— А мне нужно там быть? Чтобы все увидели, что именно покупается за их доллары? Наподобие свиньи американской беркширской породы на ярмарочном аукционе? — Конечно, нет. Хотя у меня есть сомнения, чтобы хоть кто-то из них упал в обморок. Большинство здешних людей видели и похуже… Мы и сами, поскольку работали в школе в такой местности, где люди преимущественно занимаются фермерством и ранчерством, видели похуже — вспомнить хотя бы страшно обгоревшую во время пожара в ее доме Бритту Карлсон, или Даффи Хэндриксона, у которого после того, как соскользнула цепь, на которой был подвешен тракторный двигатель в гараже его отца, рука стала похожей на копыто. — Я не готова к такого рода смотринам. И не думаю, что когда-то буду к этому готова. Всем своим сердцем я надеялся, что она не права. Безумные этого мира — Джонни Клейтоны, Ли Харви Освальды — не должны выигрывать. Если Бог не дарит улучшения после того, как они празднуют свои маленькие победы, тогда это должны делать люди. Они должны, по крайней мере, стараться это делать. Но сейчас не время было заниматься морализаторством на эту тему. — Тебе поможет, если я скажу, что доктор Эллиртон согласился лично принять участие в шоу? Они на мгновение забыла о своих волосах и вытаращилась на меня: — Что!? — Он хочет быть задней частью Берты. Танцующая пони Берта была полотняным произведением детей с художественного факультета. Она танцевала на сцене во время нескольких скетчей, но главным ее номером было вращение хвостом в зажигательной джиге под песню Джина Отри «Вновь в седле»[589]. (Хвостом руководил, дергая за шнурок, артист, который играл заднюю половину Берты.) Не прославленная весьма утонченным чувством юмора сельская публика воспринимала Берту с неподдельным восторгом. Сэйди начала хохотать. Я видел, что ей от этого больно, но остановиться она не могла. Она откинулась на спинку дивана, прижимая одну ладонь себе ко лбу, словно старалась предотвратить взрыв мозга. — Хорошо, — выговорила Сэйди, когда к ней, в конце концов, вновь вернулась способность говорить. — Я разрешаю это делать, чтобы только увидеть такое. — Потом она подняла глаза на меня. — Но я посмотрю шоу только на костюмированной репетиции. Ты не вытянешь меня на сцену, где все на меня будут смотреть, и будут шептать: «Ой, поглядите-ка, бедненькая девушка». Мы ясно договорились? — Абсолютно ясно, — ответил я и поцеловал ее. Так был взят один барьер. Оставалось взять другой: уговорить ведущего специалиста по пластической хирургии приехать в июле из Далласа в Джоди, чтобы попрыгать по сцене в задней половине брезентового костюма весом в тридцать фунтов. Так как я у него пока еще об этом не спрашивал. Оказалось, что это вообще не проблема. Когда я изложил эту идею Эллиртону, он обрадовался, как ребенок. — У меня даже есть практический опыт, — сообщил он мне. — Годами жена мне говорит, что я временами глуп, как лошадиная срака. 2 Последним барьером оказался зал. В середине июня, где-то под то время, когда Ли вытурили из порта в Новом Орлеане за то, что он втюхивал свои прокламации «за Кастро» членам команды авианосца «Оса», к дому Сэйди подъехал Дик. Он поцеловал ее в здоровую щеку (раненную она отворачивала всегда, когда заходил кто-то с визитом) и спросил у меня, не прогуляюсь ли я с ним за холодным пивом. — Катись, — сказала Сэйди. — Со мной все будет в порядке. Дик повез нас в условно кондиционированное заведение под бляхой, которое находилось в девяти милях от Джоди и носило название «Цыплята прерий». В это послеполуденное время там было пусто, молчал джукбокс, лишь двое одиноких пропойц сидели за барной стойкой. Дик вручил мне доллар. — Я плачу, вы приносите. Годится такая сделка? Я пошел к барной стойке и подцепил за горло пару «Бакхорнов»[590]. — Если бы я знал, что вы принесете «Баки», лучше бы сам сходил, — сказал Дик. — Мужик, это же не пиво, это лошадиная моча. — А мне оно почему-то нравится, — ответил я. — Кроме того, кажется, вы предпочитаете выпивать дома. «Коэффициент глупости в местных барах превышает уровень