— Осторожнее, вы уже заговорили пятистопным ямбом. Это может привести к мании величия, партнер. Я подался вперед. Дик прочистил себе горло и заговорил на два голоса: — Скаж-ка сюуда брат Томбо, пошо ты себе прикупил ту баньку вазелина? — Ну, моя считал, шо по с’роок девить центов! Он посмотрел на меня выжидающе, и я понял, что это была кульминация, после которой должна была идти реакция. — И люди смеялись? — спросил я, чуть ли не с боязнью. — Животы себе рвали и просили еще. Эти шутки после того еще неделями можно было услышать всюду там и здесь. — Он взглянул на меня торжественно, хотя в глазах его мелькали рождественские огоньки. — У нас маленький город. И нужды у нас, когда доходит до юмора, скромные. Наша идея раблезианского хохота разве что достигает слепца, который поскользнулся на банановой кожуре. Я сидел в раздумье. Вновь продолжился вестерн, но, похоже, было, Дик потерял к нему интерес. Он смотрел на меня. — Такая штука и сейчас могла бы произвести впечатление, — произнес я. — Джордж, такая штука всегда производит впечатление. — Да и не надо превращаться в смешных чернокожих. — Конечно, теперь этого больше не следует делать, — сказал он. — Возможно, в Луизиане или в Алабаме, но не здесь, не на пути к Остину, который в «Грязь Геральд» называют Комиссар-сити[475]. Но вам это вообще не интересно, разве не так? — Так. Назовите меня мягкосердечным, но эта идея мне кажется головокружительной. И за что там переживать? Придурковатые шутки… ребята вместо фермерских комбинезонов в больших старомодных костюмах с накладными плечами… девушки в флиппер-платьях до колен, с дремучей бахромой… интересно, удалось бы Майку Косло справиться с комедийными скетчами… — О, это был бы полный отпад, — произнес Дик так, словно это было заведомо определенным результатом. — Идея не без перспективы. Жаль, что у вас нет времени на ее воплощение. Я начал было что-то говорить, но тут меня пронзила очередная молния. Такая же яркая, как была та, которая просветила мне мозги, когда Айви Темплтон сказала, что соседи напротив могут рассматривать ее гостиную. — Джордж, у вас рот раскрыт. Вид красивый, тем не менее, не очень аппетитный. — Я могу найти время, — произнес я. — Если вы склоните Элли Докерти к одному условию. Он встал и выключил телевизор, не подарив его экрану ни малейшего взгляда, хотя битва между Джоном Уэйном и всем племенем Пони[476] достигла критического накала, фоном которому служил догорающий Форт-Голливуд. — Говорите, какому именно. Я ему сказал, добавив следом: — Мне нужно поговорить с Сэйди. Срочно. 6 Сначала она выдерживала формальный тон. Потом начала немного улыбаться. Улыбка стала шире. А когда я пересказал ей идею, которая меня озарила под конец нашего разговора с Диком, она схватила меня в объятия. Но и этого ей оказалось мало, поэтому она карабкалась вверх, пока не обхватила меня еще и ногами. В тот день между нами не было никакой швабры. — Это просто фантастика! Ты гений! Ты будешь писать сценарий? — Еще бы. И это не займет много времени. — Ветхозаветные глуповатые шутки уже крутились в моей голове: «Тренер Борман двадцать минут смотрел на апельсиновый сок, так как на жестянке была надпись CONCENTRATE…У нашей собаки хвост вырос вовнутрь, поэтому нам приходится просвечивать ее рентгеном, чтобы узнать, радуется ли она… Я летел на самолете таком дряхлом, что там на одном туалете была табличка Вилбур, а на другом Орвил [477]». — Но мне нужна серьезная помощь во всем другом. Все подталкивает к тому, что мне нужный продюсер. Я надеюсь, ты возьмешь на себя эту работу. — Конечно, — она соскользнула на пол, не переставая прижиматься ко мне. Этим движением задралось ее платье, на мгновение сверкнули голые ноги. Она, упорно затягиваясь дымом, начала мерить шагами свою гостиную. Перецепилась о стул (вероятно, в шестой или в седьмой раз с того времени, как у нас установились интимные отношения) и