— Нельзя больше! У меня и так уже вас набито, как сардин! Ждите следующую машину! Сэйди послала мне мученический взгляд, но прежде чем я успел хоть что-то произнести, за нашу команду выступила упитанная леди. — Нет-нет, вы их возьмете. Тот мужчина, поглядите-ка, у не’о нога негодная, а у леди свои проблемы, как вы сами видите. Кроме того, она худая, а он еще худее. Вы их возьмете, так как иначе я вас отсюдавыпихну, и поведу сей автобус дальше сама. Я умею, конечно же. Училась на отцовском «Бульдоге»[665]. Водитель взглянул снизу вверх на ее нависшую над ним махину и, сначала подняв себе под лоб глаза, впустил нас в автобус. Когда я полез в карман за монетами, чтобы вбросить что-то в кассу, он прикрыл ее ладонью. — Не переживайте за плату, только отступите за белую линию. Если сможете. — Он покачал головой. — Ну почему они сегодня не выпустили еще с десяток дополнительных машин, мне этого не понять. Он дернул хромированный рычаг. Дверь закрылась. С шипением отпустили воздушные тормоза, и мы покатились, медленно, зато вперед. Мой ангел не утихал. Она начала приставать к двум работягам, черному и белому, которые сидели сразу за водителем, держа на коленях свои обеденные бидончики. — А ну-ка поднимитесь, дайте сесть вот этой леди и джентльмену, сейчас же! Вы что, не видите, что у него нога не работает. А он все'вно хочет увидеть Кеннеди! — Мэм, все хорошо, — произнес я. Она и внимания не обратила. — Вставайте, сейчас же, вы что, в лесу росли? Они встали, стараясь продвинуться среди сдавленных людей глубже в проход. Черный работяга нехорошо взглянул на домоправительницу. — Тысяча девятьсот шестьдесят третий год, а я до сих пор должен уступать место какому-то белому. — Ой, горе-то какое, — добавил его белый приятель. Черный парень напоследок смерил меня взглядом. Не знаю, что он в нем увидел, но он показал рукой на свободные места. — Садись уже, пока не упал, Джексон. Я сел возле окна. Сэйди пробурчала слова благодарности и села рядом со мной. Автобус двигался, словно старый слон, который еще способен перейти в галоп, если будет запас времени. Домоправительница висела защитной глыбой возле нас, держась вверху за ременную петельку, покачивая бедрами на поворотах. А там немало было чем покачивать. Я вновь посмотрел на часы. Стрелки подбирались к десятому часу, похоже, скоро они переберутся и за него. Сэйди прислонилась ко мне, ее волосы щекотали мне щеку и шею. — Куда мы едем, и что мы там будем делать, когда туда приедем? Мне хотелось обернуться к ней, но, однако я вглядывался в дорогу впереди, выискивая глазами угрозы. Ожидая следующего удара. Мы уже ехали по Западной Прорезной улице, которая одновременно была шоссе № 180. Скоро будем в Арлингтоне, будущем доме «Техасских рейнджеров» Джорджа Буша[666]. Если все будет идти хорошо, мы пересечем черту города Далласа в десять тридцать, за два часа до того, как Освальд зарядит первым патроном эту свою чертову итальянскую винтовку. Вот только, когда стараешься изменить прошлое, дела редко идут хорошо. — Просто следуй за мной, — сказал я. — И не расслабляйся. 6 Мы проехали южную часть Ирвинга, где жена Ли набиралась сейчас сил после рождения с месяц назад второго ребенка. Ехали медленно, сильно воняло. Половина пассажиров нашего переполненного автобуса курили. По улицам (где воздух гипотетически был немного более чистым) в одном с нами направлении сновало видимо-невидимо машин. На заднем стекле одной мы увидели надпись: МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ ДЖЕКИ, а на том же самом месте у другой машины: ПРОЧЬ ИЗ ТЕХАСА КОММИ КРЫСА. Автобус кренился и покачивался. На остановках ждали все большие группы людей: трясли кулаками, когда наш упакованный автобус, даже не уменьшая скорости, проезжал мимо них. В четверть одиннадцатого, миновав указатель, который показывал направление на «Лав Филд», мы выехали на бульвар Гарри Хайнса[667]. Авария произошла через три минуты после этого. Я питал надежду, что мы доедем без