна компенсация взамен мужа. Он повернулся к ней, жестокий и неумолимый, пытаясь сдержать в себе нечто, разрывавшее его на части, это невидимое нечто, на которое Система и делала ставку. В этом мире он был доисторическим животным, атавизмом, что представляло определенную опасность. Он кивнул в сторону спальни. — А как тебе нравится перспектива похоронить ее в нищенской безымянной могиле? Волна безумной тоски накатилась на нее. Глаза исчезли в густой сетке морщин, и она разрыдалась. — Бен, они ждут именно таких, как мы. Они ждут нашей смерти… — Может, меня еще и не возьмут, — сказал он, открывая дверь. — Может быть, во мне нет того, что им надо. — Если ты пойдешь туда, они убьют тебя и покажут мне твою смерть. Ты хочешь, чтобы я смотрела на все это рядом с больной дочерью? Из-за слез ее речь была несвязной. — Я хочу, чтобы наша дочь осталась жива, — он попытался закрыть за собой дверь, но жена заслонила выход. — Тогда поцелуй меня на прощанье. Он нагнулся к ней. В конце коридора скрипнула дверь и высунулась голова миссис Дженнер. Они уловили дразнящий сытный запах жареной говядины с капустой. У миссис Дженнер дела шли хорошо. Своим наметанным глазом она помогала в местном универмаге распознавать покупателей с фальшивыми карточками. — Ты ведь возьмешь деньги? Прошу тебя не делай глупостей. — Возьму, и ты это знаешь, — прошептала она. Он как-то неловко обнял ее и, быстро отвернувшись, сбежал вниз по причудливо изогнутой, неосвещенной лестнице. А она осталась стоять в пустом дверном проеме, сотрясаясь в беззвучных рыданиях, пока не услышала далеко внизу звук захлопнувшейся двери. Сжимая градусник, она подняла фартук к глазам. Рядом внезапно возникла миссис Дженнер и потянула ее за фартук. — Дорогуша, — прошептала она над ухом, — есть дешевый пенициллин с черного рынка, я могу достать… когда тебе принесут деньги… — Убирайся! — закричала она. Миссис Дженнер отшатнулась, ее верхняя губа поползла вверх, открывая почерневшие зубы. — Просто хотела тебе помочь, — пробормотала она, исчезая за своей дверью. В наступившей тишине снова стали слышны стоны Кэти. Тонкие фанерные стены не могли их заглушить. В квартире миссис Дженнер загудел и разразился аплодисментами экран «Свободного вещания». Только что очередной участник «Ручной мельницы» не ответил на дополнительный вопрос, и с ним тут же приключился инфаркт. Под бурные овации зрителей его вынесли на пластиковых носилках. Миссис Дженнер нацарапала имя Шейлы Ричардс в своей записной книжке. — Ну, что ж, миссис Пахучка, поживем — увидим, — проговорила она в пустоту, и ее губа снова злобно вздрогнула. Яростно захлопнув блокнот, она устроилась перед экраном — начиналась новая игра. Отсчет: 099 Моросящий дождь превратился в ливень, когда Бен вышел на улицу. Большой термометр на углу напротив с надписью «Курите сигареты «Доукс»» показывал +10 °C. (Погодка как раз, что надо, чтобы обкуриться до нуля). А в квартире, должно быть, всего +12°. А Кэти простужена. Через улицу, покрытую растрескавшимся асфальтом, проскочила жирная крыса. Напротив на прогнивших осях стоял почерневший скелет «Хамбера» модели 2013 года, вернее то, что от него осталось. Снято было все вплоть до бампера, но полиция поленилась убрать останки с дороги. Теперь полицейские редко появлялись в районе к югу от Канала. Кооп-сити был расположен в кишащем крысами «муравейнике». Мрачные заброшенные магазины, пустые автостоянки, бетонированные детские площадки и городские центры. Законом и властью здесь были банды рокеров, и все россказни о бесстрашных полицейских отрядах Южных районов были просто брехней. По пустынным, сумрачным улицам ходили пешком, лишь имея при себе газовый баллончик, а еще к услугам горожан был скоростной автобус. Ричардс шел быстро, ни о чем не думая и не оборачиваясь, вдыхая плотный, насыщенный запахом серы воздух. Мимо промчались четыре мотоцикла, кто-то кинул кусок асфальта в его сторону. Ричардс легко увернулся, но тут же попал под струю выхлопных газов двух скоростных автобусов. Он не остановил их, ведь еженедельное пособие по безработице в размере двадцати старых долларов было на исходе. Денег не хватило бы даже на жетон. И быть может, почувствовав его бедственное положение, шайки мотоциклистов не