восстановила равновесие, самая этого даже не заметив, хотя уже под вечер будет иметь на голени весьма приличный синяк. — Если тебе нужны флипперские[478] вещи в стиле двадцатых годов, я могу попросить Джо Пит, чтобы она хорошенько порылась в костюмерной. Джо возглавила факультет домашней экономики после того, как Эллен Докерти была окончательно утверждена на посту директора школы. — Прекрасно. — Большинство девушек с домэкономики любят шить…и стряпать. Джордж, нам надо запастись едой на вечер, как думаешь? Если репетиции будут продолжаться долго. А так оно и будет, так как начинаем мы ужасно поздно. — Да, но сэндвичей… — Мы можем сделать лучше. Намного. И музыка! Нам нужна музыка! Записанная музыка, так как наш оркестр ни за что не успеет своевременно отрепетировать подобные вещи… — И мы вместе, в один голос воскликнули: «Доналд Белингем!» — А что касательно рекламы? — спросил я. Мы уже заговорили, словно Мики Руни и Джуди Гарланд[479], которые готовятся ставить шоу в риге тетушки Милли. — Карл Джакоби и его дети с художественного факультета. Афиши не только здесь, а по всему городу. Так как нам надо, чтобы весь город пришел, не только родители и родственники тех детей, которые будут на сцене. И в зале только стоячие места. — Бинго! — воскликнул я и поцеловал ее в нос. Мне нравился ее запал. Я и сам также чувствовал себя возбужденным. — А что нам надо объявить о бенефисе? — спросила Сэйди. — Ничего, пока не будем иметь уверенность, что соберем достаточно денег. Не следует раздувать ничьих слабых надежд. Что ты думаешь о том, чтобы сгонять со мной завтра в Даллас, поспрашивать там кое-что? — Завтра воскресенье, сердце мое. В понедельник, после школы. Возможно, даже еще до конца занятий, если у тебя свободен седьмой урок. — Я уговорю Дика выйти на день с пенсии и провести урок английского для отстающих, — сказал я. — Он мой должник. 7 В понедельник мы с Сэйди отправились в Даллас, я ехал быстро, чтобы успеть до закрытия магазинов. Заведение, которое мы искали, обнаружилось на бульваре Гарри Хайнса[480], неподалеку от Мемориального госпиталя Паркленд. Там мы вылили из себя целую бочку вопросов, а потом Сэйди еще и коротко продемонстрировала, что именно нам надо. Ответы прозвучали более чем удовлетворительные, и через два дня я начал свой второй и последний проект в шоу-бизнесе как режиссер-постановщик «Джоди Джембори» — «Совсем Новое, Совсем Смешное Водевиль-Шоу с Песнями и Танцами». И еще надпись: «Весь сбор пойдет на Доброе Дело». Мы не разглашали, что это за дело, а никто и не спрашивал. Пара замечаний о Стране Было: там значительно меньше всяких формальных бумаг и намного больше доверия. 8 Собрался действительно весь город, и Дик Симонс оказался прав в главном: похоже, эти хромые шутки не устаревают никогда. По крайней мере, не за полторы тысячи миль от Бродвея. С такими персоналиями, как Джим Ла-Дью (который и сыграл неплохо, и даже умел немного петь) и Майк Косло (который был абсолютно убойным) наше шоу было похоже больше на шоу Дина Мартина и Джерри Льюиса, чем на выступления мистера Боунза с мистером Тамбо[481]. А скетчи фарсового сорта в исполнении двух атлетичных ребят, воспринимались лучше, чем были того достойны. В зале отлетали пуговицы, люди хлопали себя по коленям. А еще, вероятно, лопнула также пара корсетов. Вытянула из забвения свое банджо Эллен Докерти; как для леди с таким высоким статусом, играла она довольно убого. И даже хучи-кучи все-таки показали. Майк с Джимом убедили остальных членов футбольной команды выполнить бодрый канкан в панталонах и коротких юбочках, а все, что ниже и выше — лишь голое тело. Джо Пит нашла для них парики, и ребята ввергли зал в неистовство. Похоже, было, что особенно чуманели от гологрудых юношей в париках и всего остального городские дамы. На финал, разобравшись попарно, на сцене появилась вся труппа, из колонок загремело «В расположении