инцидентов, но оставался бдительным, осторожно глазея, и когда на перекрестке Хайнс-бульвара и Инвуд-авеню на красный свет помчал самосвал, я был, по крайней мере, наполовину готовым. Подобный случай я уже пережил раньше, когда ехал на кладбище Лонгвью в Дерри. Я ухватил Сэйди за шею и наклонил ее голову к коленям: «Вниз!» Через секунду нас бросило на перегородку между сидением водителя и салоном. Посыпалось стекло. Заверещал металл. Стоящие ринулись вперед вопящей толпой, из которой взмахивали руки, вылетали сумочки и праздничные шляпы. Белого работягу, который насмехался «ой, горе-то какое», перегнуло пополам через кассу, которая стояла в передней части прохода. Упитанная домоправительница просто исчезла, похороненная под лавиной человеческих тел. У Сэйди кровил нос, а под правым глазом, словно тесто, уже появлялась опухоль. Водитель скособочено распластался на руле. Широкое лобовое стекло осыпалось, и улица впереди исчезла, заслоненная металлом с ржавыми пятнами. Я прочитал АЛЛАС ДОРОЖНЫЕ РОБО. От самосвала густо пахло горячим асфальтом. Я повернул Сэйди к себе. — Ты в порядке? Голова ясная? — Все в порядке, просто шок. Если бы ты не крикнул своевременно, меня бы уже здесь не было. Из человеческой кучи в передней части автобуса звучали стон и плач. Из этого завала выбрался мужчина со сломанной рукой и потряс водителя, тот скатился со своего сидения. В центре лба у него торчал большой обломок стекла. — Ох, ты ж, Боже мой, — вскрикнул мужчина со сломанной рукой. — Похоже, он мертвый! Сэйди схватилась за парня, которого ударило о кассовый аппарат, помогая ему сесть туда, где только что сидели мы. Лицо у него было бледное, он стонал. Я догадался, что его бросило вперед яйцами, ударив о кассу; как раз все сходилось по высоте. Его черный приятель помог мне поднять на ноги домоправительницу, но если бы она не оставалась в здравом уме, не помогала нам сама, не думаю, чтобы мы с ней управились. Госпожа имела фунтов триста живого веса. Кровь густо лилась у нее с виска, ясно было, что этим комплектом своей униформы она уже никогда не сможет пользоваться. Я спросил, все ли с ней хорошо. — Думаю, да, но головой я ударилась так, что храни боже. Гадство! Люди позади нас в автобусе вопили. Вот-вот начнется паническая толкотня. Я встал впереди Сэйди, приказав ей обхватить меня руками за талию. С таким, как у меня было, коленом, разумнее, наверное, было бы мне держаться за нее, но инстинкт является инстинктом. — Нам надо выпустить людей из автобуса, — сказал я черному работяге. — Потяните рычаг. Он попробовал, но тот не поддался. — Заклинило! Я подумал, что это сущая дурка; я подумал, что это прошлое его блокирует. А сам я никак не мог помочь ему дернуть. Так как имел лишь одну здоровую руку. Домоправительница — с одного стороны ее униформа уже пропиталась кровью, — едва не сбив с ног, протолкнулась мимо меня. Я ощутил, как расцепились руки Сэйди, но она сразу же сцепила их вновь. Шляпка на домоправительнице сидела криво, ее вуаль была забрызгана кровью. Этот эффект выглядел декоративным, словно крохотные ягодки остролиста. Госпожа поправила на себе шляпку, посадив его под правильным углом, а потом схватилась за хромированный дверной рычаг вместе с черным работягой. — Считаю до трех, и мы вместе тянем эту заразу, — проинструктировала она его. — Готов? Тот кивнул. — Раз…два…три! Они дернули…или, скорее, она, да еще и так мощно, что платье треснуло у нее под подмышкой. Двери распахнулись. Из-за нас прозвучали хлипкие крики радости. — Благодарим ва… — начала Сэйди, но я уже вышел. — Быстрее. Пока нас не затоптали. Держись за меня, не отпускай ни на минуту. — Мы были первыми, кто вылез из автобуса. Я повернул Сэйди в сторону Далласа. — Идем. — Джейк, людям здесь нужна помощь! — И я уверен, что она вот-вот прибудет. Не оглядывайся. Смотри вперед, так как именно оттуда налетит следующее происшествие. — Сколько происшествий? Сколько их еще будет? — Все, которые сможет бросить против нас