досаждали ему. Небоскребы с усовершенствованными квартирами, заборы с железными цепями, заброшенные стоянки, облюбованные ободранными бомжами. Расплывающиеся под дождем пошлые надписи на асфальте. Выбитые окна, крысы, разорванные мешки с мусором, зловоние и грязь повсюду. «Солнце светит ярко, но не для тебя», «Травка погубит всех», «Гитлер был крут», «Хотите жить дольше — двигайтесь больше», «Мэри и Сид», «Томми, это — подсадка» — везде, куда ни глянь, на всех серых стенах и заборах надписи, сделанные трясущейся рукой укуренной молодежи. Лампы и уличные фонари были давно разбиты, и здесь никто их чинить не собирался; все электрики были на ново-кредитном обеспечении. Все они тянутся в Новые районы. Жить в Новых районах — это круто. А здесь все по-прежнему тихо, гулкие шаги Ричардса и тугие порывы ветра от скоростных автобусов давили на подкорку. Серая тишина дня нарушалась лишь шуршанием крыс, котов и каких-то тусклых людей, копошащихся в мусорных кучах. Запах разложения очередного «героического» 2025 года. Кабели канала «Свободного вещания» надежно упрятаны глубоко под землю, и не было ни одного идиота-революционера, который попытался бы повредить их. Экран «Свободного вещания» — мечта и смысл всей этой грязной жизни. Доза дешевого кокаина низкого качества — двенадцать старых долларов, флакон «Калифорнийской карусели» (сильнодействующая смесь кокаина, героина и ЛСД) — двадцать долларов. А «Свободное вещание» снесет крышу любому бесплатно. На другой стороне Канала двадцать четыре часа в сутки работает Машина Желаний, но оплата в новых долларах, а они есть только у людей с постоянным доходом. А ведь существует четыре миллиона безработных в Кооп-сити, к югу от Канала. Ричардс прошел три мили, по дороге стали чаще встречаться винные и табачные лавки и бары. Затем начались публичные дома, стриптиз-бары и порношопы. (!!!24 извращения — посчитайте их сами!!!). На каждом углу — банды зализанных молодчиков на мотоциклах, подонков из тараканьих щелей. «Богатые курят сигареты «Докус»». Вот уже показались небоскребы, уходящие верхушками в густые облака смога. В самом высоком здании — в сто этажей — разместилась Федерация Игр и конторы канала «Свободного вещания». Не отрывая от него взгляда, он прошел еще милю. Теперь по сторонам улицы уже располагались кинотеатры и табачные лавки без решеток на окнах, зато около каждой стоял наемный блюститель порядка с электрошоковым аппаратом на кожаном ремне. Полиция на каждом перекрестке. Общественный Парк Фонтанов — вход семьдесят пять центов. Хорошо одетые мамаши со своими детишками, резвившимися на гравитационных каруселях за железным ограждением. Двое полицейских на посту у входа в парк. И в центре — слабый намек на фонтан. Он перешел на другую сторону Канала. Чем ближе подходил он к зданию Федерации Игр, тем огромнее оно становилось и тем недружелюбнее выглядели вытянутые окна офисов и белые отшлифованные плиты стен. Отовсюду чувствовался напряженный взгляд полицейских, готовых отмолотить дубинкой любого, кто похож на праздно шатающегося. В Новом районе у человека в отвисших брюках, с плохой стрижкой и ввалившимися глазами могла быть только одна цель — принять участие в Играх. Отборочные тесты начинались в полдень. Бен Ричардс встал в очередь, ее хвост оказался в тени от здания Федерации Игр, хотя до самого здания было целых девять кварталов. Очередь вилась бесконечной лентой и терялась где-то далеко впереди. За ним сразу пристроились еще несколько человек. Полицейские наблюдали за людьми в очереди, держа руку на электрошоковом аппарате, и, гнусно улыбаясь, переговаривались между собой: — Глянь-ка, Френк, на этого недоноска. По-моему, полный хиляк! — А тот-то парень меня спросил, где здесь туалет, представляешь? — Эти сукины дети не способны даже… — …матерей родных продадут за… — От него воняет, как будто он не мылся недель так… С опущенными головами они тихо переминались с ноги на ногу под дождем. Через некоторое время очередь начала двигаться. Отсчет: 098 В начале пятого Бен наконец подошел к главной стойке и был направлен к столу номер девять. Сидевшая за ним женщина выглядела усталой и недружелюбной. Посмотрев сквозь него, она вяло сказала: — Имя и фамилия. — Ричардс Бенджамен Стюарт.