духа», и начался бешеный свинг-дэнсинг. Юбочки взлетали, мелькали ступни; футболисты (теперь одетые в зут-костюмы[482] и в шляпах с маленькими полями) крутили гибких девушек. Последние были по большей части чирлидершами, которые уже хорошо знали всяческие антраша. Музыка закончилась; смех, запыхавшаяся труппа выступила на авансцену делать поклон; а когда аудитория вновь — уже в третий раз (а может, и в четвертый) с того времени, как был поднят занавес — поднялась на ноги, Доналд еще раз включил «В расположении духа». На этот раз девушки и ребята мигом разбежались по противоположным сторонам сцены и, хватая приготовленные для них на столиках за кулисами кремовые торты, начали ими бросаться один в другого. Зал заревел в восторге. К этой части шоу вся труппа была готова заранее и нетерпеливо ожидала ее, хотя, поскольку настоящие торты на репетициях не летали, я не был уверен, как оно на самом деле обернется. Конечно, обернулось все лучше всего, как это всегда бывает в битве тортами. Дети знали, что это уже апогей, тем не менее, я держал в рукаве еще один туз. Когда они вторично вышли на авансцену с поклоном, с лиц сплывает крем, костюмы забрызганы, «В расположении духа» зазвучала в третий раз! Большинство детей начали удивленно оглядываться вокруг, а потому не заметили, как вскочил на ноги учительский ряд с тортами в руках, которые мы с Сэйди заранее спрятали под сидениями. Торты полетели, и трупа вторично утонула в креме. Тренеру Борману досталось два торта, а прицел он имел убийственный: попал и в своего куотербека, и в звезду линии защиты. Майк Косло, с забрызганным кремом лицом, начал скандировать: «Мистер Э! Мисс Д! Мистер Э! Мисс Д!» Лозунг подхватила остальная часть труппы, потом зал, хлопая в ритм ладошами. Мы вышли на сцену, рука об руку, и Белингем завел эту чертову пластинку вновь. Дети взяли нас в шеренги с воплями: «Танец! Танец! Танец!» У нас не было выбора, и хотя я пугал себя тем, что моя девушка поскользнется и свернет себе шею, мы выступили прекрасно впервые со времени Вечеринки Сэйди Хоукинс. Под конец танца я пожал Сэйди обе ладони, она ответила мне коротким кивком — «давай, делай, я тебе доверяю» — и скользнула мне между ног. Оба ее башмачка полетели в передний ряд, юбка дико вспорхнула выше бедер… а она магическим образом одним движением оказалась на ногах, сначала протянув руки в сторону аудитории — которая буквально ошалела — а потом с куртуазностью настоящей леди прижала ими свою измазанную кремом юбку. У детей, как оказалось, тоже был скрыт свой туз, заготовленный почти наверняка Майком Косло, хотя он про это так никогда и не признался. Несколько тортов они приберегли и, пока мы стояли там, купаясь в аплодисментах, с десяток их, брошенных с разных сторон, попали в нас. Ну, а толпа, как это говорят, окончательно взбесилась. Сэйди подтянула мое ухо ближе к своим губам, вытерла мизинчиком с него взбитый крем и прошептала: — Ну и как ты можешь бросить все это? 9 И это еще не был конец. Руководствуясь чуть ли не магией, нашли путь между пятнами, кучами и полосами крема и вышли на середину сцены Эллен и Дик. Никому и в голову не пришло, чтобы бросить кремовым тортом в кого-то из них. Дик поднял руки вверх, прося тишины, а потом Эллен Докерти сделала шаг вперед и заговорила чистым учительским голосом, который легко понесся поверх приглушенного гула и сдавленных смешков. — Леди и джентльмены, сегодняшний спектакль «Джоди Джембори» будет повторен еще трижды. Это вызвало новую волну аплодисментов. — Это бенефисные спектакли, — продолжила Элли, когда затихли аплодисменты, — и мне приятно, да, мне очень приятно сообщить вам, для кого будут накапливаться сборы с этих бенефисов. Прошлой осенью мы потеряли одного из наших дорогих учеников, и все мы тосковали по покойному Винсу Нолзу, который отошел очень, очень, очень рано. Теперь уже аудитория застыла в мертвой тишине.