прошлое, — ответил я. 7 Преодоление четырех кварталов от того места, где наш автобус маршрута № 3 попал в аварию, забрало у нас двадцать минут. Я чувствовал, как распухает мое колено, пульсируя с каждым ударом сердца. Мы дошли до скамейки, и Сэйди приказала мне сесть, отдохнуть. — Нет времени. — Сядьте, мистер. Неожиданно она толкнула меня, и я плюхнулся на скамейку, на спинке которой находилась реклама местного похоронного салона. Сэйди слегка кивнула, как это делают женщины, когда выполнена какая-то хлопотная работа, а потом ступила на проезжую часть бульвара Гарри Хайнса, одновременно вытягивая ридикюль, роясь внутри него. Болевые судороги в моем колене временно смолкли, однако сердце выскочило в мое горло и там остановилось. Вильнула, объезжая Сэйди, машина, прогудел клаксон. Они разминулись всего лишь на какой-то фут. Водитель, отдаляясь, показывал в окно кулак, а потом для убедительности выставил из него еще и средний палец. Я закричал ей, чтобы быстрей возвращалась на тротуар, но она даже взгляда мне не подарила. Сэйди показывала кошелек, а машины мчались мимо нее, сдувая назад волосы с ее лица со шрамами. Стояла она безумно красивая, как весеннее утро. Найдя, что искала, она бросила кошелек назад в сумочку, а потом подняла над головой руку с зелеными. Похожая на школьницу-чирлидершу перед матчем. — Пятьдесят долларов! — закричала она. — Пятьдесят долларов за поездку в Даллас! Главная улица! Главная улица! Должна увидеть Кеннеди! Пятьдесят долларов! «Это не подействует, — подумал я. — Единственное, что произойдет, это ее переедет сопротивляющееся прошло…» Заверещав тормозами, перед ней остановился ржавый «Студебеккер». Двигатель в нем стучал и звенел. На месте одной фары зияла пустая глазница. Вылез мужчина в мешковатых брюках и майке со шлейками. На голове у него (натянутая на самые уши) сидела войлочная ковбойская шляпа с заткнутым за бинду индейским пером. Он скалился. Этот оскал свидетельствовал об отсутствии у него, по крайней мере, шести зубов. Один лишь взгляд — и я подумал: «Вот оно, происшествие». — Леди, вы сошли с ума, — произнес студебеккерский ковбой. — Вы желаете заработать пятьдесят долларов или нет? Только отвезите нас в Даллас. Мужчина искоса зыркнул на банкноту, так же, как и Сэйди, не смотря на автомобили, которые, виляя и гудя, мчались мимо них. Снял с себя шляпу, хлопнул ей по брезенту брюк, которые едва держались на его куриных бедрах, а потом вновь нацепил ее на голову, натянув так, что поля шляпы сели ему на верхушки оттопыренных ушей. — Леди, это не пятьдесят, это всего лишь десятка. — Остальные у меня в кошельке. — Так почему бы мне просто их не забрать? Он потянулся рукой к ее большой сумке и схватился за одну из ручек. Я сошел с бордюра, хотя был уверен, что он завладеет добычей и убежит раньше, чем я дойду до Сэйди. А если бы я до нее добрался, он избил бы меня, как щенка. Какой не щуплый, а вес он имел все равно больший. И пару здоровых рук. Сэйди держалась. Растрепанная в противоположных направлениях сумка разинулась, будто чей-то рот в агонии. Сэйди добралась свободной рукой вовнутрь и добыла из сумки нож, который показался мне знакомым. Сделав выпад ножом в сторону наглеца, она распорола ему руку. Порез начинался от запястья и заканчивался в грязной впадине на внутреннем сгибе локтя. Он заверещал от боли и удивление, отпустил сумку и, отступив назад, вытаращился на Сэйди. — Ты порезала меня, бешеная сука! Он метнулся к двери своей машины, которая все еще тарахтела, надеясь, вероятно, в конце концов, умереть. Сэйди выступила вперед и взмахом ножа распорола воздух перед его лицом. Волосы упали ей на глаза. Губы превратились в жесткую полосу. Кровь из раненной руки студебеккерского ковбоя капала на асфальт. Машины продолжали пролетать мимо них. Невероятно, я услышал чей-то вопль: «Ну-ка задайте ему, как следует, леди!» Студебеккерский ковбой, не отводя глаз от ножа, отступил к тротуару. Не глядя на меня, Сэйди позвала: — Твоя очередь, Джейк!