моего вкуса» — разве не от вас я такое как-то услышал? — Де хер с ним, все рано никакого пива я не хочу. — Только теперь, когда рядом не было Сэйди, я обратил внимание, что Дик кипит от гнева. — Чего мне на самом деле хотелось бы, это зарядить в морду Фрэду Миллеру и дать Джессике Келтроп подсрачник, пнуть с носака ее худую, безусловно обрамленную рюшами сраку. Имена и их носители были мне знакомы, хотя я, всего лишь скромный получатель зарплаты, никогда не общался с ними лично. Миллер и Келтроп представляли собой две трети школьного совета округа Денхолм. — Не останавливайтесь на этом, — поощрил я. — Раз уже вы в таком кровожадном расположении духа, поведайте мне, что вам хочется сделать Дуайту Росону. Разве он там не третий? — Его фамилия Ролингс, — произнес Дик мрачно. — И у меня нет к нему претензий. Он проголосовал за нас. — Я не понимаю, о чем вы говорите. — Они не разрешают нам показывать «Джембори» в школьном зале. Не смотря даже на то, что речь идет о середине лета, когда он абсолютно свободный. — Да вы шутите? — как-то Сэйди мне говорила, что некоторые лица в городе могут быть настроены против нее, но я ей не поверил. Такой уж наивный чужак этот Джейк Эппинг, все еще придерживается своих научно-фантастических представлений из двадцать первого столетия. — Если бы так, сынок. Они сослались на правила пожарной безопасности. Я напомнил им, что ни о какой пожарной безопасности речь не шла, когда происходил бенефис в пользу пострадавшей в аварии школьницы, а Келтропиха — сущая старая рваная кошка и более ничего — мне говорит: «О да, Дик, но это же было во время учебного года». — Конечно, их это беспокоит, и главное потому, что женщине, которая принадлежит к преподавательскому персоналу их школы, лицо распанахал сумасшедший, за которым она была когда-то замужем. Они боятся, что об этом напишут в газетах или, Господи помилуй, покажут репортаж по какому-то из Далласских телеканалов. — А какое это может иметь значение? — спросил я. — Он же…Боже, Дик, он же даже был не отсюда! Он из Джорджии! — Им это неважно. Что для них важно, так это то, что он здесь умер, и они боятся, что это бросит тень на школу. На город. А также на них. Я слышал себя, словно я что-то блею — жалкие звуки для взрослого мужчины в расцвете сил, — но ничего с собой поделать не мог. — Да в этом же вообще нет ни какого смысла! — Если бы могли, они бы выгнали ее с работы, просто чтобы избавить себя от забот. Но, поскольку этого они сделать не могут, то надеются, что она сама уволится раньше, чем дети смогут увидеть, что с ее лицом сделал Клейтон. Это то самое, Богом проклятое местечковое лицемерие в полной своей красе, мальчик мой. Когда Фрэду Миллеру перевалило за двадцать, он дважды в месяц катался в Нуево Ларедо[591], где во всю прыть отрывался с проститутками в тамошнем борделе. Более того, деньги на эти развлечения от получал от своего отца. А еще у меня есть верная информация о том, что, когда Джессика Келтроп была просто шестнадцатилетней Джессикой Трапп из ранчо Сладкая вода, как-то она серьезно потолстела, а приблизительно через девять месяцев неожиданно похудела. Думаю рассказать им, что память у меня намного длиннее их синих носов, и забот, если захочу, я могу им создать предостаточно. Мне для этого даже напрягаться не надо. — Не могут же они предъявлять обвинение Сэйди в сумасшествии ее бывшего мужа…или могут? — Пора бы вам уже повзрослеть, Джордж. Иногда вы ведете себя так, словно в хлеве родились. Или в какой-то стране, где люди мыслят логически. Для них все идет через секс. Такие, как Фрэд и Джессика, всегда и всюду усматривают секс. Они, несомненно, думают, что за кадром Альфа-Альфа и Спанки только то и делают, что трахают Дарлу за складом, а Гречко держит им свечку[592]. И когда случается что-то подобное, всегда в этом виновата женщина. Они никогда не скажут этого открыто и прямо, но в душе они считают, что мужчины звери, а женщины, которые не могут их приручить, самые виноваты, сынок, все лежит на их совести, только на их совести. Я этого так просто не оставлю. — Должны, — сказал я. — Или, скандал отразится на Сэйди. А она сейчас слабенькая. Это может ее совсем добить. — Да, — кивнул он. А потом полез себе в нагрудный карман за трубкой. — Да, я это понимаю. Просто выпускаю пар. Элли только вчера говорила с людьми, которые руководят «Грейндж-холом». Они рады нас пустить к себе с нашим шоу, и там на пятьдесят мест больше. Так как у них там еще и балкон, знаете. — Вот и хорошо, — ответил я, успокаиваясь. — Есть все-таки трезвые головы. — Только одна проблема. Они просят четыре сотни за оба вечера. Если я выложу две, вы добавите еще пару? Только с продажи билетов нам ничего не светит, помните? Все пойдет на медицинские счета Сэйди. Мне хорошо было известно, сколько стоит лечение Сэйди; я уже заплатил триста долларов за ее пребывание в госпитале, которого и рядом не покрыла ее некудышняя страховка. Не смотря на благородство доктора Эллиртона, другие затраты быстро возрастали. Что касается меня, я пока что не дочерпался до финансового дна, но скоро уже мог его увидеть. — Джордж? Что вы на это скажете? — Пятьдесят на пятьдесят. — Тогда допивайте это ваше мерзкое пиво. Я хочу уже вернуться в город. 3 Выходя из этого печального недоразумения, которое считало себя пивным заведением, я зацепился глазами за афишу в витрине. Там было написано: СМОТРИТЕ БОЙ СТОЛЕТИЯ ПО КАБЕЛЬНОМУ ТЕЛЕКАНАЛУ! ПРЯМАЯ ВИДЕОТРАНСЛЯЦИЯ С МЭДИСОН-СКВЕР ГАРДЕНА![593] НАШ ДАЛЛАССКИЙ ТОМ «МОЛОТ» КЕЙС ПРОТИВ ДИКА ТАЙГЕРА! ДАЛЛАС «АУДИТОРИУМ» ЧЕТВЕРГ 29 АВГУСТА БИЛЕТЫ ПРОДАЮТСЯ ЗДЕСЬ Ниже находились фотографии двух гологрудых бугаев, как этого требует традиция, с задранными вверх кулаками в боксерских перчатках. Один из них молодой, неповрежденный. Второй парень был значительно старше на вид и явно уже с не раз сломанным носом. Впрочем, мое внимание привлекла не так сама афиша, как имена на ней. Откуда-то они были мне знаемы. — Не вздумайте на это купиться, — покачал Дик головой. — Это не спортивное соревнование, а потасовка питбуля с кокер-спаниелем. Старым кокер-спаниелем. — В самом деле? — Том Кейс всегда славился большим, мужественным сердцем, но сейчас его сердцу уже сорок лет и бьется оно в сорокалетнем теле. Он вырастил себе пивной живот и вообще едва способен шевелиться. Тайгер же молодой и резвый. Через пару лет он станет чемпионом, если менеджеры не ошибутся, выбирая для него противников. А тем временем, чтобы держать себя в форме, они ему подставляют таких, как Кейс, на уничтожение. Мне это напомнило противостояние Рокки Бальбоа и Аполло Крида, а почему бы и нет? Иногда жизнь имитирует искусство[594]. Дик продолжил: — Смотреть за деньги телевизор в полном зале людей. Вот беда, на что же это похоже? — На привет с будущего, я думаю, — ответил я. — Да там, вероятно, ни одного места свободного не будет — в Далласе по крайней мере, — но это не отменяет того факта, что сам Том Кейс — это привет из прошлого. Тайгер его порубит в мясное ассорти. Итак, Джордж, об «Грейндж-холле» мы договорились? — Безусловно. 4 Странен был тот июнь. Прежде всего, я всей душой отдавался репетициям с труппой, восстанавливая оригинальную постановку «Джембори». Это было дежавю милейшего сорта. А с другой стороны, я все чаще и чаще ловил себя на мысли: а действительно ли у меня есть серьезное намерение выбить фигуру Ли Харви Освальда из исторического уравнения. Я не верил, что мне может не хватить духа — я же уже убил одного поганца, и сделал это хладнокровно, — тем не менее невозможно было оспорить тот факт, что Освальда я уже давно держу буквально на прицеле, но разрешаю ему жить дальше. Я уверял себя, что причина заключается в принципе неопределенности, а его семья здесь не причем, но не мог забыть, как улыбается Марина, обхватывая руками свой живот. Я не переставал думать: а может, он наконец-то никакой не подставной козел? Напоминал себе, что в октябре он вернется. Ну и, конечно, передо мной стоял вопрос, что от этого может измениться. Жена его все еще будет оставаться беременной, а окно неопределенности открытым.